— Откуда вам известно, что он провел ночь дома и ушел спозаранку?
— У нас одна «меари» на двоих, вы знаете, так вот, накануне мне пришлось взять машину со стройки, чтобы ехать в аэропорт. Вернувшись, я нашел «меари» на прежнем месте у дома. А на следующее утро машины у дома не было. Но все это я вам уже рассказывал, — сказал Лардье севшим голосом.
— Эксперты обшарили всю вашу «меари». У меня есть точный рапорт. Никаких следов крови внутри, что мало удивляет меня, и ни одного отпечатка пальцев на руле. Значит, руль тщательно вытерт, скорее всего тем, кто доставил труп к реке. Дальше же все усложняется. Зачем понадобилась эта неумелая инсценировка, если прямо-таки бросается в глаза, что ваш друг не был убит там, где найдено его тело? К чему этот риск — перевозить труп в другое место?
— Я тоже поначалу так рассуждал. Но потом понял, что в этом был, видимо, свой расчет.
— Но ведь рабочие стройки могли случайно увидеть то, что происходило…
— Не обязательно. Бригада до конца недели работает по ту сторону строящегося моста, там, где Верно как раз делает большой поворот. Оттуда не видно места, где было брошено тело Бертрана.
— А не думаете ли вы, что кто-то из вашей бригады?..
— Мог убить Бертрана? С какой стати? У него не было врагов и потом, если бы его хотел убить кто-то со стройки, проще было бы устроить «несчастный случай на производстве» или симулировать таковой.
Жардэ обтер лицо носовым платком и распустил узел галстука.
— Прошу прощения, — сказал он. — Жуткая жара.
Он поискал нужную папку в груде бумаг, положил ее на стол, прижав рукой, но не раскрыл.
— Хочу еще раз обратиться к вашей памяти. Описывал ли вам Абади девушку, с которой познакомился на празднике в Кро? Знаю, что этот вопрос я уже задавал, но прошу сделать усилие, это важно. Малейшая деталь…
— Нет. Он говорил о ней восторженно, повторял, что девушка красивая, странная, не похожая на современных девиц. И это все. Знаете ли, Бертран часто увлекался разными девушками, и каждый раз находил их исключительными. Увлечения его прогорали как солома. Честно говоря, я никогда не придавал значения этим рассказам. Кто мог предвидеть…
Его голос дрогнул, и несколько секунд собеседники молчали. Затем Жардэ открыл папку, вынул две фотографии, найденные в фургоне Жюльена Комбрэ, и протянул их Венсану.
— Вы видели когда-нибудь этих девушек?
— Среди них есть та, что Бертран встретил в Кро?
— Не знаю. Но снова спрашиваю вас: «Вы знаете их?»
— Нет.
Сказав это, Венсан тем не менее внимательно посмотрел фотографии.
— Никогда не встречал, — подтвердил он. — Кроме того, они ни слишком красивые, ни особенно загадочные. Правда, на такой фотографии красоту не передашь…
Комиссар закрыл папку и спросил:
— Вы ходите на праздники в деревню, господин Лардье?
— Нет, что вы. Терпеть этого не могу!
— Полагаю, что и Луна-парк вы тоже не посещаете?
— Луна-парк?
— Ну да, аттракционы, которые работают два месяца в году возле пляжа, недалеко от аэропорта.
— Ах, ну да. Огромное колесо видно издалека. Но я никогда туда не заглядывал. А что? Это как-то связано со смертью Бертрана? Знаете, если бы я интересовался подобными развлечениями, это значило бы, что я уже состарился. Думаю, что и Бертран туда никогда не наведывался.
Инженера не покидало ощущение, что комиссар играет с ним в «кошки-мышки», и это ему совершенно не нравилось. Возникшее между ними напряжение несколько спало, когда Жардэ спросил:
— Кто займется похоронами вашего друга?
— Я. У него не было близких, кроме какого-то дяди-инвалида в Монпелье. Тот настаивает, чтобы Бертрана похоронили в семейном склепе. Сегодня утром он мне сообщил это по телефону. Я могу уже связаться с похоронным бюро?
— Конечно. Разрешение на похороны получено.
— Рабочие со стройки очень хотят, чтобы панихида состоялась здесь.
Жардэ задумался на секунду, потом спросил:
— Местные газеты много говорят о смерти вашего друга и даже опубликовали его фотографии. Это вы им дали?
— Когда начиналась стройка в Верно, журналист приходил делать небольшой репортаж. Он снимал нас с Бертраном. В газетах воспроизведен увеличенный портрет Бертрана с этого снимка.
— Вот что надо сделать. Как только вы договоритесь обо всем с похоронным бюро, дайте в местную газету объявление о панихиде.
— Вы надеетесь, что убийца захочет поприсутствовать?
Жардэ не обратил внимания на невольную иронию вопроса.
— Нет, — ответил он, — не убийца. Но, возможно, девушка… один шанс из тысячи, а вдруг… В конце концов, она не обязательно должна быть причастна к делу. Если девушка придет, это сильно подтолкнет расследование. Успокойтесь, я не наивный мечтатель. И последний вопрос. Вы повезете семье личные вещи вашего друга?
— Меня пока что не просили об этом. Вы сами видели, там и вещей-то немного. Я сложу их в чемодан и пока что оставлю в его комнате. До приезда нового инженера.
Похороны Бертрана были назначены на послезавтра, на девять часов утра. Отдать последний долг инженеру из Парижа приехало несколько профсоюзных руководителей, и часовня оказалась чересчур маленькой, чтобы вместить всех собравшихся. Часть людей осталась во дворе, а двери часовни широко распахнули. Священник произнес несколько слов, которые никто не разобрал — такой слабый у него был голос. Он проводил гроб до катафалка и после короткой молитвы благословил умершего в последний путь.
Венсан ощущал себя роботом, который ходит и раскланивается вместо него. Никого из полиции он не заметил и поэтому все время оборачивался, чтобы увидеть, не появилась ли загадочная красавица, но кругом были одни только знакомые скорбные лица. Когда люди в сером с полным отсутствием каких-либо чувств проносили гроб мимо, Венсану захотелось раздвинуть светлые дубовые доски, чтобы в последний раз протянуть руку своему другу. Бесполезный, абсурдный жест, как абсурдной была и сама смерть человека в расцвете лет, который так радовался жизни и теперь никогда больше не скажет «люблю» девушке.
Еще накануне Венсан решил сопровождать гроб до Монпелье. Голос дяди Бертрана по телефону показался ему совсем горестным. Несмотря на ранний час, жара уже нависла над платанами вдоль улицы Риондэ и, он, задыхаясь в своем черном костюме и галстуке, чувствовал себя паршиво, как никогда. И поэтому раздраженно бросил подошедшему комиссару:
— А вы все караулите прекрасную таинственную незнакомку?
— Мне сказали, что вы едете в Монпелье? — вместо ответа спросил Жардэ.
— Да. Мне дают машину со стройки, не в катафалке же плестись.
— Когда рассчитываете вернуться?
— Как можно скорее. Видимо, завтра.
Комиссар, помедлив, сказал:
— Я хотел бы встретиться с вами за пределами моего кабинета. И не о расследовании поговорить, а о Бертране. Никак не могу составить себе представление о нем, понять, каким он был в действительности.
Помолчав, он дружелюбно добавил:
— Вы ведь любили его, не так ли? — И направился к инспектору Бакконье, ходившему взад-вперед по двору больницы. Они дождались, пока выйдут собравшиеся и отъедет катафалк, и только тогда покинули двор.
По улице привычно для этой летней поры неслись потоком машины, туристские фургончики и мотоциклы.
Еще до того, как тронулась процессия, Венсан узнал в бюро ритуальных услуг, что похороны состоятся не завтра, как первоначально предполагалось, а в этот же день, в 15 часов. Это даже обрадовало его. Можно выехать сразу же после похорон и вернуться в Йер к ночи. Дела на стройке не ждут!
Несколько часов до Монпелье он проехал с тем же странным ощущением, что и в больнице, — будто вместо него действует автомат без рефлексов, без мыслей и чувств. Перед самым носом маячил фиолетовый катафалк с дурацким длинным ящиком, куда поместили то, что осталось от его друга. Венсан ехал сзади и проклинал палящее солнце.
Дядя Бертрана позаботился о том, чтобы попышнее обставить похороны: при вносе гроба и во время службы в церкви играл орган, бросалось в глаза изобилие гладиолусов и роз. Вот только слова и жесты остались такими же обыденными. Народу собралось больше, чем предполагал Венсан: друзья Виктора Абади, бывшего директора местного лицея, решили быть рядом с ним в тяжелую минуту.
В маленькой машине, за рулем которой сидела чопорная седовласая дама, худой старик в черном костюме при виде Венсана дал волю чувствам — теплыми, сухими руками он долго сжимал руки инженера, и Венсана снова охватило чувство безысходной тоски, которое он упорно отгонял с того самого момента, как у излучины Верно увидел неподвижного Бертрана с проломленным затылком. Судорожным движением Венсан проглотил подкативший к горлу комок — ему еще предстояло нести гроб и опускать его в могилу.
