Но к этому времени Мейсон уже понял, с каким человеком имеет дело. Он выпустил дым прямо в лицо Стаунтону и сухо сказал:
– Вы не ошиблись.
Тот даже отшатнулся, пораженный нахальной бесцеремонностью адвоката.
– Мне не нравятся ваши манеры, мистер Мейсон. И я не люблю, когда меня оскорбляют.
– Не удивительно, – согласился Мейсон. – Но вы сами напросились. Сейчас уже слишком поздно что-либо менять.
– Что вы имеете в виду?
– То, что, если бы вам нечего было скрывать, вы бы, черт возьми, уже давно выставили меня вон! Но нервы у вас оказались недостаточно крепкими, а любопытство и страх довершили дело. Правда, какое-то мгновение вы колебались, раздумывая, не прогнать ли нас с порога и не позвонить ли тому человеку, который поручил вам заботу о рыбках.
– Как адвокат, мистер Мейсон, вы, несомненно, талантливы, но в данном случае ошибаетесь.
– Возможно. Но как адвокат я знаю, что правда – лучшая защита от сплетни. Так что призадумайтесь над этим, мистер Стаунтон, да решайте поживее. Или вы поговорите со мной, или вам придется держать ответ перед полицией.
Несколько секунд Стаунтон еще держался за ручку двери, словно раздумывая над этой альтернативой, а затем внезапно посторонился и сказал:
– Входите!
Мейсон пропустил вперед Салли Медисон, а затем вошел сам.
Справа, со стороны гостиной, послышался женский голос:
– Кто там пришел, дорогой?
Он распахнул дверь и пригласил гостей войти. Кабинет выглядел довольно строго: портьеры, письменный стол, сейф, столик для секретаря. В оконной нише стоял аквариум, где плавали две рыбки.
Как только Стаунтон зажег свет в кабинете, Мейсон подошел к аквариуму и начал разглядывать рыбок.
– Вы знаете, – сказал он Стаунтону, – что некоторые народности называют вуалехвостых телескопов «рыбами смерти»?
Тот ничего не ответил.
Мейсон снова стал с любопытством рассматривать черных рыбок с большими вуалеобразными плавниками и хвостами, выпуклыми глазами, такими же черными, как и все тело.
– Что ж, – вздохнул он, – теперь я знаю, как они выглядят. В них действительно есть что-то зловещее.
– Может быть, вы присядете? – несколько неуверенно предложил Стаунтон.
Мейсон подождал, пока не сядет Салли Медисон, а потом сам удобно устроился в кресле. Улыбнувшись Стаунтону, он сказал:
– Вы сможете избежать многих неприятностей, если сразу же расскажете нам все, что знаете.
– Что именно вас интересует?
Мейсон сразу повернулся в сторону телефона.
– Не люблю повторяться. Я сказал: все! И я не собираюсь вытягивать из вас слово за словом. Предпочту позвонить в полицию.
– Я не боюсь полиции. И не надо меня запугивать, мистер Мейсон.
– Начинайте!
– Мне нечего скрывать. Я не совершил никакого преступления. И я принял вас в этот необычно поздний час только потому, что знаю, кто вы, и питаю уважение к вашей профессии. И тем не менее я не позволю себя оскорблять.
– Откуда у вас эти рыбки? – спросил Мейсон.
– На этот вопрос я не могу ответить.
Мейсон вынул изо рта сигарету, не спеша направился к телефону и снял трубку.
– Соедините меня с главным полицейским управлением, – бросил он телефонистке.
– Минутку, минутку, мистер Мейсон! – быстро проговорил Стаунтон. – Вы уж слишком рьяно беретесь за дело. Если вы оговорите меня в полиции, то сами об этом пожалеете.
Не поворачиваясь и не отнимая трубки от уха, Мейсон повторил свой вопрос:
– Откуда у вас эти рыбки, Стаунтон?
– Если уж вам так хочется знать, – с раздражением ответил тот, – это рыбки Харрингтона Фолкнера.
– Я так и думал, – ответил Мейсон и повесил трубку.
– Да, да, – вызывающе продолжал Стаунтон. – Эти рыбки принадлежат Харрингтону Фолкнеру. Он дал мне их на хранение. Я составлял много страховок для фирмы «Фолкнер и Карсон инкорпорейтед риелторс», и я был рад оказать мистеру Фолкнеру услугу. Полагаю, ничего незаконного в этом нет, и, обвиняя меня в воровстве, вы рискуете навлечь на себя неприятности.
Мейсон повернулся в кресле, закинул ногу на ногу и, с улыбкой посмотрев на раздраженного Стаунтона, спросил:
– Как их привезли к вам? В том аквариуме, в котором они сейчас находятся?
– Нет. Если мисс Медисон действительно работает в зоомагазине, она должна знать, что это аквариум из магазина, в котором можно лечить рыбок с помощью панелей.
– Так в чем же они были доставлены к вам? – настаивал Мейсон.
Стаунтон мгновение колебался, а потом спросил:
– Не понимаю, какое это может иметь значение?
– Очень большое.
– Не думаю.
– Тогда извольте выслушать меня, мистер Стаунтон, – заявил адвокат. – Если Харрингтон Фолкнер действительно поручил вам заботу об этих рыбках, то он совершил обман, заявив полиции, что рыбки украдены. Полиции такие фокусы обычно не нравятся. Поэтому, если вы замешаны в этом деле, советую вам для вашего же блага сразу поставить все точки над «i».
– Ни в каком обмане я не участвую! Я знаю лишь, что он попросил меня позаботиться об этих рыбках.
– И сам привез их к вам?
– Да. Под вечер в среду.
– А поточнее?
– Точно не помню, в котором часу, но довольно рано.
– До ужина?
– Кажется, да.
– А в чем он их привез?
– Я уже сказал вам, это не имеет значения.
Мейсон снова встал, подошел к телефону и, подняв трубку, опять начал свой диалог с телефонисткой. Судя по выражению его лица, он был настроен весьма агрессивно.
– В ведре, – поспешно сказал Стаунтон.
Адвокат медленно, словно раздумывая, повесил трубку.
– В каком ведре?
– В обычном эмалированном ведре.
– И что он вам сказал?
– Попросил меня позвонить в зоомагазин Раулинсона, сказать ему, что у меня есть очень ценные рыбки, заболевшие какой-то жаберной болезнью, и будто я слышал, что в магазине Раулинсона имеется средство, которое может их вылечить. За лечение этих рыбок я должен был предложить сто долларов. Так что в этом деле я совершенно чист.
– Вы не так уж чисты, как хотите показать. Вы, кажется, уже забыли, что рассказали человеку из зоомагазина?
– На что вы намекаете?
– Вы сказали ему, что ваша жена серьезно больна и ее нельзя тревожить.
– Я не хотел, чтобы моя жена знала об этом.
– Почему?
– Потому что дело есть дело, а я не люблю посвящать ее в свои дела.
– И только поэтому вы солгали человеку из зоомагазина?
– Мне не нравится это слово, мистер Мейсон.
– Можете пользоваться словами, которые вам нравятся, – ответил Мейсон. – Но не забывайте, что вы дали человеку из зоомагазина неверную информацию. И вы сделали это только потому, что не хотели впустить его в дом и показать этих рыбок.
– Опять вы несправедливы ко мне, мистер Мейсон.
Тот улыбнулся:
– Поразмыслите об этом сами, Стаунтон. Подумайте о том, что вы будете чувствовать на суде на свидетельском месте, когда я буду задавать вам вопросы. Как вам кажется, сможете выйти сухим из воды?
Он подошел к окну, откинул тяжелые шторы, прикрывавшие аквариум, и некоторое время стоял не шевелясь, держа руки в карманах.
Стаунтон прочистил горло, словно собирался что-то сказать, но лишь опустился в кресло. Оно заскрипело под его тяжестью.
Мейсон еще тридцать секунд стоял молча, глядя в окно и на рыбок, ожидая, пока его молчание не утомит Стаунтона.
Наконец адвокат обернулся.
– Думаю, – сказал он удивленной девушке, – теперь можно и уходить.
Стаунтон в растерянности проводил их до двери. Раза два он порывался что-то сказать, но замолкал.
Мейсон делал вид, будто вообще ничего не слышал. У двери Стаунтон остановился.
– Всего хорошего, – сказал он каким-то странным, квакающим голосом.
– До скорой встречи! – торжественно произнес Мейсон и направился к машине.
Стаунтон резко захлопнул дверь.
Мейсон сразу же схватил Салли Медисон за руку и потянул ее в сторону, к тому месту, откуда были хорошо видны окна кабинета Стаунтона.
– Давайте немного понаблюдаем, – сказал он. – Я специально оттянул в сторону одну из штор и поставил телефон поближе к окну. По движениям его руки мы сможем хотя бы приблизительно определить, какой он будет набирать номер, во всяком случае, поймем, звонит ли он Фолкнеру или кому-нибудь другому.
Они стояли в сторонке неподалеку от открытого окна, из которого лился свет. С этого места им хорошо был виден и телефон, и стоящий в оконной нише аквариум. Видели они и профиль Стаунтона, выделявшийся на фоне аквариума. Он смотрел на черных рыбок с вуалевидными хвостами, на «рыб смерти».
Так прошло минут пять. Стаунтон разглядывал рыбок, словно они загипнотизировали его, а потом медленно повернулся. Тень его стала постепенно увеличиваться. Он прошел по кабинету и выключил свет. Все погрузилось в темноту.
– Может быть, он догадался, что мы за ним наблюдаем? – прошептала Салли.
Мейсон ничего не ответил; он подождал еще минут пять, а потом снова взял девушку за руку и повел ее к машине.
