Наш агент последовал этим инструкциям, и женщина рассказала ему следующее.
Она помнила ясно, что после отъезда хозяина и гостей из Гленинга ей было поручено прибрать спальни. Мать ее была больна в это время и не могла помочь ей. Девушке не хотелось идти одной в большой дом после того, что случилось там. По дороге ей встретились в парке два ребенка из окрестных коттеджей. Мистер Макаллан был добр со своими бедными арендаторами и никогда не мешал их детям играть в парке. Двое детей от нечего делать последовали за ней, и она решилась взять их с собой в дом, чтобы не быть там одной.
Она начала свое дело с Коридора гостей, оставив другой коридор, тот, в котором умерла хозяйка, до другого дня.
В первых двух комнатах почти нечего было делать. Девушка не наполнила даже до половины бадью, которую принесла с собой для сора и золы. Дети следовали за ней и, действительно, были для нее большим утешением в пустом доме.
Третья комната, то есть спальня, которую занимал Мизериус Декстер, была в худшем состоянии и доставила девушке значительно больше труда. Занявшись делом, она забыла о детях. Она уже смела пыль с ковра, выгребла золу из камина и ссыпала все это в бадью, когда громкий плач напомнил ей о ее спутниках.
Она оглянулась и сначала не нашла их, но новый взрыв плача показал ей, что они были в углу комнаты под столом. Младший забрался в корзинку для бумаги, старший нашел старую бутылку с остатками вишневого клея и с кистью, приделанной к пробке, и пресерьезно принялся размазывать клей по лицу младшего. Естественное сопротивление младшего кончилось тем, что он опрокинул корзинку и разразился громким плачем.
Помочь беде было нетрудно. Девушка отняла у старшего бутылку и дала ему подзатыльник, младшего подняла на ноги и, чтобы они не мешали ей, поставила обоих в угол. Успокоив детей, она собрала бумаги, разлетевшиеся по полу, бросила их опять в корзину вместе с бутылкой, принесла бадью, высыпала в нее все, что было в корзине, и перешла в четвертую комнату, которой и закончила в этот день свою работу.
Она вышла из дома вместе с детьми, отнесла бадью к мусорной куче и вывалила принесенный сор в небольшое углубление на куче. Затем она проводила детей домой и вернулась к себе.
Вот все, что узнал наш агент от дочери сторожа.
Рассказанные подробности привели мистера Плеймора к заключению, что шансы были решительно в нашу пользу. Разорванное письмо, брошенное в середину бадьи, было защищено в мусорной куче и сверху, и снизу. Сор, сваливавшийся в ту же кучу в последующие месяцы и годы, содействовал предохранению бумаги от внешних влияний, а так как мусорная куча пролежала все эти годы нетронутая, то и клочки драгоценного письма должны были отыскаться в том месте, куда они были брошены.
Таково было заключение юриста, и он немедленно сообщил его Бенджамену. А что сделал Бенджамен?
Испробовав свою способность складывать разорванные письма на своей собственной корреспонденции, он не мог устоять против искушения сделать опыт с таинственным письмом.
«Ваша затея свела меня с ума, друг мой, — писал он мне. — Вы знаете, что я имею несчастье быть человеком праздным. У меня есть лишнее время и лишние деньги. Вследствие этого я теперь в Гленинге и, с позволения доброго мистера Плеймора, занимаюсь раскапыванием мусорной кучи».
Затем следовало описание места его деятельности. Для меня это описание было лишним, потому что я сама видела местность и живо помнила ее. Что сделали Бенджамен и мистер Плеймор? Чем увенчались их поиски? Вот что интересовало меня больше всего в рассказе моего друга, и я поспешила перейти к той части письма, в которой это описывалось.
Они принялись за дело с отличавшей их методичностью, не упуская из вида, с одной стороны, цель, с другой — экономию в трате фунтов, шиллингов и пенсов. В Бенджамене юрист нашел то, чего не находил во мне, — сочувствующий ум, способный оценить важность сметы расходов в пользу расчетливости.
За определенную плату в неделю они наняли людей для раскапывания мусорной кучи; за определенную плату в неделю они достали палатку для предохранения кучи от ветра и дождя; за определенную плату в неделю они запаслись услугами молодого химика, которого Бенджамен знал лично. Этот химик занимался в лаборатории известного профессора и прославился искусным восстановлением документов в недавнем деле о мошенничестве в одной лондонской фирме. Покончив с этими приготовлениями, они приступили наконец к делу. Бенджамен и молодой химик поселились в Гленинге, чтобы наблюдать поочередно за ходом работ.
Три дня работы лопатой и решетом не принесли никаких сколько-нибудь важных результатов. Но предприятие было в руках двух твердо решившихся людей, и, не теряя мужества, они продолжали.
На четвертый день показались первые клочки бумаги. Они оказались разорванным счетом торговца. Бенджамен и молодой химик, ободренные, продолжали свое дело. В конце третьего дня появились новые клочки бумаги. Они были исписаны чернилами. Мистер Плеймор, приезжавший в Гленинг каждый вечер, после тщательного рассмотрения объявил, что это был, несомненно, почерк покойной миссис Макаллан.
Это открытие довело энтузиазм искателей до крайней степени напряжения.
Лопаты и решета сделались с этих пор воспрещенными орудиями. Дальнейшие раскопки проводились руками, как ни неприятна была такая работа. Извлеченные клочки помещались в том порядке, как их находили, в большие картонные коробки. Настала ночь, работники были отпущены, но Бенджамен и его два товарища продолжали работу при свете ламп. Клочки появлялись теперь не по одному и не по два, как сначала, а целыми дюжинами. Так продолжалось некоторое время, потом клочки перестали появляться. Все ли они были собраны? Дальнейший незначительный слой сора был осторожно снят, и под ним лежала горлышком вниз бутылка, о которой говорила дочь сторожа. И, что было еще драгоценнее, под бутылкой оказались новые клочки бумаги, склеенные последними каплями клея, вытекшими на них из бутылки.
Действие перенеслось затем внутрь дома. Искатели объединились вокруг большого стола в библиотеке.
Бенджамен, основываясь на опыте, приобретенном в детстве над складыванием головоломок, выразил предположение, что клочки, сбившиеся в кучку, должны были, по всей вероятности, прийтись один к другому и могли послужить точкой отправления для дальнейшей работы.
Трудное дело разъединить эти клочки, сохранив порядок, в каком их нашли, было поручено искусным пальцам химика. Но этим далеко не ограничивалась трудность задачи. Письмо, как и большая часть писем, было написано на обеих сторонах листа, и для того, чтобы перевести написанное на другую бумагу, необходимо было раздвоить каждый клочок, чтобы получить чистую сторону, которую можно было бы намазать тонким цементом, употребляемым для соединения клочков бумаги.
Мистер Плеймор и Бенджамен, встретясь с такими затруднениями, едва не потеряли надежду на достижение цели, но их искусный товарищ поспешил ободрить их.
Он обратил их внимание на плотность бумаги (почтовой бумаги лучшего качества), на которой было написано разорванное письмо. Она была вдвое плотнее той, над которой он произвел свой опыт в деле о подлоге. Вследствие этого он находил раздвоение клочков (с помощью механических приспособлений, привезенных им из Лондона) делом сравнительно легким и обещал им, что они в ту же ночь будут в состоянии прочесть часть письма.
После этого объяснения он спокойно принялся за свое дело. Пока Бенджамен и юрист пробовали сложить разъединенные клочки, которые были найдены первыми, химик успешно раздвоил большую часть порученных ему клочков и сложил пять или шесть фраз письма.
Они взглянули с любопытством на сложенные слова.
Первый результат опыта был так важен, что мог вознаградить их за все труды. Сложенные фразы ясно указывали на лицо, которому было адресовано письмо.
Этим лицом был мой муж.
А разорванное письмо было, по всей вероятности, то самое, которое Мизериус Декстер утаил и хранил у себя до произнесения приговора над моим мужем, а после приговора разорвал.
Таковы были открытия, сделанные до того дня, как Бенджамен написал мне свое письмо. Он уже готовился отправить его на почту, когда мистер Плеймор посоветовал ему удержать его на несколько дней, чтобы сообщить мне сразу все, что им удастся открыть.
«Все это ее дело, — сказал мистер Плеймор. — Если бы не ее решимость и не ее влияние на Мизериуса Декстера, нам никогда не удалось бы узнать тайну, скрытую в мусорной куче, нам никогда не удалось бы увидеть даже проблеск истины. Она больше всех нас имеет право узнать все, что нам удастся открыть».
Письмо было оставлено на три дня, но по истечении этого срока к нему было прибавлено только несколько поспешных строк, которые смутили и испугали меня невыразимо.
