24 августа. Питер поручил агенту вести переговоры о Толбойз с текущим владельцем, человеком по имени Ноукс. Мне он пишет очень сдержанно, но видно, что он рад. Ситуация в Риме, насколько это касается его работы, по-видимому, проясняется. Г. все еще беспокоится из-за возможной войны.
30 августа. Гарриет в величайшем возбуждении от письма Питера, где он говорит: “Даже если это сумерки мирозданья, прежде чем упадет ночь, я усну в твоих объятьях” (узнаю старого велеречивого Питера двадцатилетней давности…) и добавляет, что водопровод в порядке и он попросил разрешения вернуться, а это уже имеет больше отношения к делу.
4 сентября. Люстры в большом салоне приведены в порядок. Джеральд говорит, что можно взять драпировки из Синей комнаты, – я думаю, они будут хорошо смотреться в верхнем холле. Отправила их в ремонт и чистку, в чем они очень нуждаются. (Питер бы сказал, что мои местоимения тоже, но я вполне понимаю, что я хочу сказать.) Артаксеркса стошнило в комнате Франклин – удивительно, насколько он привязан к ней, притом что она-то кошек терпеть не может.
7 сентября. Питер прислал телеграмму, что вернется на следующей неделе. Гарриет настояла на том, чтобы сводить меня на ужин и угостить шампанским. Весело сказала, что это ее последний шанс, так как Питер шампанского не признает. Утешила ее по случаю предстоящей потери свободы краткой и остроумной речью (по моим меркам точно краткой). Хотела бы я посмотреть на Элен, которая ведет меня ужинать, а потом выслушивает речь.
14 сентября. Питер вернулся. Они с Гарриет где-то поужинали, а потом он заглянул ко мне – один, так мило с его стороны, потому что я, конечно, сказала: “Приходите вместе”. Он выглядит похудевшим и усталым, но я думаю, что дело в Муссолини, или в погоде, или в чем-то таком, потому что он, очевидно, ни в чем не сомневается (кроме Лиги, естественно)… И меня так поразило, что он два часа сидел абсолютно тихо, без суеты и без особых разговоров. Это так необычно: как правило, он подпрыгивает, словно горох на раскаленной лопатке. Очень тронут моими хлопотами по поводу дома. Поручил мне нанять прислугу, так как у Гарриет нет опыта. Им понадобится примерно восемь слуг, помимо Бантера и экономки, – вот и славно, мне будет чем заняться.
15 сентября. Гарриет зашла сегодня утром, чтобы показать мне кольцо – один крупный рубин, старый Абрахамс огранил и оправил его по точным инструкциям. Бедная Г. смеялась над собой, потому что когда Питер ей его вчера вручал, она смотрела на Питера и через десять минут на спор не смогла даже назвать цвет камня. Говорит, испугалась, что никогда не научится вести себя, как все люди, но Питер только заметил, что его внешность впервые оценили выше рубинов. Питер присоединился к нам за ланчем – и еще Элен, которая потребовала, чтобы ей показали кольцо, и резко сказала: “Боже мой! Надеюсь, оно застраховано”. Надо отдать ей должное – ничего обиднее она не могла бы сказать, даже если бы обдумывала это две недели не покладая рук. Затем она выразила надежду, что они собираются тихо пожениться в конторе регистратора, но Питер заявил: нет, он скорее будет жениться на вокзале в зале ожидания, а если Элен стали посещать сомнения в вере, ей не обязательно украшать собой церемонию. На что Элен сказала: “А, понятно – значит, церковь Св. Георгия на Ганновер-сквер”, и стала все для них выбирать, включая дату, священника, гостей и музыку. Когда она дошла до “Гласа, над Эдемом веявшего”, Питер воскликнул: “О боже, это уже какая-то Лига Наций!”[23], и они с Гарриет стали сочинять непристойные стишки, а Элен пришлось помалкивать – она никогда не блистала в салонных играх.
16 сентября. Элен любезно подарила нам текст нового обряда церковного венчания[24], из которого убрано все неприличное, чем навлекла на себя насмешки. Питер бурно веселился по этому поводу – сказал, что все знает о “порождении детей” в теории, хотя и не на практике, но “приумножение человечества” любым другим методом кажется ему слишком сложным, и если он когда-либо позволит себе такие опасные развлечения, то, с разрешения жены, ограничится традиционной процедурой. Что же касается “дара воздержания”, ему такого и даром не надо и он готов это признать. На этом месте Элен встала и ушла, оставив П. и Гарриет за обсуждением слова “повиноваться”. П. сказал, что воспитание не позволяет ему командовать своей женой, а Г. возразила: но что если загорится дом или будет падать дерево, тогда ведь он не станет медлить с командами, чтобы спасти ее? П. сказал, что тогда они оба должны сказать “повиноваться”, но не слишком ли много радости репортерам? Оставила их спорить по этому поводу. Когда вернулась, обнаружила, что Питер согласился, чтобы ему повиновались, при условии, что он сможет “одарить” ее своим имуществом, а не “разделить” его с ней. Сокрушительная победа чувств над принципами.
18 сентября. Других слов, кроме “черт бы их побрал”, у меня нет. Эти отвратительные газеты раскопали старую историю про Гарриет и Филиппа Бойза. Питер в ярости. Гарриет говорит: “Этого следовало ожидать”. Ужасно боялась, что она предложит П. расторгнуть помолвку, но она держится очень благородно – думаю, она понимает, что Питер не выдержит всего этого по второму разу. Вероятно, виновата эта Сильвестер-Квик, которая так старалась окрутить Питера, – всегда подозревала, что она пишет колонку сплетен для воскресных газет. Элен (твердо, но неуклюже защищая интересы семьи) решила, что лучше всего будет закатить грандиозную свадьбу на весь высший свет и держаться уверенно. Решила, по известным одной ей причинам, что самый подходящий день – 16 октября. Любезно согласилась выбрать подружек невесты (наших друзей, так как друзья Г. “очевидно исключены”) и предложила свой дом для приема, а также десять вилл, принадлежащих обедневшей аристократии, для медового месяца. Питер, теряя терпение, сказал: “У кого свадьба, Элен? У тебя или у нас?” Джеральд пытался вести себя как Глава Семьи – все его проигнорировали. Элен снова изложила свою позицию и закончила словами: “Думаю, про 16-е мы договорились”. Питер сказал: “Думай что хочешь”. Элен сказала, что покинет нас до тех пор, пока Питер не поймет, что она делает для них все, что может, – и Джеральд смотрел так умоляюще, что Питер извинился за неучтивость.
20 сентября. Агент докладывает, что договорился о цене на Толбойз. Нужно много всего переделать и отремонтировать, но основа крепкая. Договорились о покупке с немедленной передачей владения – нынешний владелец может там остаться до конца медового месяца, а потом уже Питер приедет, посмотрит, какие изменения нужны, и пригласит рабочих.
25 сентября. Ситуация с Элен и газетами стала невыносимой. Питер расстраивается от мыслей о церкви Св. Георгия и обо всей этой шумихе. Гарриет страдает от вернувшегося комплекса неполноценности, который она изо всех сил скрывает. Пока никого не приглашала.
27 сентября. Питер пришел ко мне и сказал, что, если это не прекратится, они оба сойдут с ума. Они с Г. решили сделать все тихо, не говоря никому, кроме самых близких друзей. Небольшая свадьба в Оксфорде, прием здесь, медовый месяц в каком-нибудь тихом уголке сельской Англии. Я с готовностью согласилась им помочь.
30 сентября. Они договорились с Ноуксом, что проведут медовый месяц в Толбойз, о чем никто не должен знать. Видимо, Н. сможет быстро выехать и дать им напрокат мебель и т. д. Я спросила: “Как насчет КАНАЛИЗАЦИИ?” Питер сказал: черт с ней, с канализацией, – в его детстве в усадьбе не было ничего, достойного называться канализацией (мне ли не помнить!). Свадьба (согласно разрешению Архиепископа[25]) 8 октября, и пусть Элен до последнего момента думает что хочет – и газеты тоже. Гарриет испытала большое облегчение. Питер также добавляет, что медовый месяц в отелях отвратителен – собственная крыша (особенно елизаветинская) гораздо лучше подходит английскому джентльмену. Жуткая суматоха со свадебным платьем – от Уорта – в старинном духе, из жесткой золотой парчи, длинные рукава, квадратный вырез, волосы зачесать назад, никаких драгоценностей, кроме моих длинных сережек, которые принадлежали двоюродной бабушке Делагарди. (ЫБ: Издатель, кажется, высоко оценил новую книгу.) Г. будет выдавать ее колледж (по-моему, очень мило) – бесконечные телеграммы и клятвы хранить тайну. Бантер должен поехать в Толбойз заранее и убедиться, что там все в порядке.
2 октября. Бантера пришлось отменить. За ним по пятам ходит пресса. Обнаружил, как один журналист пытался пробраться в квартиру Питера через грузовой лифт. Б. едва избежал привлечения к суду за оскорбление с применением насилия. П. сказал, что придется поверить на слово продавцу касательно состояния Толбойз (включая канализацию). Оплата завершена, и Ноукс говорит, что все подготовит – он часто сдавал дом на лето, так что все будет в порядке… Элен волнуется, потому что до сих пор не разосланы приглашения на 16-е. Сказала ей, что, по-моему, про 16-е еще официально не объявлено(!). Элен спросила: “В чем дело? Питер струсил или эта девчонка опять ломает комедию?” Я намекнула, что свадьба – их личное дело, оба уже давно совершеннолетние. Из слуг они берут только Бантера, который стоит дюжины и сможет сделать все, что надо, с помощью кого-нибудь из местных. Я думаю, что Гарриет боится начинать семейную жизнь среди незнакомых слуг и Питер хочет оградить ее от этого. К тому же лондонские горничные в усадьбе – одна помеха. Если Гарриет сумеет правильно поставить себя с Бантером, у нее никогда не будет забот с прислугой.
