До этих пор все факты укладывались в одну линию, но дальше все обрывалось.
Гетинг был беден. Жалованье при его должности нельзя было назвать скудным, но оплата лечения жены привела к тому, что семья еле сводила концы с концами. Френч постарался представить, сколь мучительна такая постоянная борьба за выживание. Чтобы обрести покой, человек может решиться на отчаянный поступок. Он знает, что в доступном для него месте хранятся богатства, ему стоит предпринять лишь небольшое усилие – и они окажутся у него. Мог ли Гетинг пасть перед таким соблазном?
Ясно, что последние три недели он что-то обдумывал, и столь же очевидно, что свои мысли всячески скрывал. Когда мистер Дьюк поинтересовался, не случилось ли чего, Гетинг говорил о здоровье жены и семейных проблемах; а когда ему задала тот же вопрос его дочь, он ответил, что его беспокойство связано с делами на работе. Таким образом, старый секретарь, стараясь скрыть свои замыслы, лгал и дома, и на работе.
Так же известно, что его тревога и беспокойство усилились вечером перед смертью. Дочери он сказал, что срочное дело требует его возвращения в контору. Но мистер Дьюк ничего о таком деле не знал, и что это было за дело, пока выяснить не удалось.
Все эти противоречия улеглись бы в разумную версию и стали объяснимы, если бы недели три назад Гетинг решил украсть деньги и алмазы из сейфа; тогда его особенное волнение в тот вечер, когда его ждала смерть, можно было бы объяснить тем, что именно на тот день он наметил кражу.
С другой стороны, несколько умозаключений противоречили такой версии. Во-первых, этой версии не соответствовал характер самого Гетинга. Он проработал в фирме более двадцати лет, и ни разу у мистера Дьюка не было повода усомниться в его честности. Поэтому-то владелец фирмы полностью отрицал вину секретаря. Дочери Гетинга тоже в высшей степени тепло отзывались о своем отце, и судя по откровенности последних, Гетинг просто не мог быть злодеем или слабовольным человеком. Показания всех остальных, насколько смог выяснить Френч, говорили о том же.
Далее, Гетинг не скрыл, что возвращается в контору. Если бы он собирался ограбить сейф, неужели он не держал бы свое намерение в тайне? А Гетинг сказал посыльному, что вернется, и попросил разжечь камин в кабинете, и о том же самом упомянул в разговоре с дочерью, обсуждая, может ли та пойти на спевку церковного хора.
Далее, этот камин в кабинете владельца фирмы. Если Гетинг собирался обокрасть сейф, зачем ему понадобился камин? Он не только попросил посыльного разжечь огонь, но и сам впоследствии подбрасывал угля в камин, что видно по отпечатку пальца на ручке совка. Кража из сейфа была бы минутным делом. Не доказывает ли разожженный огонь того, что Гетинг действительно был занят какой-то особенной работой, как сказал об этом дочери?
В целом, полагал Френч, обвинительных данных против Гетинга больше, чем наоборот. Инспектор начал складывать в уме предварительную версию такого типа. Гетинг, будучи не в состоянии больше выносить удручающих условий домашней жизни и зная, что в сейфе хранятся редкой ценности камни, решил кое-что взять себе, скорее всего, на небольшую сумму. Он учитывал при этом, что оплата утери ляжет не на мистера Дьюка, а на страховую компанию. Гетинг сам снял слепок с ключа от сейфа и заказал для себя копию. В качестве «легенды» он придумал срочную работу в конторе, на случай, если его застанут там вечером. Его действительно там случайно застали, и тот, кто его застал, увидел такую головокружительную возможность воспользоваться ситуацией, что не совладал с соблазном, убил старого секретаря и бежал со всем содержимым сейфа.
Под эту версию, по крайней мере, подходило большинство известных фактов. Френчу она не очень нравилась, но лучшего он придумать пока не смог и решил принять се за рабочую гипотезу. В то же время инспектор не замыкался на ней, понимая, что обнаружение какого-либо нового факта может придать делу совсем другое направление.
На следующее утро Френч снова стал наводить справки. Путем ловких косвенных расспросов он узнал, что ни мистер Гетинг, ни другие служащие фирмы «Дьюк и Пибоди» не обладали навыками выпиливания ключа, и велел одному из своих людей попытаться выйти на след того, кто этот ключ выпилил. Инспектор разослал описание украденных алмазов в полицию Англии и Голландии, а также в несколько ювелирных фирм, от которых надеялся получить сведения о попытках их продажи. Затем он позаботился о том, чтобы в банки разослали уведомление относительно пропавших банкнот и их номеров, а сам занялся опросом тех, кто знал о драгоценностях в сейфе и не мог достаточно четко описать, как он провел день и ночь убийства. Последнее результатов не принесло.
Дни текли, не принося с собой никаких известий, и Френча это все больше беспокоило. Он начал подозревать всех, от машинистки и посыльного до самого мистера Дьюка, но это ничего не дало. Машинистка доказала, что весь вечер была дома, Билли Ньютон присутствовал на сборе бойскаутов, что подтвердили директор клуба бойскаутов и все домашние. О поездках Стэнли Харринтона у инспектора уже были сведения, и хотя алиби молодого человека было не стопроцентным, пока обвинить его повода не нашлось.
Неудачи преследовали Френча, и он стал падать духом, а его начальники все упорнее и жестче требовали от него отчетов по расследованию этого дела.
На десятый день после убийства Чарлза Гетинга инспектор Френч сидел в своем кабинете и в тысячный раз спрашивал себя: неужели он что-то упустил, неужели на что-то не обратил внимания в этом странном деле.
Редко доводилось ему сталкиваться с такой трудной задачей. «Ведь из природы преступления, – повторял он себе, – решение должно вытекать само собой», но никак не мог продвинуться в раскрытии этого дела. Найденные улики, казалось, вот-вот приведут к разгадке, но везде инспектора ждал тупик. В банки не поступило ни одной из украденных банкнот, на торги не было выставлено ни одного алмаза. Никто из подпавших под подозрение не разбогател, и все могли более или менее убедительно рассказать, где провели тот злосчастный вечер.
Френч начал составлять список сделанного в надежде найти хоть одну упущенную деталь. И тут зазвонил телефон. Инспектор машинально взял трубку.
– Мне нужно поговорить с инспектором Френчем, – услышал он знакомый голос. – Скажите, что звонит мистер Дьюк из фирмы «Дьюк и Пибоди».
В голосе звучало требовательное волнение.
– Инспектор Френч у телефона, – сразу оживившись, ответил он. – Доброе утро, мистер Дьюк. Надеюсь, у вас есть какие-нибудь новости?
– Новости у меня есть, – отозвался голос откуда-то издалека, – только не знаю, имеют ли они отношение к нашему делу. Я только что получил письмо от Скоофса – это директор нашего филиала в Амстердаме, как вы помните, – и в этом письме он сообщает, будто бы Вандеркемп исчез.
– Исчез? – переспросил Френч. – Как? С каких пор?
– Не знаю точно. Я просматриваю бумаги и пытаюсь восстановить даты. Получается, что его не было в амстердамской конторе уже несколько дней, и Скоофс думал, что он в Лондоне. Но у нас он не появлялся. Не могу взять в толк… Если бы вы могли подъехать и прочесть письмо Скоофса…
– Выезжаю сейчас же.
Через полчаса Френч поднимался по лестнице конторы на Хэттон-гарден. Приветливо улыбаясь, юный Билли Ньютон провел его в кабинет. Взволнованный мистер Дьюк ждал Френча. Они пожали друг другу руки.
– Чем больше я думаю об этом деле, инспектор, тем меньше оно мне нравится, – сразу же заговорил владелец фирмы. – Я очень надеюсь, что больше ничего плохого не произошло. Прежде чем вы прочтете письмо, я расскажу вам все, что знаю, и объясню, почему Скоофс его написал.
Мистер Дьюк вопросительно поднял глаза, и когда Френч кивнул, продолжил:
– Кажется, я уже говорил, что Вандеркемп – мой коммивояжер. Он ездит на торги и аукционы по всем странам Европы. Провел несколько очень выгодных для меня крупных сделок, и я полностью доверяю как его деловой проницательности, так и честности. Я также говорил, что именно он закупил и доставил в Лондон большую часть пропавших камней.
– Да, сэр, вы говорили мне об этом.
– В последние годы если Вандеркемп не в разъездах, то работает в нашем амстердамском филиале. За три-четыре дня до смерти Гетинга он вернулся из поездки по южной Германии, где приобретал драгоценности у какого-то бывшего дворянина, для которого после революции в России настали тяжелые времена. Три дня назад, а если быть точным – в прошлый понедельник, я узнал, что одна очень известная коллекция драгоценных камней скоро будет продаваться во Флоренции, и в тот же вечер написал Скоофсу, велев ему отправить Вандеркемпа в Италию посмотреть, оценить и, может быть, купить эти камни. Вот ответ Скоофса, который я получил этим утром. Смотрите, что он пишет: «Я учел ваше распоряжение отправить Вандеркемпа во Флоренцию, но он еще не вернулся сюда из Лондона, где, как я полагал, он находится по вашему указанию. Как только он вернется, я тотчас же пошлю его в Италию». Как вы это понимаете, инспектор?
