На этот раз уже Мегрэ не хотел прекращать беседу, пытаясь понять все до конца.
— Послушайте, господин Планшон…
— Да, я вас слушаю.
— Вот уже два месяца вы пытались встретиться со мной, чтобы по сути дела заявить: «Я собираюсь убить жену и ее любовника». Разве не так?
— Да.
— Целых два месяца вы постоянно об этом думаете…
— Да… Мне не остается ничего другого, как…
— Минутку!.. Полагаю, вы не ждали, чтобы я ответил вам: «Делайте то, что вы задумали!»
— Вы просто не имеете права сказать такое.
— Но вы, должно быть, считаете, что я разделяю вашу точку зрения?
Глаза собеседника сверкнули, и по его виду комиссар понял, что он был недалек от истины.
— Одно из двух… Извините меня за резкость… Или у вас не было твердого намерения убить жену и ее любовника, а всего лишь смутное желание, особенно после того, как вы напивались…
Планшон печально покачал головой.
— Дайте мне договорить… Или же, полагаю, вы еще не решили окончательно совершить задуманное и хотите, чтобы вас от этого отговорили…
Посетитель снова сослался на тот же аргумент:
— Ничего другого мне не остается…
— Вы ждете, чтобы я подсказал вам какое-нибудь решение?
— Его не существует.
— Ладно! Допустим, мои предположения неверны… Но у меня есть и другая гипотеза… Вы подготовили реальный план убийства жены и ее любовника… Даже заранее выбрали место, куда можно было бы спрятать трупы…
— Верно. Я продумал все до мельчайших деталей… — Тем не менее, вы пришли ко мне, а ведь моя задача — ловить преступников…
— Я знаю…
— Что вы знаете?
— Что я поступил вопреки всякой логике…
По упрямому выражению, появившемуся на лице, можно было понять, что сила воли у него есть. Начинал он свою жизнь без денег, без образования и профессии. Насколько Мегрэ мог судить, у Планшона был довольно средний интеллект. Оставшись после смерти матери совсем один в Париже, он тем не менее сумел за несколько лет путем упорных усилий стать хозяином небольшого, но процветающего предприятия.
Разве можно было утверждать, что у этого человека плохо работала голова? Даже если он и запил?
— Вы только что сказали, что, если бы верили в Бога, то пошли бы исповедоваться в церковь…
— Да, верно…
— Как вы думаете, что вам бы сказал священник?
— Даже не знаю… Наверное, он попытался бы меня отговорить…
— А как должен поступить я?
— Вы тоже…
— Значит, вы хотите, чтобы вас задержала полиция и помешала таким образом вам совершить глупость…
Планшон, казалось, растерялся. Еще минуту назад он смотрел на Мегрэ с доверием и надеждой. И вдруг обнаружилось, что они, оказывается, говорили на разных языках и что вся их беседа ни к чему не привела.
Посетитель покачал головой, и в его глазах появилось что-то похожее на упрек или разочарование. Он еле слышно проговорил:
— Нет, мне хотелось совсем не этого… - Похоже, он собирался взять шляпу и уйти, сожалея о своем бесполезном визите.
— Одну минуту, Планшон… Попытайтесь отвлечься от своих мыслей и выслушайте меня…
— Хорошо, господин Мегрэ…
— Принесла бы вам облегчение исповедь священнику? - Тем же тихим голосом Планшон ответил:
— Даже не знаю…
Мысли его витали где-то в облаках. Постепенно замыкаясь в себе, Планшон, казалось, едва слушал комиссара, подобно тому, как по вечерам, расположившись у стойки одного из бистро, он смутно различал какие-то человеческие голоса вокруг себя.
— И даже после исповеди вы пошли бы на убийство?
— Думаю, да… Мне пора уходить…
А Мегрэ, словно недовольный тем, что разочаровал посетителя, упорно пытался докопаться до истины, которую, как он считал, Планшон от него скрывал.
— Вы хотите, чтобы вам помешали совершить то, что вы задумали…
— Нет…
И Планшон добавил, слегка улыбнувшись:
— Если только меня посадят в тюрьму, но это невозможно… Пока за мной не будет никакой вины, меня не арестуют…
— Выходит, вы пришли сюда, чтобы вам в некотором роде отпустили ваши грехи… Вам очень хотелось, чтобы я вас понял и не считал чудовищем, а также согласился с тем, что ваш план является единственным решением, которое у вас остается…
Планшон повторил:
— Даже не знаю…
Он настолько ушел в себя, что у Мегрэ возникло желание встряхнуть посетителя за плечи, накричать на него, глядя прямо ему в лицо.
— Послушайте, Планшон…
Комиссар тоже повторялся, произнося одни и те же слова, наверное, в десятый раз.
— Вы только что заметили, что у меня нет оснований для вашего ареста. Но я могу приказать установить за вами слежку, далее если это не помешает совершить преступление. Вас задержат сразу же после убийства. Судить вас буду не я, а судьи. Они вовсе не обязаны вас понять и вполне могут обвинить вас в предумышленном убийстве. Вы говорили, что родственников в Париже у вас нет…
— У меня их вообще нет.
— Что станется с вашей дочерью? Ведь вы будете под следствием, а затем предстанете перед судом. А как сложится судьба Изабеллы после вынесения вам приговора? - Опять последовал тот же ответ:
— Не знаю…
— Ну, что вы решили?
— Ничего.
— Что вы будете делать?
— Не знаю. Ничего не могу сказать. Я хочу попробовать.
— Что попробовать?
— Привыкнуть ко всему этому.
Мегрэ хотелось крикнуть, что он вовсе не этого добивался от Планшона.
— Что вам мешает уехать?
— С дочерью?
— А почему бы и нет, ведь вы по-прежнему глава семьи.
— А она?
— Вы имеете в виду свою жену?
Планшон стыдливо кивнул головой, а затем добавил:
— А моя мастерская?
Значит, дело обстояло не только в одних чувствах.
— Ладно, я еще подумаю, как мне поступить…
— Мы с вами увидимся вновь?
— Зачем? Ведь я вам все рассказал… Вы и так потеряли из-за меня целый вечер… Ваша жена…
— Оставьте в покое мою жену, займитесь лучше своими проблемами… Хорошо, можете сюда больше не приходить… Но мне хотелось бы иметь с вами какую-нибудь связь… Не забывайте, вы сами пришли ко мне…
— Прошу простить меня…
— Вы будете звонить мне каждый день…
— Сюда?
— Сюда или ко мне на работу… Прошу вас только о том, чтобы вы не забывали звонить мне…
— Зачем?
— Ни за чем. Просто, чтобы поговорить со мной. Вы лишь скажите мне: «Я здесь…» И мне этого будет достаточно.
— Хорошо, я выполню вашу просьбу.
— Значит, обещаете звонить каждый день?
— Да, каждый день.
— И если вдруг в какой-то момент вы почувствуете, что готовы осуществить свой замысел, вы мне позвоните?
Планшон помедлил с ответом, взвешивая, казалось, все «за» и «против».
— Выходит, вы считаете, что я на это не смогу пойти, — произнес он наконец. И закончил свою мысль, как крестьянин, торгующийся на ярмарке: — Понимаете, если я позвоню, чтобы сообщить вам…
— Отвечайте на мой вопрос…
— Хорошо, я вам позвоню…
— Это все, о чем я вас прошу… А теперь возвращайтесь домой…
— Сейчас я не могу…
— Почему?
— Еще не время… Они сидят в столовой… Что мне там сейчас делать?
— Вы собираетесь переждать какое-то время в одном из баров?
Планшон обреченно пожал плечами, бросив жадный взгляд на графин со сливянкой. Раздраженный Мегрэ налил ему последний стаканчик.
— Лучше пейте здесь, чем где-то…
Дерзка стакан в руке и чувствуя себя немного униженным, посетитель колебался.
— Вы меня презираете?
— Никого я не презираю…
— А если вам придется кого-нибудь презирать?..
— Уж конечно не вас…
— Вы говорите это, чтобы как-то меня приободрить?
— Нет. Я действительно так думаю.
Планшон поднялся, взял шляпу и осмотрелся вокруг, словно искал что-то.
— Вы не объясните своей жене…
Мегрэ легонько подталкивал его к двери.
— Я испортил вам весь вечер… И ей тоже…
У порога он остановился: человек маленького роста выглядел таким заурядным, что на улице никто бы не обратил на него внимания.
— До свидания, господин Мегрэ…
Уф! Дверь наконец закрылась, и мадам Мегрэ выпорхнула из кухни.
— Я думала, что он никогда не уйдет и ты от него не избавишься… Хотела даже войти в гостиную и под каким-нибудь предлогом вызволить тебя…
Она внимательно посмотрела на мужа:
— Ты чем-то озабочен?
— Да, так оно и есть…
— Он сумасшедший?
— Не думаю…
Жена редко задавала ему вопросы, на в этот раз Мегрэ беседовал с посетителем у них дома. Она принесла суп и рискнула спросить мужа тихим голосом:
— Зачем он приходил?
— Исповедоваться.
Она не подала виду, что удивлена, и уселась за стол.
— Почему ты не включаешь телевизор?
— Передача, наверное, уже заканчивается…
Раньше вечером по субботам, когда дела не задерживали Мегрэ на набережной Орфевр, супруги ходили в кинотеатр, не столько посмотреть фильм, а скорее вместе прогуляться. Рука об руку они направлялись к бульвару Бон-Нувель и чувствовали себя прекрасно даже тогда, когда шагали молча.
