На улицах Канна они не увидели детей, идущих к первому причастию, зато полно было мужчин в белых брюках, женщин в легких платьях, молоденьких цветочниц, пританцовывающих на перекрестках. Автобусы были переполнены. Жители высыпали из домов и разгуливали по берегу, поглядывая на море, усеянное сотнями маленьких парусов.
— Ну а ты что думаешь об Эдне? — спросила по дороге Жанна у Дезирэ.
— Не знаю.
— По-моему, она чем-то больна. Вот уже два года, как она помолвлена с Ламоттом, а я знаю, что она не спит с ним. Мне сдается, что она не может, что-то у нее не так устроено, как у других. Надо будет Владимира спросить… Он-то, должно быть, пытался, уж я его хорошо знаю!
Повернули налево, поехали вдоль берега и увидели «Электру», стоящую на якоре в крошечном порту.
Владимир, сидя в машине, всю дорогу выслушивал возмущенные или угрожающие речи. Он заметил, что опал уже вновь красуется у Эдны на пальце и что Жожо, надев второпях платье, забыла его застегнуть.
В сотне метров от мола обе женщины, будто сговорившись, одновременно напудрились.
А Владимир смотрел прямо перед собой. Он охотно зашел бы к Политу хоть на минутку, чтобы осушить стакан чистого спирта. Но не решался. Он видел, как Лили на террасе ставит на столики вазы с цветами, как каждый день, ничего не подозревая, и, наверно, думает, что эта компания едет веселиться на «Электру».
Когда они вышли из машины, Элен нигде не было видно. Только поднявшись на палубу, они увидели ее в глубоком шезлонге с книгой в руке. Она взглянула на мать и ее друзей с досадой, чуть ли не с боязнью.
— Знаешь, что случилось? — заявила Жанна, сухо и быстро поцеловав ее в лоб. — У меня украли бриллиант, тот самый, большущий, ценой в пятьсот тысяч франков.
Тут же она наклонилась, поддала ногой валявшийся на палубе разводной ключ, поискала глазами Блини и прорычала:
— Это еще что такое?
Она неделями не обращала внимания ни на обслуживание, ни на порядок, будь то на вилле или на яхте. Потом внезапно подмечала все и придиралась к малейшему упущению.
— Должно быть, Блини этим пользовался, когда разбирал аккумуляторы, — объяснил Владимир.
— Разбирал аккумуляторы?
— Да, их отвезли на зарядку.
— А что же с нашим моторчиком?
— Надо менять коленчатый вал.
Она снова стала хозяйкой до кончиков ногтей. Бросила последний взгляд на разводной ключ, как бы давая понять, что еще вернется к этому вопросу. Блини, который опять сидел в своем ялике и по-прежнему скреб борт яхты, посмотрел на нее. Он-то еще ничего не знал! Купался в солнечных лучах и ухмылялся во весь рот!
— Поднимись сюда, — коротко бросила она. По молу прохаживались жители городка, останавливались перед яхтой и рассеянно глазели на нее. Самолет кружил над заливом.
— Ну что же, Владимир?
Жанна предоставляла ему руководить этими операциями. Элен встала и спустилась с книгой в кают-компанию. Эдна нервно постукивала по палубе высокими каблучками, Ламотт-то зажигал сигарету, то бросал ее на палубу, а Блини подбирал.
— Кто-то украл кольцо, — пояснил ему Владимир. — Я предложил, чтобы обыскали наши вещи.
Блини уже не знал, улыбаться или возмущаться. Шествие проследовало на нос, к открытому люку.
— Спустись первым, — сказала Владимиру Жанна Папелье.
В кубрике могли поместиться только двое. Она пролезла туда не без усилий, а когда спускалась по лесенке, платье ее поднялось, открыв толстые, опухшие от артрита ноги.
Владимир раскрывал вещевой мешок, вытаскивал из него одежду, раскладывал ее на койке. Вещей у него было немного: темно-синий костюм, белая фуражка, несколько тельняшек, две рубашки, галстук.
— Да вижу я, вижу, — раздраженно пробормотала она. Сверху к ним наклонились головы гостей.
— Блини! — крикнул Владимир.
И вышел, уступая место приятелю.
— Выложи свои вещи.
Смотреть на это Владимир не стал. Он вышел на палубу и стал смотреть на берег, на бистро Полита, где вице-мэр, усевшись на террасе, читал почту, только что переданную ему почтальоном.
Прошла минута, может быть — две. Потом раздался отчаянный крик, и Блини выскочил из люка, как зверь, с искаженным лицом и сжатыми кулаками.
— Кто это сделал? Кто сделал? — вопил он. Он переводил глаза с одного на другого. Искал Владимира, стоявшего позади остальных.
— Владимир! Кто это сделал?
Порывистым движением он разорвал на себе тельняшку, обнажив грудь. Потом заплакал, продолжая кричать, стуча зубами. Казалось, что он сходит с ума. Жанна Папелье поднялась на палубу с кольцом в руке.
— Прекратите шум, — тихо, с досадой проговорила она, — Владимир! Заставь его замолчать.
По освещенному солнцем молу все так же гуляли люди. Какой-то господин в панаме сидел с удочкой в руке.
— Клянусь! Клянусь! — прерывисто дыша, кричал Блини, озираясь, как затравленное животное.
— Ну хватит… Замолчи.
Но ему не нужна была ее жалость.
— Владимир! Я хочу знать! Кто это сделал? В его глазах мелькнула тень подозрения, но он не дал ей укрепиться. Эдна воспользовалась случаем, чтобы сказать Жанне:
— Видите! Ну что, я все еще шлюха?
— Молчи, дура.
— А вы сами это сказали…
Еще одна фигура выросла на палубе. Элен спокойно спросила:
— В чем дело?
— Ничего… Не беспокойся… Нашлось мое кольцо, у Блини в вещах…
Но самое неприятное было еще впереди. Блини внезапно бросился на Владимира, как бы нападая, рванул обеими руками его тельняшку.
— Кто?! — кричал он. — Говори! Кто? Кто это сделал? Владимир сохранял спокойствие, но спокойствие это было страшным. Он был сильнее своего товарища. Он схватил его за руки и не спеша оторвал его от себя.
— Успокойся… — тихо проговорил он. — Ну же! Успокойся…
И без заметных усилий заставил Блини встать неподвижно, а потом рывком оттолкнул его от себя.
— Хватит валять дурака, Блини, — произнесла Жанна Папелье, украдкой поглядывая на набережную и гуляющих людей.
Куда там! Теперь он в истерике катался по палубе, кричал, грыз зубами палубные доски.
— Кто это сделал? Кто это сделал? Элен вполголоса спросила мать:
— Ты уверена, что он?
— Бриллиант был у него в шкатулке.
— А он мог прийти к тебе в спальню?
— Постой-ка… Вчера его на вилле не было… А в субботу? Что мы делали в субботу? Да! Я его послала в спальню, чтобы он…
Блини был на пределе. Растянувшись во всю длину на палубе, обмякнув, он тихо плакал, иногда вздрагивая всем телом.
— Владимир!
Она порылась в сумочке, вытащила скомканную тысячефранковую купюру.
— Расплатись с ним… И пусть убирается…
Как удалось Владимиру выжать из себя несколько слов?
— Лучше, если вы сами…
Вот еще! Жанна Папелье тоже не хотела брать на себя эту обязанность. Она огляделась по сторонам, остановилась на дочери.
— Возьми! Отдашь ему… Пусть убирается… И она бросилась к сходням, остальные за ней, в том числе и Владимир. Блини приподнялся и, стиснув зубы, смотрел, как они уходят.
— Владимир! — позвал он.
Владимир не обернулся, а к кавказцу подошла Элен и тихо проговорила:
— Успокойтесь! Хватит ломать комедию!
Жанне было безразлично, идут за ней остальные или нет. Она шла быстро, но спотыкалась, так как у нее были слабые ступни. Она прошла мимо Дезирэ, который открыл перед ней дверцу машины, и ввалилась к Политу. Ей хотелось выпить. И надо было успокоиться.
— Быстренько налей чего-нибудь, детка!
— Что вам налить?
— Что хотите, лишь бы покрепче…
Остальные, кроме Владимира, уселись на террасе. Пока Лили их обслуживала, незаметно улыбаясь Владимиру, поднялась новая сумятица. Жанна взглянула на свои руки, потом стала осматриваться по сторонам, что-то искать.
— Куда я ее дела?! — воскликнула она с новым подозрением в голосе.
— Что именно?
— Да сумочку!
Она вышла на террасу, посмотрела на столик, за которым сидела ее компания.
— Никто не видел моей сумочки? Эдна первая заметила ее издали в руках Дезирэ, которому Жанна отдала ее, проходя мимо.
— А я-то уж испугалась… — пролепетала она, краснея.
Потом шепотом спросила, потягивая напиток:
— Что скажешь обо всем этом, Владимир? Он промолчал.
— Тебе грустно? Но я же не могу оставить его здесь! Что бы ты сделал на моем месте?
Он отвернулся. В глазах его стояли слезы. Он стиснул зубы.
— Пусть скажет спасибо, что я не сообщила в полицию!
— Налей мне, Лили!
Он пил рюмку за рюмкой, как тогда, в субботу, когда напился в одиночку. Стоило ему обернуться — он видел белую яхту, а на палубе — два силуэта: Элен стояла, Блини сидел на корточках. Она что-то говорила ему. Что она могла ему сказать?
— Слишком много пьешь… Идем! — решила Жанна. Потом она повернулась к Лили и коротко бросила:
— Запишите на мой счет. У нее всюду был свой счет.
Эдна и Ламотт сперва объявили, что они и часу не пробудут больше на вилле, особенно же возмущала их мысль о еде за одним столом с Жанной Папелье.
