Рекс Стаут - Черная гора (сборник)

– Что?.. Да. Достаточно, чтобы справляться с делами. Я хорошая медсестра, а хорошая медсестра просто обязана быть разумной.

– И все же вы полагали, будто этот шарлатан с его фокусами способен разоблачить человека, заложившего бомбу в больнице?

– Я думала, он сделает это научными методами. Я слышала, он очень известен, как и вы.

– Боже мой. – Вульф вытаращился на нее. – «И впрямь ворота», – сказал баран. И о чем же вы собирались со мной посоветоваться?

– Считаете ли вы, что существует хоть какой-то шанс… Считаете ли вы, что полиция найдет его?

Глаза Вульфа приняли свой обычный вид, сузившись до щелки.

– Мисс Матуро, то, чем я сейчас занимаюсь, – все эти допросы людей, волею случая оказавшихся причастными к убийству, – напоминают попытки установить источник и причину некоего неясного гула, раздающегося в джунглях. По крайней мере, на предварительном этапе. Будучи слепым, я продвигаюсь на ощупь. Вот вы говорите, что никогда не встречались с Хеллером, но доказать этого не можете. И я волен предположить, что вы все-таки с ним встречались – не в его приемной – и беседовали. И что пришли к убеждению – неважно, каким образом, – будто это он заложил бомбу в больнице, лишив жизни множество людей. И что, движимая маниакальной злобой, вы пришли к нему и убили его. За это…

Она разинула рот:

– Почему это я решила, будто это он заложил бомбу?

– Понятия не имею. Как и сказал, я двигаюсь на ощупь. В пользу этого предположения говорит хотя бы то, что вы, как уже признались, испытываете ненависть. Причем столь всепоглощающую, что она, несомненно, могла бы толкнуть вас на убийство, если – и когда – вы установили бы ее объект. По ходу данного предприятия не я, но мистер Кремер направляет воинства правосудия. Но, без всяких сомнений, два-три человека в данный момент навещают ваших друзей и знакомых, выспрашивая у них, не высказывали ли вы подозрений о связи Лео Хеллера со взрывом в больнице. Вероятно, они также выясняют, не затаили ли вы сами против больницы злобы, способной подвигнуть вас на взрыв.

– Боже мой! – У нее задергалась мышца сбоку на шее. – Я? Вот, значит, как?

– Именно. Не такое уж нелепое предположение. Ваша демонстративная ненависть к преступнику может оказаться просто воплем раскаяния.

– Нет, это не раскаяние.

Внезапно она вскочила с кресла, в один прыжок оказалась возле стола Вульфа, пригнулась и забарабанила по столешнице кулаками, выкрикивая:

– Не смейте говорить мне такое! Шесть человек, которых я любила больше всего на свете… они все погибли в ту ночь! Как бы вы себя чувствовали на моем месте? – Новый град ударов. – Да кто угодно?

Я вмиг оказался рядом с ней, однако усмирять девушку не потребовалось. Сьюзен Матуро выпрямилась и какое-то время стояла, сотрясаясь всем телом, но затем взяла себя в руки и вернулась в свое кресло.

– Прошу прощения, – еле слышно выдавила из себя она.

– И правильно делаете, – мрачно изрек Вульф. Женщина, давшая волю чувствам, для него невыносима. – Колотя по моему столу, вы ничего не добьетесь. Как звали тех шестерых, которых вы любили больше всего на свете и которые погибли?

Она назвала имена, и он захотел узнать о них больше. Я начал подозревать, что в действительности ключей у него не больше, чем у меня. Он и в самом деле попросту морочит Кремеру голову, дабы увести его подальше от «N. W», на которых заклинило инспектора. Забрав сгоряча пятьсот долларов, мой босс решил убить ночь на то, чтобы хоть как-то их отработать.

Линия, которой он теперь придерживался со Сьюзен Матуро, подтверждала мою догадку. То была всего лишь старая добрая игра с вытаскиванием призов из мешка наугад. Вульф заставлял девушку говорить о чем и ком угодно в надежде, что в этих случайных разговорах всплывет некая соломинка, за которую можно будет ухватиться. Я по опыту знал, что при никудышной поживе Вульф мог играть в подобную игру несколько часов подряд.

Он по-прежнему расспрашивал Сьюзен Матуро, когда явился коп с сообщением для Кремера и шепотом доложился ему. Кремер встал, направился к двери, но затем передумал и развернулся.

– Вы могли бы тоже в этом поучаствовать, – сказал он Вульфу. – Нашли миссис Тиллотсон, она уже здесь.

Сьюзен Матуро могла вздохнуть с облегчением, ведь с Вульфа сталось бы допрашивать ее ни о чем еще час-другой. Хотя, скорее всего, вся перемена свелась для нее к тому, что на место моего босса заступил какой-нибудь лейтенант или сержант, взявшийся допрашивать ее в другой комнате.

Поднявшись, она взглянула на меня и как будто даже попыталась улыбнуться, мол, я не в обиде, но это был самый жалкий суррогат улыбки, который мне случалось видеть. Я бы, пожалуй, подошел к ней и похлопал по плечу, если бы это не выглядело непрофессионально.

После ее ухода в кабинет вошла вовсе не миссис Тиллотсон, но полицейский в штатском. Он был одним из последних приобретений убойного отдела, и прежде я его не видел, но поневоле залюбовался мужественной поступью, пока он шел, и щеголеватой выправкой, когда он встал навытяжку перед Кремером, ожидая вопросов и распоряжений начальства.

– Кого ты там оставил? – спросил его Кремер.

– Мерфи, сэр. Тимоти Мерфи.

– Хорошо. Выкладывай. Хотя погоди. – Кремер повернулся к Вульфу: – Его зовут Рока. Он дежурил в конторе Хеллера. Это с ним вы разговаривали насчет карандашей и резинки. Продолжай, Рока.

– Слушаюсь, сэр. Позвонил портье и сказал, что в фойе находится женщина, она хочет подняться, и я велел впустить ее. Я решил, что нам это будет на руку.

– Ты, значит, решил?

– Так точно, сэр.

– Тогда продолжай.

– Она поднялась на лифте. Своего имени не назвала. Все выспрашивала меня, сколько я пробуду там, ожидается ли еще кто-нибудь и все в том же духе. Мы препирались какое-то время, я все пытался выяснить, кто она такая, а потом дамочка пошла напролом. Достала из сумочки пачку банкнот и предложила мне сначала триста долларов, затем четыреста и, наконец, пятьсот, чтобы я открыл секции картотеки в кабинете Хеллера и оставил ее там одну на час. Это поставило меня в затруднительное положение.

– Вот как?

– Так точно, сэр.

– И как же ты вышел из него?

– Если бы у меня имелись ключи от секций, я принял бы ее предложение. Открыл бы их и оставил ее там. А когда она собралась бы уходить, арестовал бы и доставил для обыска. Так мы узнали бы, чт́о она взяла из картотеки. И дело разрешилось бы. Но у меня не было ключей.

– Ага. Если бы у тебя имелись ключи, ты бы открыл картотеку и оставил ее там, а она взяла бы, что ей нужно, да сожгла бы, а ты собрал бы пепел и отправил его в лабораторию, чтобы его исследовали современными научными методами.

Рока сглотнул:

– Честно говоря, об этом я не подумал. Но если бы у меня имелись ключи, я бы поразмыслил как следует.

– Готов поспорить, так оно и было бы. Ты взял ее деньги в качестве улики?

– Нет, сэр. Я подумал, что это могут признать подстрекательством. Я взял ее под стражу. Потом позвонил. А когда ребята приехали, привез ее сюда к вам. Я останусь для очной ставки с ней.

– На сегодня ты пообщался с ней достаточно. Тобой займемся позже. Иди и скажи Бюргеру, чтобы привел ее сюда.

Хотя тем утром я пробыл в приемной Хеллера совсем недолго, мой натренированный взгляд схватывал все мгновенно и прочно запечатлевал схваченное в памяти. Так вот, миссис Альберт Тиллотсон я признал с трудом. Она потеряла фунтов пять, а морщин приобрела вдвое больше прежнего, и из-за контраста яркой помады с блеклой кожей смахивала скорее на карикатуру, вышедшую из-под пера женоненавистника, нежели на отъевшуюся матрону.

– Я хочу поговорить с вами наедине, – заявила она инспектору Кремеру.

Оказалось, что дама из этих. Ее супруг занимал пост президента чего-то там. И потому она, само собой разумеется, претендовала на особое к себе отношение. Кремеру потребовалось добрых пять минут, чтобы довести до ее сведения, что она ничем не отличается от прочих дамочек. Это вызвало у нее такое потрясение, что она взяла тайм-аут, дабы сообразить, как реагировать на подобную наглость.

В итоге она решилась на бесстыдную ложь. Миссис Тиллотсон потребовала сообщить, числится ли доставивший ее сюда человек в полицейском штате. Кремер ответил, что числится.

– Что ж, – провозгласила она, – тогда, считайте, он уволен. Как вам, наверно, известно, сегодня днем ко мне домой заходил офицер полиции. Он сообщил, что Лео Хеллер погиб – убит, – и спрашивал, с какой целью этим утром я посещала приемную Хеллера. Естественно, я не захотела иметь ничего общего с подобной мерзостью и потому ответила, что вовсе не посещала Лео Хеллера. Однако он убедил меня, что отпираться бесполезно. И тогда я призналась, что была там по сугубо личному делу, рассказать о котором просто не могу… Этот человек записывает, что я говорю?