— Интересная девушка.
И все равно они не знали о ней ничего, помимо того, что ее никто не узнал, кроме хозяйки пыльного магазинчика.
— Что будем делать?
Мегрэ мог только пожать плечами и ответить:
— Ждать!
о служанке, которая не умеет разговаривать по телефону, и о великосветской даме с улицы Клиши
Хмурый и разочарованный, Мегрэ сидел в конторе до самого вечера. В семь он сел в автобус, который привез его домой, на бульвар Ришар-Ленуар. На круглом столике лежала газета, открытая на полосе с фотографией незнакомки. В заметке не преминули сообщить, что делом занимается комиссар Мегрэ.
Жена его ни о чем не спрашивала, и не пробовала занимать его разговорами. Когда они заканчивали обедать и уже приступили к десерту, мельком взглянув на жену, комиссар с удивлением заметил, что она тоже неспокойна. Но ему и в голову не пришло, что забота у них общая. Потом он сел в кресло, зажег трубку и начал просматривать газету. Мадам Мегрэ убирала со стола и мыла посуду. Только когда она села напротив мужа с корзинкой, полной носков и чулок для штопки, он взглянул на нее украдкой пару раз и равнодушно, как бы не придавая этому никакого значения, сказал вполголоса:
— Не скажешь ли ты мне, в каких случаях молодая девушка может ощущать жгучую потребность в вечернем платье?
Он не знал, о чем жена все время думает, но, услышав легкий вздох облегчения, мог бы поклясться, что она ждала именно этого вопроса.
— Над чем тут задумываться? — сказала она.
— Что ты имеешь в виду?
— Например, мужчине не пришло бы в голову надеть смокинг или фрак без определенной цели. С девушками по-другому. Когда мне было тринадцать лет, я проводила целые часы, подгоняя для себя украдкой старое вечернее платье, которое мать уже выбросила.
Он с интересом посмотрел на жену, как будто неожиданно открыл неизвестную черту в характере своей спутницы
— Временами, по вечерам, когда все думали, что я сплю, вставала, надевала его и любовалась собой перед зеркалом. А один раз, когда родители ушли, я надела это платье и мамины туфли и дошла аж до угла.
Мегрэ молчал, не замечая, что жена порозовела от нахлынувших воспоминаний.
— Тебе было тринадцать, — произнес он вскоре.
— Одна из моих теток, тетка Сесиль, — ты не знал ее, но я часто тебе о ней рассказывала, — та, которая несколько лет была очень богата, пока ее муж не растратил все ее состояние, часто закрывалась в своей комнате, часами причесывалась, наряжалась, будто собиралась идти в Оперу. А на стук отвечала, что у нее мигрень. Однажды я заглянула в замочную скважину и узнала всю правду: она с улыбкой смотрела в зеркало на дверце шкафа и обмахивалась веером
— Это было давно…
— А ты думаешь, что женщины изменились?
— Нужно иметь какую-то очень важную причину, чтобы, имея двести или триста франков за душой, лететь в десять вечера к «Мадемуазель Ирэн», требовать вечернее платье, сразу же в него переодеваться и выходить под дождь.
— Вовсе необязательно, чтобы это была причина, которую мужчина посчитал бы серьезной.
Мегрэ понял, что имела в виду жена, но это показалось ему неубедительным.
— Хочешь спать? Он кивнул головой. Утро было ветреное, по небу мчались тучи, и мадам Мегрэ велела мужу взять зонт. На службе он чуть было не прозевал телефонный звонок. Уже собирался с докладом к шефу, когда зазвонил телефон Одним прыжком он вернулся от двери.
— Алло. Комиссар Мегрэ
— Кто-то, не называя своего имени, срочно хочет поговорить с месье, — услышал он голос телефониста с центральной.
— Соединяйте.
Из трубки донесся такой крик, что, казалось, было видно невооруженным глазом, как дрожит мембрана Эта особа явно не привыкла к телефонным разговорам.
— Это комиссар Мегрэ?
— Да, это я. Кто говорит?
Тишина.
— Алло! Слушаю!
— Могу сообщить месье кое-что о той девушке, которую убили.
— На площади Вэнтимиль?
Снова тишина. Мегрэ подумал, не ребенок ли это.
— Говорите, пожалуйста. Вы ее знали?
— Да. Знаю, где она жила.
Он был уверен, что длинные паузы между репликами его собеседница делала не от нерешительности, а от того, что она… говорила по телефону. Вместо того, чтобы разговаривать обычным голосом, кричала и прижимала при этом губы к трубке. Где-то далеко играло радио. Слышался плач младенца.
— И где же?
— Улица Клиши, 113 бис.
— Кто вы?
— Прикажите допросить старуху с третьего этажа, ее зовут мадам Кремье…
Послышался другой голос, который звал:
— Роза, Роза! Что ты там…
Потом трубку повесили.
У шефа Мегрэ провел несколько минут, а когда явился Жанвье, взял его с собой.
Весь вчерашний день инспектор убил, безрезультатно мотаясь по городу. Лоньон, который занимался ночными заведениями и таксистами, не подавал признаков жизни.
— Она производит впечатление молоденькой служанки, которая только недавно приехала из деревни, — рассказал Мегрэ помощнику о звонившей по телефону. — У нее своеобразный акцент, только не могу сообразить, какой.
Дом ИЗбис на улице Клиши оказался обычным доходным домом, каких было много в этом районе. Сначала они зашли к консьержке, женщине лет сорока, которая встретила их не очень учтиво.
— Уголовная полиция, — сказал Мегрэ, показывая свой жетон.
— Что господам угодно?
— Живет ли здесь некая мадам Кремье?
— Третий этаж налево.
— Она дома?
— Если не вышла что-нибудь купить, я не видела.
— Она живет одна?
Казалось, что у консьержки не совсем чиста совесть.
— Одна и не одна.
— Что вы хотите этим сказать?
— Время от времени у нее кто-нибудь гостит.
— Родственники?
— Нет. Иначе зачем она стала бы делать из этого некую тайну? Пусть сама выпутывается. Живут у нее иногда квартирантки.
— Временные?
— Она хотела бы, наверное, иметь постоянных, но при ее характере… Каждая, верно, только и думает, как бы сбежать. Та, последняя, была пятая или шестая.
— Почему вы не сообщили об этом?
— Да потому, что она, когда первый раз взяла к себе какую-то продавщицу из картинной галереи, просила, чтобы я говорила, что это ее племянница.
— Она дала вам что-нибудь за это?
Консьержка пожала плечами.
— Во-первых, домовладелица не разрешает жильцам сдавать комнаты. Во-вторых, если уж сдавать, то нужно обратиться в полицию, заполнить бумаги… А она не хочет указывать это в декларации о доходах.
— И поэтому вы нам не сообщали?
Поняла, наконец, на что они намекают: вчерашняя газета лежала на стуле, раскрытая на странице с фотографией девушки.
— Вы ее знали?
— Это последняя.
— Последняя?
— Последняя квартирантка. Племянница, как бы сказала старуха.
— И когда вы видели ее в последний раз?
— Не помню. Не обратила внимания.
— Вы знаете, как ее звали?
— Мадам Кремье звала ее Луизой. А поскольку все время, пока она тут жила, никакая корреспонденция ей не приходила, я не знаю ее фамилии. Я вам сказала, что не обязана была знать, что это квартирантка. Люди имеют право принимать у себя родственников. А теперь из-за этого я могу потерять место. Наверное, об этом будет в газетах?
— Выть может. Что это была за девушка?
— Она-то? Бесцветное создание. Иногда, когда она проходила мимо моего окошечка, ей ударяло в голову, что она должна кивнуть, но ни разу нормально не поздоровалась.
— Долго она тут жила?
Жанвье все записывал. Это произвело впечатление на консьержку, и она думала над каждым словом.
— Если мне не изменяет память, явилась перед Новым годом.
— У нее был багаж?
— Только голубой чемоданчик.
— Откуда она знала мадам Кремье?
— Я должна была предусмотреть, что это плохо кончится. В первый раз дала себе так заморочить голову, но клянусь месье, что это никогда не повторится. Мадам Кремье жила тут еще до смерти мужа, вице-директора банка. Они уже жили здесь, когда я начала работать.
— Когда он умер?
— Лет пять или шесть назад. Детей у них нет. Она начала жаловаться, как ужасно жить одной в большом городе. Потом, уже позднее, начала разговоры о деньгах, о своей пенсии, которая не менялась, а жизнь все дорожала…
— Она богата?
— Еще как! Недавно призналась мне, что у нее два дома где-то в двадцатом округе. Когда первый раз сдала комнату, старалась меня убедить, что это ее родственница из провинции, но я подозревала неправду и зашла к ней. Тогда она пообещала мне четвертую часть квартплаты а я была настолько глупа, что согласилась. Это правда — ее квартира слишком просторна для одного человека.
— Она давала объявления в газеты?
— Да. Без адреса. Только номер телефона.
— Чем занимались ее квартирантки?
— Трудно сказать. Почти всегда это были девушки, которые где-то работали. Они были довольны, что имеют комнату, большую, чем в отеле, за ту же самую цену или даже дешевле. Только раз ей попалась девица, которая выглядела так же, как другие, а по ночам впускала мужчин. Но это продолжалось всего два дня.
