Мистер Пиджин повернулся в сторону палубы. Большой тент защищал ее центральную часть от слепящего солнца, которое уже припекало. Под тентом сидело несколько человек, там были сэр Джон Бирч, капитан Твифорд, мисс Сент-Томас и леди Дарракот. Колени последней укрывал сложенный в несколько раз плед — несмотря на то, что день выдался теплый. В леди Дарракот с ее седыми волосами и стройной, но хрупкой фигурой ощущался какой-то болезненный надлом наравне с явно ощущаемой силой духа, противостоящей несовершенствам телесной природы. Мисс Винсент и мистер Паркер, лежа на ковриках, загорали на солнце в пляжных костюмах и оживленно переговаривались. Рядом с ними стояли бутылки с кокосовым маслом. На другой стороне палубы, под тентом, скрытая палубными надстройками, мисс Кросспатрик читала толстую книгу, видимо, весьма серьезного содержания.
Взгляд мистера Пиджина остановился на большой группе, к счастью, находящейся за пределами слышимости.
— Возможно, один-два типа в какой-то степени дублируют друг друга, пробормотал он, продолжая их спор с Роджером. — Например, можно поставить нам в вину приглашение двух истинных аристократов. А впрочем, не знаю. Всегда интересно наблюдать различия в представителях одного типа.
— Вы называете истинным аристократом сэра Джона Бирча?
— Может быть, "аристократ" — слишком сильно сказано, — задумчиво произнес мистер Пиджин. — "Истинный джентльмен" звучит лучше? Это любопытный тип: человек, чье рождение является единственным, что в нем ценят.
Жаль, что в современном мире нет места таким, как сэр Джон Бирч. Такие люди принадлежат вчерашнему дню. Вчера еще они были нужны. Можно сказать, это они объединили сельское население, выступив в роли кристалла, с которого начинается кристаллизация сельского уклада. Но время обогнало этих аграриев, эти поколения бравых наездников, сельских землевладельцев, принявших на себя моральную и материальную ответственность за свои округа, поскольку им никогда не приходило в голову заниматься чем-либо еще. Тело, а не голова всегда управляло ими. Поэтому они и были безголовыми: мозги им не требовались. Вот откуда возник этот тип. Но больше в нем нет надобности, и что теперь будет с ними? Рост налогов ведет к тому, что они лишаются своих земель. Они распродают своих скакунов и дома, не в силах конкурировать с потомками тех, кому пришлось выживать за счет своих мозгов, а не тела. А что еще им остается? Потягивать дармовое виски, принимая приглашения от совершенно чуждых им по духу людей. Предложите сэру Джону за хорошие деньги совершить что-нибудь, что ему противно, — и он без колебаний откажется. Но он не видит ничего дурного в том, чтобы есть и пить за чужой счет — в обмен на престиж общения с ним, ведь он искренне полагает, что одно его присутствие уже почетно для всех остальных членов общества.
— Да уж, — только и сказал Роджер.
— Но при этом он не так плох, как родовые аристократы, — продолжал мистер Пиджин, и голос его потеплел. — К примеру, как мы отзываемся о людях, которые продают свои титулованные имена владельцам газет, чтобы те увенчивали ими колонки со всяким вздором? Хотя, пожалуй, пусть уж лучше они сами пишут о своих чудачествах, чем кто-либо другой нагородит горы чуши об этом. Или девушки, которые продают свои титулованные имена производителям крема для лица, чтобы те использовали их в рекламных колонках "желтой" прессы?
Ты можешь возразить мне, сказав, что девушки, которые под заимствованным именем выступают на сцене, пишут романы или делают что-то еще, прилагают все усилия к тому, чтобы упрочить свою репутацию в мире, который отказывается принимать на борт пассажиров без титулов. И что же? Чувствует ли девушка, выступающая на сцене, больше уверенности в себе, зная, что в один прекрасный День может выплыть наружу тот факт, что свое имя она присвоила, а на самом деле она вовсе не сестра лорда Имя рек? Или начинающая писательница, внушающая всем, что она дочь графа Имярек, и именно поэтому она пишет столь умно и талантливо?
Да, дорогой мой Шерингэм, было время, когда наша аристократия действительно была нашим достоянием. Благодаря ей возник тот уникальный тип, который не может появиться в других странах. Он сыграл большую роль в становлении того самого общества, которое сейчас хоронит его. Отдельные представители этого типа все еще сохраняются. Но в основном налицо вырождение: так называемый аристократ ныне воспринимает свой титул не как ответственность, а как средство завоевать популярность либо добыть деньги. Утешает лишь то, что та часть общества, которая по глупости все еще верит, что титул сам по себе добродетель, обречена на вымирание.
— Из всего этого я делаю вывод, — сказал Роджер, — что ты не примыкаешь ко всем этим разбогатевшим социалистам?
Мистер Пиджин взглянул на него с возмущением:
— А я-то думал, что из моей десятиминутной тирады вполне понятно, что я твердый консерватор.
— Прошу прощения, разумеется, именно так. Проблема в том, что ныне эти две вещи обозначают одно и то же Между прочим, — произнес Роджер, взглянув на леди Дарракот, — она по-прежнему сидела, а бахрому ее пледа трепал ветерок. Похоже, что леди Дарракот как раз подпадает под твое определение старого типа аристократов — в отличие от "новых" аристократов? Ах да, вы ведь не были знакомы до встречи здесь, на яхте. По крайней мере, она напоминает женскую ипостась сэра Джона Бирча, а?
— Ну уж нет, — сказал мистер Пиджин со снисходительной ухмылкой. — Она образчик благородного аристократа-коммерсанта.
— Коммерсанта? — повторил Роджер удивленно.
— Ты разве не знаешь, — с наигранным удивлением произнес мистер Пиджин, что леди Дарракот получает вознаграждение за сопровождение молодых девушек в качестве компаньонки?
— Но ты не?…
— Вот именно, что я. Уверяю тебя, она делает это за более чем достойное вознаграждение, мой дорогой Шерингэм. Чтобы придать достойное обрамление нашему небольшому сообществу. Её пригласила Кристл.
— Я потрясен, — сказал Роджер.
— Вообще-то я думаю, — сказал мистер Пиджин жалобным тоном, — что она не отрабатывает своей платы. Я пригласил ее, чтобы она вносила нужную нотку в отношения между всеми нами, а не только в отношения своей племянницы и галантного капитана. Ты ощущаешь эту нотку, Шерингэм? А мистер Гарольд Паркер? А миссис Брэй? А я? Придется попросить Кристл, чтобы она проинструктировала ее на предмет расширения поля деятельности.
Роджер не сомневался, что уж если мистеру Пиджину пришло такое в голову, он добьется исполнения своей причуды.
— А какие у тебя виды на капитана Твифорда? — опрометчиво спросил он.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно ответил мистер Пиджин.
— Ну, мы все знаем, каков он. Обходительный человек, бравый мужчина. Я заметил, как он обхаживает Анджелу Септ-Томас. Но он же не из ее круга.
Плечи мистера Пиджина затряслись.
— Не из ее круга?… А может, ему нравится? В конце концов, у них обоих есть нечто, что сближает их, не так ли?
— Что же это?
— Ну как же, — неодобрительно протянул мистер Пиджин, — они оба заинтересованы в том, чтобы привлечь к себе внимание публики, не так ли?
— Полагаю, что так.
Эта мысль была новой для Роджера. Анджела Сент-Томас конечно была не прочь покрасоваться на публике. Именно на это желание и делают ставку все бессодержательные иллюстрированные журналы. Но Роджер никогда не заподозрил бы в подобных мотивах капитана Твифорда. Тот был известный следопыт, отважный человек. А впрочем, с чего это Роджер взял, что капитан на самом деле именно таков? Его методы могли быть гораздо тоньше, и уж без сомнения он понимал все выгоды рекламы.
— Да, кстати, — сказал Роджер с легкой неприязнью, — хочу вернуться к тому, о чем мы говорили: действительно, ни один из тех, кто на борту, не подходит под определение "неординарный" человек, а вот подбор компании в целом — безусловно неординарен.
Плечи мистера Пиджина дернулись пару раз.
— Может быть, может быть. Добавить и елея, и воды, так? А по истечении месяца они должны перемешаться. И они смешаются.
— Гм!
— И кроме того, — сказал мистер Пиджин обиженно, — тебе грех жаловаться, ведь все это затеяно для твоей же пользы.
— Для моей?
— Вот именно. Ты же писатель. Тебе нравится наблюдать проявления различных характеров, их взаимодействие друг с другом, не так ли? Дорогой мой Шерингэм, — сказал мистер Пиджин, злодейски осклабившись, — о тебе я никак не мог забыть. Разве Кристл не говорила об этом?
— Чепуха, — рассмеялся Роджер. — О себе ты никак не мог забыть, а не о ком-то еще. Ты же сам знаешь. Тебе захотелось набить битком свою яхту этим невезучим народцем и любоваться, стоя в сторонке и потирая руки, как они будут доводить друг друга до сумасшествия. Вот оно, подлинное жестокосердие. На самом деле тебе больше подошел бы курс лекций о психопатологиях, а не о Ювеналии.
