Мою просьбу поняли не сразу, так как я нечаянно зашла в отдел потерянных зонтиков, но в конечном счете меня провели в небольшую комнату и представили инспектору сыскной полиции Медоузу.
Инспектор Медоуз был маленьким рыжеватым человечком, обладавшим, на мой взгляд, на редкость раздражающими манерами. Его помощник, также в штатском, скромно сидел в углу.
— Доброе утро, — произнесла я взволнованно.
— Доброе утро. Не присядете ли вы? Насколько я понимаю, у вас есть некая информация, которая, по вашему мнению, может нам пригодиться.
Его тон означал, что подобное в высшей степени маловероятно. Я почувствовала, что начинаю злиться.
— Вы, разумеется, знаете о человеке, погибшем в подземке? О том, у которого в кармане нашли ордер на осмотр того дома в Марлоу.
— А-а, — произнес инспектор. — Вы та самая мисс Беддингфелд, которая давала показания на дознании. Конечно, у него был в кармане ордер! У многих других людей также могли быть такие ордера — только они не оказались убитыми.
Я собралась с силами.
— Вы не считаете странным, что у этого человека в кармане не было билета?
— Ничего нет проще, чем потерять билет. Со мной это случалось.
— И не было денег.
— У него было немного мелочи.
— Но не было бумажника.
— Некоторые мужчины совсем не носят с собой бумажник.
Я попробовала зайти с другой стороны.
— Вы не считаете странным, что доктор потом так и не объявился?
— Занятой медик очень часто совсем не читает газет. Он, вероятно, вовсе забыл об этом случае.
— Я понимаю, инспектор, вы полны решимости ничего не признавать странным, — сказала я с издевкой.
— Я склонен думать, что вам слишком полюбилось это слово, мисс Беддингфелд. Молодые леди романтичны, я знаю — им нравятся тайны и все такое. Но поскольку я человек дела…
Я поняла намек и встала.
Человек в углу тихо произнес: «Может быть, молодая леди поделится с нами собственными соображениями по этому поводу, инспектор?»
Тот довольно легко согласился.
«Хорошо, говорите, мисс Беддингфелд, не обижайтесь. Вы только задавали вопросы и делали намеки. Скажите прямо, что у вас на уме».
Во мне боролись оскорбленное достоинство и переполнявшее меня желание поделиться своими соображениями. В конце концов победило последнее.
— На дознании вы выразили уверенность, что это не было самоубийство?
— Да, я совершенно убеждена. Человек испугался. Кто напугал его? Во всяком случае, не я. Но кто-то, кого он узнал, должно быть, шел по платформе в нашу сторону.
— Вы никого не видели?
— Нет, — призналась я. — Я не оборачивалась. Потом, как только тело подняли с путей, вперед вышел человек, чтобы осмотреть его, заявив, что он доктор.
— Не вижу в этом ничего необычного, — сказал инспектор сухо.
— Но он не был доктором.
— Что?
— Он не был доктором, — повторила я.
— Откуда вам это известно, мисс Беддингфелд?
— Трудно сказать точно. Во время войны я работала в госпиталях и видела, как врачи обращаются с умершими. Существует определенная профессиональная безжалостность, которой у этого человека не было. И врач обычно не нащупывает сердце справа.
— А он так сделал?
— Тогда я не обратила на это особого внимания, но почувствовала: что-то не так. Однако, придя домой, я поняла, почему все выглядело столь неестественно.
— Гм, — произнес инспектор. Его рука медленно потянулась за ручкой и бумагой.
— Ощупывая верхнюю часть тела погибшего, он вполне мог вытащить у него из карманов все, что угодно.
— Звучит маловероятно, — сказал инспектор. — Ну, хорошо, вы можете описать его?
— Высокий, широкоплечий, в темном пальто, черных ботинках и котелке. У него была каштановая бородка клинышком и очки в золотой оправе.
— Без пальто, бородки и очков его будет трудно узнать, — проворчал инспектор. — При желании он легко мог изменить внешность за пять минут — что он и сделал, если это такой ловкий карманник, как вы предполагаете.
Ничего подобного я не предполагала. Однако с этого момента я признала инспектора безнадежным.
— Вы больше ничего не можете рассказать о нем? — спросил он, когда я поднялась, чтобы уйти.
— Могу, — сказала я, решив воспользоваться случаем и нанести прощальный удар. — Его голова была явно брахицефальной.
В пылу негодования я неожиданно легко решилась на следующий шаг. Когда я пошла в Скотленд-Ярд, у меня в голове зрел план. Он должен был быть выполнен в случае, если моя беседа окажется неудовлетворительной (а она была в высшей степени таковой). Разумеется, при условии, что у меня хватит дерзости довести дело до конца.
То, на что у вас обычно не хватает духу, легко совершить в порыве гнева. Не дав себе времени на размышление, я отправилась прямо к дому лорда Нэсби.
Лорду Нэсби, миллионеру и владельцу «Дейли баджет», принадлежало еще несколько газет, но «Дейли баджет» была его любимым детищем. Именно как владелец «Дейли баджет» он был известен главе каждой семьи в Соединенном Королевстве. Благодаря только что опубликованному описанию ежедневных трудов великого человека я точно знала, где его найти. В это время он диктовал своему секретарю в собственном доме.
Разумеется, я не предполагала, что любая молодая женщина, которая захочет повидать столь высокую особу, будет немедленно допущена к ней. Однако я позаботилась об этой стороне дела. На подносе для визитных карточек в холле дома Флеммингов я заметила карточку маркиза Лоумсли, самого знаменитого спортивного пэра Англии. Я забрала карточку, осторожно стерла с нее все хлебным мякишем и написала на ней карандашом: «Пожалуйста, уделите мисс Беддингфелд несколько минут». Искательницы приключений не должны быть слишком разборчивы в средствах.
Мой замысел удался. Напудренный лакей принял карточку и удалился. Вскоре появился бледный секретарь. Я успешно преодолела и это препятствие, и он отступил посрамленный. Затем он появился вновь и предложил мне следовать за ним. Я так и поступила. Когда я вошла в просторную комнату, испуганная стенографистка пролетела мимо меня подобно существу из мира духов. Дверь закрылась, и я осталась наедине с лордом Нэсби.
Крупный человек. Большая голова. Большие усы. Большой живот. Я взяла себя в руки. Я пришла сюда не для того, чтобы оценивать живот лорда Нэсби. Он уже рычал на меня:
— Ну, что там? Что нужно Лоумсли? Вы его секретарша? В чем дело?
— Для начала, — сказала я, стараясь максимально сохранять спокойствие, — я не знаю лорда Лоумсли, а ему, разумеется, ничего неизвестно обо мне. Я взяла его карточку с подноса в доме людей, у которых живу, и написала на ней эти слова. Мне было важно встретиться с вами.
На минуту возникло сомнение, не хватит ли лорда Нэсби апоплексический удар. В конце концов, он два раза сглотнул и пришел в себя.
— Я восхищен вашим хладнокровием. Ну, вот вы встретились со мной! Если вы меня заинтересуете, вы сможете видеть меня еще ровно две минуты.
— Этого будет достаточно, — ответила я. — И я заинтересую вас. Речь идет о тайне Милл-Хауса.
— Если вы нашли «человека в коричневом костюме», напишите редактору, — прервал он меня поспешно.
— Если вы будете перебивать, мне понадобится больше двух минут, — сказала я строго. — Я не нашла «человека в коричневом костюме», но, весьма вероятно, мне это удастся.
Как можно более кратко я изложила факты, касающиеся несчастного случая в подземке, и те выводы, к которым я пришла. Когда я закончила, он неожиданно спросил: «А что вы знаете о брахицефальной голове?»
Я упомянула папу.
— А, обезьяний человек? Не знаю, какой формы, но, кажется, у вас есть голова на плечах. Но, понимаете ли, тут все довольно шатко. Не за что особенно ухватиться. И для нас пока что бесполезно.
— Я это вполне сознаю.
— Чего же вы тогда хотите?
— Я хочу получить работу в вашей газете, чтобы расследовать это дело.
— Невозможно. У нас есть свой человек, занимающийся специально этой историей.
— А у меня есть особые знания.
— О которых вы мне только что рассказали?
— О, нет, лорд Нэсби. У меня еще кое-что есть про запас.
— Правда? Вы, кажется, смышленая девушка. Ну, что там у вас?
— Когда так называемый доктор вошел в лифт, он уронил клочок бумаги. Я подняла его. От бумаги пахло нафталином. Так же, как от погибшего. А от доктора — нет. Тогда я сразу поняла, что он, должно быть, вытащил бумажку из кармана покойного. На ней были написаны два слова и несколько цифр.
— Дайте посмотреть.
Лорд Нэсби небрежно протянул руку.
— Не дам, — сказала я, улыбаясь. — Видите ли, это моя находка.
— Я прав. Вы действительно смышленая девушка. Правильно делаете, что упорствуете. У вас нет угрызений совести, что вы не передали бумажку полиции?
— Сегодня утром я пошла туда для этого. Они упрямо продолжали считать, что случай в подземке никак не связан с происшествием в Марлоу, поэтому я решила, что при подобных обстоятельствах имею право не отдавать бумажку. Кроме того, инспектор разозлил меня.
