Не знаю только, где его поставить. Пошли посмотрим вместе.
Приоткрыв дверь в холодную гостиную, он тотчас закрыл ее. Они вышли в коридор, в глубине которого находилась кухня.
— Удобнее всего было бы, чтобы вы расположились на втором этаже: я всегда там… Во всяком случае, буду там, когда мы справимся с этой окаянной печкой… Идите первым… Идите, я сказал!
Он шел за Мишелем, постукивая деревяшкой, и говорил, чтобы не молчать. Выкрашенные под мрамор стены приобрели бурый цвет старой, прокуренной трубки.
Прежде на лестнице лежали ковры — сохранились крепления для медных штанг.
— Кстати, совсем забыл об антресолях.
Между двумя лажами находилась площадка, две ступеньки и узкая комната рядом с туалетами. Она была совершенно пуста. Через разбитое стекло в помещение проникал влажный воздух.
— Не забудьте привезти из Кана немного замазки.
Я видел в подвале куски старого стекла. Можно будет заделать.
— Хорошо, мсье.
— А теперь поищем стол и стул. Вам еще понадобится печь…
Они поднялись на второй этаж, где размещались три довольно просторные комнаты, две из которых были забиты мебелью.
— Вот подходящий стол. Беритесь за край.
Фершо взялся за другой. Смущенный Мишель запротестовал:
— Я снесу его сам.
— Делайте, как я сказал. Осторожнее в двери.
Потом они вернулись снова и выбрали два стула.
— На улице Канонисс есть пишущая машинка. Но нельзя же ее все время таскать туда и обратно. Так что возьмите напрокат в Кане. Подойдет и старенькая — пользоваться ею придется не часто.
— Хорошо, мсье.
— Купите также карандашей и блокнот для записей.
Арсен вам покажет магазин. Напомните, чтобы я дал денег.
— Да, мсье.
Третья комната, в которую они не зашли и из которой попахивало дымом, по всей видимости, была комнатой самого Фершо. Тот легко расхаживал по этому полупустому дому, похоже, не замечая ни потеков на стенах, ни жирных и грязных панелей, ни зловещего скопления мебели, говорящего о поспешной распродаже с молотка.
— Вам понадобится лампа. Это в ведении Жуэтты…
Значит, на вилле не было даже электричества.
— Все готово! — крикнули снизу.
— Пошли есть.
На столе появились скатерть, графин с водой и графин с красным вином. Салфетка Фершо была засунута в самшитовое кольцо.
— Дай и ему кольцо, Жуэтта.
— Представь себе, я уже об этом подумала! Ешь.
В супнице, такой же, как в деревенских домах, дымился суп. Закуски не было. На второе подали жареную сельдь с вареной картошкой, затем сыр и яблоки. Фершо съел только сельдь. Но зато пять штук.
Старуха, ворча, приходила и уходила. Ясно было, что она считает нового секретаря проходимцем и сердится на Фершо, что тот взял его на службу.
— Я дам тебе список всего, что надо привезти из Кана, — сказала она хозяину дома.
Тот ел с аппетитом, поставив локти на стол. Пил только воду. Мишель не решался налить себе вина.
— Вы не пьете вина?
— Если позволите…
Фершо лишь пожал плечами и придвинул к нему графин, — Не валяйте дурака… Вы кому-нибудь сказали, что едете ко мне?
— Нет. Только позвонил мэтру Кюрсиюсу…
— Берите сыр.
Прошуршав по песку, перед домом остановилась машина. Набросив на капот покрывало, шофер в форме и фуражке прошел на кухню.
— Арсен! — крикнул Фершо, не двигаясь с места.
Шофер, войдя, не скрыл удивления при виде гостя и поднес два пальца к козырьку в виде приветствия.
— Это мой новый секретарь… Кстати, напомните, как вас зовут?
— Мишель Моде.
— Когда поешь, Арсен, отвезешь Моде в Кан. Ему надо забрать чемодан в гостинице. Затем отправитесь на улицу Канонисс. Спроси ключ у Жуэтты. Заберете простыни, подушку, лампу… А также заедете к Трошю и возьмете напрокат пишущую машинку. Только не дай себя провести: больше тридцати франков в месяц она не стоит. Ты видел Мореля?
— Он приедет в два часа, как вы просили.
— Иди поешь.
На дворе из плотных белых и серых облаков, набегавших с моря, по-прежнему сыпал мелкий надоедливый дождь.
За спиной Фершо потрескивали дрова, выбрасывая подчас языки пламени, не вносившие, впрочем, оживления и атмосферу дома, в котором царило гнетущее ощущение пустоты.
Фершо молчал. Сидел, положив локти на стол, и ковырял в зубах. Временами его рассеянный взгляд останавливался на молодом человеке, которого разморило от тепла и еды. Этот взгляд был такой же пустой, как сам дом, как пуст был безлюдный пейзаж за окном, где только редкие чайки с пронзительным криком пикировали в море.
Требовалось усилие, чтобы сбросить с себя ощущений небытия, чтобы дотронуться до скатерти, чтобы убедиться в реальности окружающего мира. Было большим облегчением слышать, как гремит кочергой на кухне Жуэтта.
Едва отъехав от дома, Арсен отпустил баранку с тем же презрением, с каким подростки снимают руки с руля велосипеда, словно усмирив машину или, скорее, выдрессировав ее в высшей школе верховой езды. Это был красивый парень, с небольшими усиками и блестящими влажными глазами, из тех, кого можно повстречать в кафе, где они ухаживают за служанками. Не обращая внимания на скользящие по мокрому грунту колеса, он величественно вытащил пачку сигарет, сунул одну в рот, из другого кармана извлек медную зажигалку, прикурил, медленно, с наслаждением затянулся, выдохнув струю дыма в запотевшее ветровое стекло, и только потом включил «дворники».
Сидя рядом с ним, Мишель понимал, Что вся эта развязность призвана произвести на него впечатление.
В течение какого-то времени, нахмурив брови, шофер делал вид, что с трудом находит дорогу в такого же цвета, как небо, тумане. Затем, подавив улыбку, бросил на спутника насмешливый взгляд. А так как Мишель, казалось, не понимал его, посмеиваясь, нажал на газ.
— Вы непременно хотите вернуться?
— Почему вы спрашиваете?
— Не знаю. Решайте сами.
Он походил на человека, рассказывающего самому себе веселую историю, с трудом, из вежливости, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, и покусывая табачные крошки.
— Что вы скажете об этом экземпляре?
— Вы давно у него служите?
— Минутку, котеночек!.. Не путайте разные вещи…
Арсен не состоит на службе у этого господина.
Шел ли дождь? Надвинулся ли туман или то была водная пыль, а может быть, и то и другое сразу?
Лаковая поверхность лимузина была липкой и холодной.
«Дворники» наполняли кабину нервическими звуками метронома.
— Я на службе у господина Эмиля… Вы, вижу, совсем не в курсе… Вам ничего не сказали про господина Эмиля?.. Вы не читаете газет?.. Эмиль Фершо, младший брат, клянусь, совсем не похож на Дьедонне. Когда тог полгода назад приехал в Бордо, господин Эмиль сказал:
«Арсен, ты должен оказать мне услугу…»
Не думайте только, что он фамильярен со всеми.
Это настоящий барин. На мне лежит забота о его автомобилях. Их у него пять. Я занимаюсь также гоночным катером и лодкой с подвесным мотором. Мы вместе выиграли призы в Эрбле… Короче, он сказал:
«Арсен, я знаю своего брата. Всего благоразумнее, если с ним рядом будет такой человек, как ты…» Понимаете?
Он подмигнул и выпустил дым из ноздрей.
— Поэтому мне на него наплевать. Пусть ходит на голове или ест суп через соску, мне все равно.
Мишелю стало неловко. Его шокировала даже не столько вульгарная фамильярность Арсена, сколько то, в каком ложном свете рисовал он Фершо.
— Вы хотите сказать, что он…
— Гм… Быть может, он еще и не созрел для психушки, но солнце явно повредило его разум. Кажется, он уже сорок лет живет в Убанги. Они уехали туда вместе с братом. Но господин Эмиль быстро смекнул что к чему.
Когда дела пошли на лад, он приехал в Париж, чтобы заправлять ими отсюда. У него собственный особняк, замки, охота в Солони, виллы в Кане и Довиле. Он знает толк в жизни! А вот братец его, сказали мне, даже не живет в доме, как все белые, и большую часть года провожу на моторной лодке двенадцати метров длиной с экипажем из двух негров. На этой лодке он снует вверх и вниз по рекам.
Они миновали Курсель, когда машина, словно споткнувшись, резко затормозила перед приземистым домом.
Моде прочел название заведения и выделенное ниже желтыми буквами имя: «Вдова Дьемегар».
— У нас есть время выпить по рюмочке кальвадоса.
Я угощаю.
Арсен, как к себе, вошел в комнату, где оказались лишь стойка, несколько бутылок, два столика и скамейки, старый календарь и текст закона о порядке отпуска спиртного.
— Не беспокойся! — крикнул он.
И, взяв бутылку с оловянным клювом, наполнил две — рюмки с толстым дном.
— Ваше здоровье… Так во г, из того, что я сказал…
Через приотворенную дверь Мишель увидел средних лет полную женщину в неглиже, которая поднялась с плетеного кресла с книгой в руке и теперь стояла, не зная, что делать, вся еще под впечатлением прочитанного в романе в дешевой лаковой обложке.
