Доктор снова, как он уже делал сегодня, открыл рот, чтобы что-то добавить или предположить, а потом передумал.
— Я вас спрашиваю, что он задумал?
— Он не сказал майору. И мне не сказал. Может, вам скажет. Пройдите.
Доктор Миддлсуорт резко протянул руку, повернул ручку двери с левой стороны холла, предлагая Дику пройти вперед. Дверь открылась в гостиную, просторную, но с низким потолком, с двумя окнами, выходившими на аллею. В самом центре стоял большой письменный стол, освещенный висевшей прямо над ним лампой. В кресле за этим столом, не касаясь спинки, сидел предсказатель судьбы, сбросивший теперь свое одеяние.
Лицо сэра Харви Гилмена было столь мрачным, что эта мрачность затмила все остальные эмоции. Дик заметил, что на нем халат и пижама. Голова без тюрбана оказалась лысой, взгляд скептический, нос острый, губы твердые, сардонические. Он оглядел Дика с ног до головы.
— Озадачены, мистер Маркем?
Дик не стал отвечать.
— Думаю, — продолжал сэр Харви, — это я должен быть озадачен. — Он поморщился, выгнул спину, крепко стиснул губы. — Предлагаю провести маленький эксперимент. Доктор, кажется, не одобряет. Но по-моему, вы согласитесь, если выслушаете мои доводы. Нет, доктор, можете остаться.
Сэр Харви взял из пепельницы на письменном столе наполовину выкуренную сигару.
— Поймите меня! — потребовал он. — Я ни в грош не ставлю абстрактную юстицию. Со своего пути ни на шаг не сойду, чтобы кого-нибудь обвинить. Но я любопытен. И прежде чем умру, хочу найти ответ на некоторые загадки, на которых споткнулся мой друг Гидеон Фелл. Если вы мне согласитесь помочь, мы сможем подстроить ловушку. Если нет… — Он махнул сигарой, сунул ее в рот и обнаружил, что она погасла. Тон его был откровенно мстительным. — Ну, теперь насчет той самой женщины, так называемой Лесли Грант.
К Дику вернулся дар речи.
— Да, сэр. Вы что-то начали мне говорить перед злосчастным происшествием?
— Насчет той самой женщины, — равнодушно продолжал собеседник. — Вы, полагаю, в нее влюблены? Или вам так кажется?
— Точно могу сказать, да.
— Весьма неудачно, — сухо заметил сэр Харви. — Впрочем, это не ново. — Он повернул голову к настольному календарю, сообщавшему дату: 10 июня, четверг. — Скажите, она, случайно, не приглашала вас пообедать у себя дома на этой или на следующей неделе, отметить, так сказать, событие?
— Фактически да. Завтра вечером. Но…
— Завтра вечером? — ошеломленно воскликнул сэр Харви.
Перед глазами Дика очень четко возник образ Лесли на фоне ее дома в другом конце Шести Ясеней. Лесли в замечательном настроении, такая непрактичная, утонченная, ненавидящая всякую показуху. Лесли, которая никогда не красит губы, не носит драгоценностей и кричащей одежды. Но вся ее сдержанность уступила напору натуры: влюбившись, она говорила и действовала с крайней безрассудностью.
Такие соображения промелькнули в сознании Дика, пока лицо Лесли стояло перед глазами, как символ обуревавшей его страсти и нежности. Не понимая, что с ним происходит, он крикнул:
— Я больше не могу! Что за белиберда? В чем вы ее обвиняете? Хотите сказать, ее зовут вовсе не Лесли Грант?
— Да, — подтвердил сэр Харви и взглянул на Дика. — Ее настоящая фамилия Джордан. Она отравительница.
Пока длилось молчание, можно было сосчитать до десяти. Потом Дик заговорил, как бы не понимая смысла собственных слов. Он беззлобно, даже легковесно сказал:
— Какая ерунда.
— Почему ерунда?
— Эта девочка?
— Этой так называемой девочке сорок один год.
Дик сел на стоявший рядом стул. Полковник Поуп, хозяин коттеджа, превратил гостиную в уютную захламленную комнату. Оштукатуренные белые стены, старые дубовые балки посерели от табачного дыма. Вдоль стен в один ряд висели батальные гравюры начала и середины девятнадцатого века; время смягчило краски сражений и воинской формы, но не лишило жизни изображенные сцены. Дик смотрел на картинки, которые расплывались у него на глазах.
— Вы мне не верите, — спокойно заключил сэр Харви. — Я и не ждал. Поэтому позвонил в Лондон. Завтра приедет человек из Скотленд-Ярда, который хорошо ее знает. Привезет фотографии и отпечатки пальцев.
— Обождите минуту! Прошу вас!
— Да, мой юный друг?
— Что, по-вашему, сделала Лесли?
— Отравила трех человек. Двое были ее мужьями — отсюда деньги. Третий…
— Какими мужьями?
— Ваша романтическая душа уязвлена? — заметил сэр Харви. — Ее первым мужем был американский юрист Бартон Фостер. Вторым — торговец хлопком из Ливерпуля по фамилии Дэвис, имени не припомню. Оба люди богатые. Третья жертва, как я говорил…
Дик схватился за голову.
— Боже! — вскричал он. В коротком восклицании вылилось все недоверие, весь протест, головокружительное ошеломление, поразившие душу. Он ничего не хотел больше слышать, хотел только вычеркнуть из своей жизни последние тридцать секунд.
Сэр Харви милостиво принял озабоченный вид и отвел глаза.
— Сочувствую, друг мой, — он ткнул погасшую сигару в пепельницу, — но это правда. — Потом с теплым чувством посмотрел на Дика. — А если вы думаете…
— Продолжайте! Что думаю?
Выражение лица его собеседника стало еще саркастичнее.
— Вы сочиняете психологический вздор о душах и мыслях убийц. Не постыжусь признаться, мне нравится. Мои коллеги считают, будто у меня довольно оригинальное чувство юмора. Если вы думаете, будто я фантазирую, разыгрываю вас ради шутки, выбросьте это из головы. Поверьте мне, я не шучу.
Только тут Дик понял, что он действительно не шутит.
— Эта женщина, — очень четко проговорил сэр Харви, — коварная злодейка. Чем раньше вы к этой мысли привыкнете, тем скорей с ней разделаетесь. И тем целей будете.
— Целей?
— Вот именно. — Лоб сэра Харви опять жутко сморщился. Он заерзал в кресле, устраиваясь поудобней, потом, терзаемый болью, сердито замер на месте. — Только вот в чем проблема, — продолжал он. — Она, по моей оценке, не особенно умная женщина. Тем не менее снова и снова делает свое дело и выходит сухой из воды! Нашла способ убийства, который ставит в тупик и Гидеона Фелла, и меня самого.
Впервые слово «убийство» прозвучало в связи с Лесли Грант, открыв новые бездны, новые врата ада. Дик еще слепо искал объяснений.
— Постойте! — потребовал он. — Вы что-то сказали насчет отпечатков минуту назад. Значит, она была под следствием?
— Нет. Отпечатки сняты неофициально. Она никогда не была под следствием.
— Да? Откуда тогда вам известно, что она виновна?
Лицо его собеседника выразило безнадежность.
— Вы не поверите мне, мистер Маркем, до прибытия нашего друга из Скотленд-Ярда?
— Я этого не говорю. Только спрашиваю, на чем основаны ваши утверждения. Если Лесли виновна, почему полиция ее не арестует?
— Потому что доказать не может. Не забывайте, три случая! А доказать что-либо невозможно.
Главный патолог министерства внутренних дел вновь бессознательно попытался сменить позу и снова почувствовал резкую боль. Но теперь его одолевали другие заботы, и он почти ее не заметил. Пробежался пальцами по обитым ручкам кресла, не сводя обезьяньих сверкающих глаз с Дика Маркема. Взгляд был полон такого сарказма, что казался почти восхищенным.
— Полиция, — продолжал он, — сообщит вам детали и точные даты. Могу рассказать только то, что знаю по личному опыту. Будьте добры не перебивать меня без крайней необходимости.
— Ну?
— Я познакомился с этой дамой тринадцать лет назад. Наше так называемое правительство тогда еще не удостоило меня рыцарского титула. Я еще не был главным патологом министерства внутренних дел. Частенько исполнял обязанности полицейского хирурга и патолога. Однажды зимним утром — даты, повторяю, полиция сообщит — нам стало известно, что в доме на Гайд-парк-Гарденз найден мертвым в своей туалетной комнате, смежной со спальней, некий американец по фамилии Фостер. Я туда отправился вместе со старшим инспектором Хэдли, ныне суперинтендентом. Казалось, это явное самоубийство. Жены покойного ночью не было дома. Тело обнаружили полусидящим на диване за столиком. Смерть наступила от инъекции синильной кислоты в левую руку. Шприц нашли на полу, рядом с ним.
Сэр Харви помолчал.
Морщинистые губы сложились в весьма жестокую улыбку.
— Ваши изыскания, мистер Маркем, — расправил он пальцы, — ваши, так сказать, изыскания наверняка дали вам представление о синильной кислоте. Проглоченная, она действует мучительно, но быстро. Введенная в вену, действует мучительно, но еще быстрее. Случай Фостера представлялся несомненным самоубийством. Ни один мужчина в здравом уме не позволит убить себя уколом в вену из шприца, от которого за десять шагов разит горьким миндалем. Окна туалетной были заперты изнутри. Дверь не только закрыта изнутри на засов, но еще приперта чрезвычайно тяжелым комодом. Слуги открыли ее с огромным трудом. Мы старались утешить потрясенную вдову, которая только что вернулась домой и находилась в полной прострации, проливая потоки слез. Горе слабой несчастной женщины вызывало сочувствие.
