Ознакомительная версия.
Они пошли искать мисс Паккард. Томми пообещал распорядиться, чтобы за обоими столиками – и письменным и рабочим – приехали и доставили к ним. Он также обещал договориться с местными аукционистами относительно продажи остальной мебели. Выбор благотворительного общества, которое может заинтересоваться платьями и другой одеждой, он предоставляет мисс Паккард, если это ее не слишком затруднит.
– Вы никого не знаете, кто пожелал бы иметь соболью накидку? – спросила Таппенс. – Это великолепная вещь. Может быть, кто-нибудь из ее близких приятельниц? Или сестра, которая была особенно внимательна к тетушке Аде?
– Очень мило, что вы об этом подумали, миссис Бересфорд. Боюсь, что у мисс Фэншо не было близких друзей среди наших визитеров, а вот мисс О'Киф, одна из наших сестер, очень заботливо за ней ухаживала, много для нее делала, всегда была тактична и ласкова с ней. Мне кажется, она будет довольна и почтет за честь получить такой подарок.
– Да, кстати, эта картина, что висит на стене, – сказала Таппенс. – Я бы хотела ее взять, но, возможно, та дама, которой она принадлежала раньше, захочет получить ее назад. Я думаю, ее следует спросить?
– Прошу меня извинить, миссис Бересфорд, но это невозможно, – возразила мисс Паккард. – Картину подарила миссис Ланкастер, а она больше у нас не живет.
– Не живет? – удивленно спросила Таппенс. – Та самая миссис Ланкастер, которую я видела, когда была у вас в прошлый раз, – у нее седые волосы, зачесанные назад. Она пила молоко в гостиной внизу. Она что, уехала?
– Да. Причем довольно внезапно. Неделю назад за ней приехала ее родственница, некая миссис Джонсон, и увезла ее. Миссис Джонсон совершенно неожиданно вернулась из Африки, где жила последние четыре года. Теперь она может взять миссис Ланкастер к себе и заботиться о ней, поскольку они устроились на постоянное жительство в Англии. Я не думаю, – добавила мисс Паккард, – что миссис Ланкастер так уж хотелось от нас уезжать. Она здесь ко всему привыкла, со всеми подружилась и была вполне счастлива. Бедняжка так огорчалась, чуть не плакала, но что поделаешь? Сама она ничего не могла решать, поскольку за ее пребывание платили Джонсоны. Я высказала предположение, что лучше было бы ее оставить у нас, поскольку она находится здесь уже давно и вполне прижилась в нашем доме.
– Как долго она у вас находилась? – спросила Таппенс.
– По-моему, лет шесть. Да, около шести. И конечно, ей казалось, что здесь ее родной дом.
– Да, – согласилась Таппенс, – это можно понять. – Она нахмурилась, бросила тревожный взгляд на Томми, а потом решительно вскинула голову. – Мне жаль, что она уехала. Когда я с ней разговаривала в тот раз, у меня было такое чувство, что я видела ее и раньше. Ее лицо показалось мне знакомым. А потом я вспомнила, что встречала ее у своей знакомой, некоей миссис Бленкинсоп. И подумала, что когда снова приеду навестить тетушку Аду, то поговорю с ней, чтобы убедиться, что это действительно так. Но, разумеется, если она теперь живет у родных, то ничего не получится.
– Я вполне вас понимаю, миссис Бересфорд. Если кто-то из наших визитеров встречается со старыми друзьями или с теми, кто был знаком с их родными, они очень радуются. Однако я не помню, чтобы она когда-нибудь упоминала фамилию Бленкинсоп, впрочем, это, конечно, было маловероятно.
– Не могли бы вы мне немного рассказать о ней – кто ее родственники и как она сюда попала?
– Здесь особенно рассказывать нечего. Как я уже сказала, лет шесть назад мы получили письмо от миссис Джонсон, в котором она расспрашивала о нашем доме, а потом приехала сама. Она сказала, что слышала о «Солнечных горах» от приятельницы, и хотела подробнее узнать об условиях и осмотреть наше заведение. А потом уехала. Через неделю, а может быть, через две мы получили письмо от адвокатской фирмы из Лондона, в котором наводились дополнительные справки. И наконец они снова написали, спрашивая, не можем ли мы принять к себе миссис Ланкастер; в письме сообщалось, что мистер и миссис Джонсон привезут ее примерно через неделю, если есть свободные места. Место у нас, к счастью, оказалось, и супруги Джонсон привезли миссис Ланкастер сюда. Дом ей понравился, так же как и комната, в которую мы собирались ее поместить. Миссис Джонсон сказала, что миссис Ланкастер хотела бы привезти с собой кое-какие вещи. Я, конечно, согласилась, у нас многие так делают и чувствуют себя гораздо лучше среди знакомых вещей. Итак, все устроилось ко всеобщему удовольствию. Миссис Джонсон объяснила, что миссис Ланкастер – родственница ее мужа, правда не слишком близкая, но они очень за нее беспокоятся, поскольку сами они уезжают в Африку – насколько я помню, в Нигерию, где ее муж получил место и где они собираются пробыть несколько лет. Таким образом, миссис Ланкастер уже не сможет жить у них, и они хотят устроить ее в таком месте, где ей будет хорошо, где она будет чувствовать себя счастливой. Судя по тому, что они слышали о нашем приюте, он им вполне подходит. Таким образом, все устроилось, и миссис Ланкастер стала жить у нас.
– Понятно.
– Здесь все ее полюбили. Она была немножко... ну, вы понимаете, что я хочу сказать... чуточку не в себе. Постоянно что-то забывала, путала, не могла вспомнить фамилии и адреса.
– Она получала письма? – спросила Таппенс. – Ну, из-за границы или из Англии?
– Мне кажется, что миссис Джонсон писала раза два из Африки, но только в первый год. Знаете ли, родственные связи слабеют, в особенности если люди уезжают в другую страну, где совсем другая жизнь, да они и раньше-то были не слишком близки. Дальняя родня, они считали себя обязанными о ней заботиться только из чувства долга. Все финансовые дела осуществлялись через поверенного, мистера Экклза, представляющего очень известную и уважаемую фирму. Нам и до этого приходилось иметь с ними дело, так что они знали о нас, а мы – о них. Однако мне кажется, что у миссис Ланкастер почти не осталось ни друзей, ни родных, так что она не получала писем и почти никто никогда не приезжал ее навестить. Только раз, примерно через год, к ней приехал один очень приятный молодой человек. Мне кажется, он не был с ней знаком, а просто служил вместе с мистером Джонсоном в колониях. Похоже, он приехал с одной-единственной целью – убедиться в том, что ей хорошо живется.
– А после этого, – высказала Таппенс свое предположение, – о ней все забыли.
– Боюсь, что это именно так, – согласилась мисс Паккард. – Печально, не правда ли? Однако это скорее правило, чем исключение. К счастью, большинство наших гостей обзаводятся новыми друзьями уже здесь, в приюте. Находят людей, у которых похожие вкусы или общие знакомые, и все устраивается. Мне кажется, они даже не помнят о своей прошлой жизни.
– Некоторые из них, – сказал Томми, – немного... – Он замялся, пытаясь подобрать подходящее слово. – Немного... – Он поднес руку ко лбу, но потом отдернул. – Я не хочу сказать, что...
– О, я прекрасно вас понимаю, – кивнула мисс Паккард. – Мы не берем больных или психически ненормальных, однако среди наших гостей встречаются так называемые пограничные случаи. Я имею в виду людей, страдающих старческим слабоумием: они не могут себя как следует обслуживать, или же у них появляются фантазии и всякие причуды. Иногда они воображают себя великими людьми. Все это совершенно безобидно. У нас две Марии-Антуанетты, одна из них постоянно говорит о Малом Трианоне и без конца пьет молоко, которое, по-видимому, ассоциируется у нее с этим местом. А еще одна наша гостья вообразила, что она Мария Кюри и что это она открыла радий. Она всегда с большим интересом читала газеты, в особенности обо всем, что касается атомной бомбы и научных открытий. А потом всем рассказывала, что это они с мужем положили начало опытам, а опыты привели к открытиям. Вполне безобидные фантазии, однако они доставляют старушкам удовольствие, и те совершенно счастливы. Эти мании длятся не вечно. Наши старушки не все время воображают себя Марией-Антуанеттой или мадам Кюри. Обычно на них находит раза два в месяц. А потом им, наверное, надоедает играть столь ответственную роль. Но чаще всего они страдают потерей памяти – забывают все на свете. Не помнят даже, кто они такие. Или начинают говорить, что забыли что-то очень важное, но не помнят, что именно. И все в таком духе.
– Понимаю, – сказала Таппенс. С минуту поколебавшись, она продолжала: – Миссис Ланкастер... вот она говорила о камине. Она имела в виду тот камин, что находится в гостиной, или просто камин, все равно какой?
Мисс Паккард посмотрела на нее с удивлением:
– Камин? Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Она толковала мне что-то, но я тоже не очень поняла. Возможно, у нее были неприятные ассоциации, связанные с камином, или же она что-то прочитала, и это ее испугало.
– Возможно.
– Мне все-таки не дает покоя та картина, которую она подарила тетушке Аде, – продолжала Таппенс.
Ознакомительная версия.
