— Вы лично знаете Питерсов?
Они шли по набережной, поворачивая назад всякий раз, когда доходили до причала, расположенного в ста метрах от лавки фламандцев. Дул свежий ветер. На Жераре было легкое пальто, которое он выбрал, вероятно, потому, что оно плотно облегало его фигуру.
Что вы этим хотите сказать?
— Вот уже три года, как ваша сестра любовница Жозефа Питерса. Она ходила к нему?
Молодой человек пожал плечами.
— К чему копаться в таких мелочах? Сначала, незадолго до рождения ребенка, Жозеф клялся, что женится на ней… Потом явился доктор Ван де Веерт и от имени Питерсов предложил моей сестре десять тысяч франков, если она покинет эти места и никогда больше сюда не вернется. Оправившись от родов, Жермена первым долгом пошла к Питерсам, чтобы показать им ребенка. Разыгралась ужасная сцена, ее не захотели впустить, а старуха обошлась с ней, как с уличной девкой… В конце концов все это утряслось…
Жозеф по-прежнему обещал на ней жениться… Но сначала хотел закончить свои занятия.
— А вы?
— Я?
Сначала он притворился, что не понимает. Но тут же передумал, и на его лице скользнула улыбка, самодовольная и ироническая.
— А вам уже что-то рассказали?
Мегрэ не останавливаясь вытащил из кармана маленькую фотографию и показал своему спутнику.
— Вот те на! А я и не думал, что она еще существует!
Он протянул руку, чтобы взять фотографию, но Мегрэ снова положил ее в бумажник.
— Это она вам… Нет! Это невозможно! Она слишком горда… По крайней мере, сейчас…
Во время разговора Мегрэ не переставал наблюдать за своим собеседником. Болен ли он туберкулезом, как и его сестра и, конечно, как сын Жозефа? Может быть и нет! Но в нем было своеобразное очарование, свойственное некоторым чахоточным: тонкие черты лица, прозрачная кожа, чувственные и в то же время насмешливые губы.
Щегольство его было невысокого пошиба, щегольство мелкого служащего. Теперь он счел нужным надеть поверх своего бежевого пальто креповую повязку.
— Вы за ней ухаживали?
— Старая история… Это было еще до того, как сестра родила. По крайней мере, года четыре назад…
— Продолжайте…
— А вот и мой отец вышел поглядеть на улицу…
— Все равно продолжайте!
— Это было в воскресенье… Жермена и Жозеф собирались поехать на прогулку в гроты Рошфора… В последнюю минуту пригласили и меня, так как с ними поехала одна из сестер… Гроты находятся в двадцати пяти километрах отсюда… Позавтракали на траве. Мне было очень весело… Потом обе парочки разделились и отправились гулять по лесу…
Мегрэ не отрываясь смотрел на молодого человека, ничем не выражая своих мыслей.
— А потом?
— Что потом?.. Потом…
Жерар самодовольно и лукаво улыбнулся.
— Я не смог бы даже объяснить, как оно произошло… Я не привык долго тянуть… Это застало ее врасплох и…
Они подошли к папаше Пьедбёфу, который стоял в рубашке без воротничка, в войлочных туфлях.
— Мне сказали, что сегодня утром вы были у нас…
Прошу вас, входите… Ты говорил комиссару, Жерар?..
Мегрэ поднялся по узкой лестнице, некрашеные ступени которой казались совсем шаткими. Одна и та же комната служила кухней, столовой и гостиной. Все вокруг было убого и некрасиво. Стол был покрыт клеенкой с голубым рисунком.
— Кто же мог ее убить? — сразу начал папаша Пьедбёф. Чувствовалось, что он не очень умен. — В тот вечер она ушла, сказав, что еще не получила от них своего пособия и что от Жозефа ни слуху ни духу. Да! Они платили ей каждый месяц на содержание ребенка… Это, конечно, слишком уж мало и…
Жерар, поняв, что отец сейчас начнет выкладывать все те же жалобы, прервал его:
— Это комиссара не интересует! Ему нужны факты, доказательства! Так вот, у меня… Я, по крайней мере, могу доказать, что Жозеф Питере, который утверждает, что в этот день в Живе не приезжал, в действительности был здесь… Он приехал на мотоцикле и…
— Вы говорите, что это можно засвидетельствовать?.. Теперь уж не стоит… Объявился другой мотоциклист, который утверждает, что это он проезжал по набережной в тот вечер, вскоре после восьми часов…
— А!..
И уже другим тоном Жерар спросил:
— Значит, вы против нас?
— Да я ни с кем! Я ни за кого, ни «за», ни «против».
Я ищу правду!
Но Жерар ухмыльнулся и громко сказал, обращаясь к отцу:
— Комиссар приехал специально для того, чтобы постараться уличить нас… Простите меня, комиссар… Но мне нужно поесть… Я должен зарабатывать себе на жизнь, а в конторе перерыв на обед до двух часов.
О чем тут спорить? Мегрэ в последний раз огляделся вокруг, заметил в соседней комнате детскую кроватку и направился к двери.
Машер ожидал в гостинице «Мёза». Постояльцы ели в отдельном маленьком зале, отгороженном от кафе стеклянной дверью. А в самом кафе можно было перекусить за столиком без скатерти, и в это время там обедали несколько человек.
Машер был не один. За его столиком сидел человек небольшого роста, с чудовищно широкими плечами и длинными руками горбуна. Он пил аперитив и, увидя комиссара, поднялся.
— Владелец «Полярной звезды» — Гюстав Кассен.
Мегрэ подсел к ним. Бросив взгляд на блюдца, стоявшие перед ними на столике, комиссар понял, что они уже пьют третий аперитив.
— Кассен хочет вам кое-что рассказать.
Для Мегрэ это было совсем неожиданно. Едва лишь Машер замолк, как Кассен заговорил с доверительным видом, наклоняясь к плечу комиссара:
— Ведь нужно сказать то, что знаешь, верно? Только не надо говорить, пока тебя не спрашивают. Как любил повторять мой покойный папаша: впереди священника в церковь не лезь!
— Кружку пива! — бросил Мегрэ подошедшему к нему официанту.
Он сдвинул на затылок свою шляпу и расстегнул пальто. Потом, заметив, что речник не знает, как изложить свое дело, проворчал:
— Если не ошибаюсь, вечером третьего января вы были мертвецки пьяны?
— Мертвецки — это неправда! Я выпил несколько рюмок, однако держался крепко… И прекрасно видел то, что произошло на моих глазах…
— Вы видели мотоцикл, который остановился возле дома фламандцев?
— Я… Да ничего подобного…
Машер знаком показал Мегрэ, что не надо прерывать речника, которого он подбодрил жестом руки.
На набережной я увидел женщину… Сейчас скажу вам какую… Ту из двух сестер, которая никогда не бывает в лавке, а каждое утро садится в поезд…
— Марию?
— Может быть, ее зовут и так… Худая, со светлыми волосами… Ну вот, мне показалось странным, что она стоит на улице, да еще в такую погоду, когда от ветра стучат цепи судов…
— В котором часу?
— Когда я возвращался домой спать… Что-то около восьми… Или немного позже…
— Она тоже вас заметила?
— Нет! Я не пошел дальше, а спрятался возле склада таможни. Я подумал, что она ожидает любовника, и надеялся позабавиться…
— Конечно! Ведь вы уже дважды привлекались к ответственности за преступления против нравственности…
Кассен улыбнулся, показав ряд испорченных зубов.
Это был человек без возраста. Правда, его темные волосы, растущие над узким лбом, еще не поседели, но лицо уже избороздили морщины.
Его очень интересовало, какое впечатление производит этот рассказ, и всякий раз, произнеся фразу, он смотрел сначала на Мегрэ, потом на инспектора Машера и, наконец, на какого-то посетителя кафе, сидевшего за его спиной и слушавшего их разговор.
— Продолжайте!
— Так, значит, вот… Она ожидала вовсе не любовника…
Речник все же немного заколебался. Он выпил залпом то, что оставалось у него в рюмке, и крикнул официанту:
— Повторите!
Потом одним духом выпалил:
— Она стояла, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет… Тем временем из лавки вышли какие-то люди, но через заднюю дверь… Они несли что-то длинное и бросили это в Мёзу, как раз между моим судном и «Двумя братьями», которые пришвартованы за «Полярной звездой».
— Официант, сколько я вам должен? — спросил Мегрэ, вставая.
Комиссар не казался удивленным. Машер был совсем озадачен. Что же касается речника, то он не знал, что и подумать.
— Пойдемте со мной, — сказал Мегрэ.
— Это еще куда?
— Не важно! Пойдемте!
— Мне сейчас принесут рюмку, которую я заказал.
Мегрэ подождал, не выражая нетерпения. Он сказал хозяину, что через несколько минут придет завтракать, и увел пьянчугу на набережную.
В этот час там было пустынно, потому что все завтракали. Начали падать первые капли дождя.
— Покажите, где вы стояли! — сказал комиссар.
Он знал здание таможни. Кассен забился в уголок, чтобы показать ему это место.
— Вы не выходили отсюда?
— Конечно нет! Зачем мне было впутываться в эту историю!
— Дайте-ка я встану на ваше место!
И через несколько секунд произнес, глядя в упор на речника:
— Придумайте-ка что-нибудь другое, друг мой!
— Как это — что-нибудь другое?
