Георг поймал ее взгляд и поднял свою рюмку. В ответ она подняла свою — водка пробежала огнем по ее жилам. Все поплыло перед ней, и она подумала, что выпила слишком много. Георг оставался единственным трезвым человеком за столом. Он сидел, прикрыв глаза, но его взгляд был достаточно острым.
Под воздействием спиртного Фрэнсис быстро опьянела, а Енс и Ютта страшно развеселились.
— Нужно выпить кофе, — воскликнула Лотта. — Крепкого черного кофе, а то нас совсем развезет!
— Малютка Лотта считает, что напиваться уже за завтраком не комильфо, — сказал Петер.
На губах Фрэнсис заиграла злая, насмешливая улыбка.
— Нет, кузина Лотта лишь придерживается добрых семейных традиций. Разве не правы были наши предки, наполняя свой винный погреб благородными французскими винами, чтобы устоять перед плебейской датской водкой? — спросила она и продолжала будто про себя. — Наши предки, прожившие в Розенбринке четыреста лет…
Ее слова не сразу дошли до гостей. Первым опомнился Бент:
— Ваши предки жили в Розенбринке? Почему же вы раньше никогда не говорили, что Розенбринк принадлежал вашей семье?
— Наша семья не владеет им уже семьдесят лет, — прервала его Лотта. — Почему же мы должны об этом болтать?
— Вероятно, досадно, когда подлый тип, вроде Петерсена, владеет тем, что создавали твои предки, — задумчиво проговорил Енс.
— Досадно — не то слово. Когда Петерсен купил поместье, я сама слышала, как Лотта заявила, что готова хладнокровно его убить, — процедила Фрэнсис и налила себе еще рюмку.
На минуту воцарилось молчание. Все уставились на Лотту. Она почувствовала, как кровь ударила ей в голову. Часы в углу вдруг начали тикать нестерпимо громко.
Мучительное молчание прервал Георг; он с шумом отодвинулся от стола.
— Тебе все-таки удалось заманить Лотту, — процедил он сквозь зубы. — Теперь ты снабдила ее прекрасным мотивом, а уликами она была увешена и раньше. Может быть, ты их и организовала, или ты в сговоре с убийцей?
Фрэнсис рассмеялась ему в лицо:
— Дорогой, я Лотту вовсе ни в чем не обвиняю. Напротив, я сообщаю, что она из хорошей семьи. Разве этим не стоит гордиться?
— Перестань, Фрэнсис, — стараясь усадить Георга на место, Лотта пыталась поймать взгляд кузины. — Перестань. Ты слишком много выпила. Неужели ты надеешься заставить кого-нибудь поверить, что я убила владельца Розенбринка только потому, что в далеком прошлом моя семья основала это поместье?
— Лотта права. Мы слишком много выпили. Отправимся в теплую комнату и перейдем к черному кофе, — предложила Ютта и встала.
— Спасибо, я еще не кончила есть, — сказала Фрэнсис, — не ждите меня.
— А мы и не собираемся, — ответил Петер и поднялся.
За столом осталась только Лотта, внезапно испугавшаяся за кузину. Если Фрэнсис узнала убийцу, она подвергается смертельной опасности.
— Фрэнсис, скажи мне, что ты узнала? Ради бога, Фрэнсис. Ты затеяла опасную игру. Если убийца обещал за молчание деньги, я охотно дам тебе еще больше. Откройся мне.
Фрэнсис подняла голову и посмотрела на Лотту удивительно честно.
— Я не позволю из тебя сделать преступницу, — сказала она. — Я не могу удержаться от злости, но знаю, что делаю. Небольшая атака должна была показать, что я на стороне убийцы. Это обезопасит меня в ближайшие дни, пока мы не уедем отсюда. Потом я потребую свои деньги и нанесу удар. Может быть, это и подло, но я не испытываю никакого сострадания к преступнику.
— Почему ты не хочешь открыть мне его?
— Я ничего не могу доказать, и убийца может вывернуться из любой ситуации. Кто поверит, если я объявлю, что убийца обещал мне деньги за молчание? Мне не предлагали никаких денег. Просто я получила очень выгодное предложение на дрессировку новой собаки. Мы с убийцей заключили соглашение, но для обвинения этого недостаточно.
— Почему все-таки ты не хочешь назвать убийцу?
— Вряд ли ты сумеешь притвориться. Убийца поймет, что я проболталась, и я не получу ни гроша. Впрочем, вспомни, кто начал говорить, что следует поставить все с ног на голову.
— Ты говоришь, что вину убийцы нельзя доказать. Боже мой, а если у меня есть доказательства, почему ты не хочешь мне рассказать, что знаешь?
— Я думаю, — сказала Фрэнсис и встала. — Ты увидишь, кому я передам собаку на будущей неделе. Если дело к тому времени не разъяснится, ты сама можешь попытаться разгадать эту головоломку.
— Фрэнсис, я отдам тебе все, что у меня есть в банке, — начала Лотта, но осеклась. В небольшом зеркале в конце комнаты отражался Георг. Она не видела, как и когда он вошел, но он, без сомнения, слышал ее последние слова.
— Могу я узнать, что происходит, — спросил он. — О чем должна молчать Фрэнсис, и за что ты хочешь отдать все свои деньги?
Он грубо схватил Лотту за руку и повернул к себе.
Оказывается, у малютки Лотты не такая уж чистая совесть! — В бешенстве Георг начал трясти Лотту.
— Перестань, Георг, — вмешалась Фрэнсис. — Во-первых, не подслушивай под дверьми, и, во-вторых, не делай неправильных выводов из того, что слышишь, — продолжала Фрэнсис. — Я хочу купить дом побольше и просила Лотту одолжить мне определенную сумму. Она обещала мне деньги, которые у нее лежат в банке. Надеюсь, Лотта имеет на это право? Она сама зарабатывает деньги и сама себя кормит.
Георг выпустил руку Лотты и сел у стола, закрыв лицо руками. Фрэнсис выскользнула из комнаты.
— Извини меня, Лотта. Пожалуйста, извини. На мгновение я поверил, что убийца — ты. Я мог убить тебя на месте, слишком сильно я люблю тебя, — он посмотрел на нее. — Только теперь я понял, как много ты для меня значишь.
— Я сама ужасно боялась, вдруг убийцей окажешься ты, — сказала Лотта, пытаясь успокоиться. — Сейчас я этому не верю, но недоверие снова вернется. Мы все будем подозревать друг друга, пока не будет найден настоящий убийца.
— Я думал — это Фрэнсис, — сказал Георг. — Слишком яростно она всех обвиняет.
— Она старается казаться хуже, чем есть. Фрэнсис никогда не была особенно милой и симпатичной, однако это еще не значит, что она убийца.
— Она шантажистка!
— Ты думаешь? — Лотта уселась на колени к Георгу. — Вероятно, я защищаю ее как родственница, но все же я не поверю, что она вымогает деньги. Просто у нее такая неприятная манера шутить. Она играет эту роль, чтобы убедиться в своей власти над людьми. Но денег она безусловно не берет. В глубине души она добрая.
— Но до глубины ее души мне не достать, а примириться с тем, что она тебе досаждает, я не могу, — Георг обнял Лотту и крепко поцеловал.
Лотту охватила слабость. Сейчас она верила Георгу, как самой себе. Георг любил ее, и она его любила. Лотта теснее прижалась к нему. С ним она в безопасности. Она уже хотела просить его быть с нею и в эти трудные дни и всегда, как вдруг сцена за завтраком всплыла в ее памяти. Разве не о ненависти шла речь, когда Фрэнсис уставилась в их перевернутые отражения. Ненависть — любовь. Ненависть противостоит любви. Может быть, Фрэнсис хотела сказать, что убийцей был не тот, кто ненавидит, а тот, кто любит. Лотта с усилием освободилась от рук, в которых чувствовала себя в безопасности.
— Пойдем к остальным, — пробормотала она, целуя его.
Она уже хотела убежать. Георг схватил ее за руку и посмотрел ей в лицо. Лотта спрятала глаза, Георг выпустил ее руку.
— И все-таки это, может быть, — ты, — выдавила она.
— Да, все-таки это, может быть, — я, — Георг попытался поймать ее взгляд, но она не смотрела на него. Он тихо пошел к двери и сказал:
— Ты права, лучше вернуться к остальным. Невыносимо быть наедине, когда мы так далеки друг от друга.
После холодной столовой гостиная показалась Лотте удивительно теплой и уютной. Темно-зеленые бархатные портьеры обрамляли снежный ландшафт за окнами; в камине весело трещали березовые поленья.
Енс уселся в самое удобное кресло, придвинул к себе столик и разливал кофе, булькающее в стеклянной колбе. Рядом с ним сидела Ютта, поглощенная последним номером французского журнала мод, а у окна Петер и Бент поставили шахматный столик и начали небольшой матч на личное первенство. Фрэнсис — прекрасный игрок — сидела на подоконнике и следила за их игрой, но ей было трудно удерживаться от замечаний, и вскоре она отошла от них и поставила на проигрыватель пластинку. Некоторое время Лотта неподвижно сидела, глядя на языки пламени. Георг поставил на ручку ее кресла кофе, Ютта вышла из гостиной.
— Можно подумать, мы участвуем в спектакле «Семейная идиллия в доме пастора», — простонала Фрэнсис. — Господи, хоть бы погода немного улучшилась, мы вышли бы на воздух.
— Судя по всему, метель утихает и завтра можно будет покататься на лыжах, — заявила Ютта, появляясь с бутылкой шерри.
