Вульф вздрогнул.
– Неукротимая ярость, – пробормотал он. – А еще раз? Помедленнее.
Молодой человек подчинился.
– Если возможно, мистер Таунсенд, еще медленнее.
На этот раз посыльный изобразил удар по мячу как в замедленной съемке, карикатурно и смехотворно, однако Вульф наблюдал за ним со всей серьезностью и вниманием. Затем сказал:
– Превосходно. Тысяча благодарностей, мистер Таунсенд. Арчи, поскольку у нас нет счета у Корлисса Холмса, выдай, пожалуйста, мистеру Таунсенду три доллара. И поспеши, с твоего позволения. Поездка, о которой я говорил, неизбежна и даже неотложна.
После минувших недель затишья сердце мое так и подскочило, стоило мне услышать требование Вульфа поторопиться. Мы с молодым человеком в мгновение ока упаковали клюшки, я проводил его до двери и вернулся в кабинет. Вульф сидел, вытянув губы в трубочку, как будто собрался свистеть. Однако никакого свиста на расстоянии шести футов слышно не было. Лишь движения грудной клетки, которая вздымалась и опускалась, указывали, что он втягивает и выпускает воздух. Иногда, находясь достаточно близко от него, я пытался расслышать, действительно ли он, по его мнению, насвистывает какую-то мелодию, но безуспешно. Он оставил свое занятие, когда я подошел, и сказал:
– Это займет буквально минуту, Арчи. Садись. Блокнот не понадобится.
За рулем я ничего, кроме дороги, не вижу, ибо обладаю таким складом ума, что, принимаясь за работу, посвящаю себя ей полностью, пока не подойдет время для другой. В тот день я тоже взял высокий темп. Из-за плотного потока я долго добирался до Вудлона, зато оттуда до Уайт-Плейнса поспел всего за двадцать одну минуту. Однако, несмотря на склад ума и спешку, я все же мимолетно наслаждался красотами парковой магистрали[8]. Кустарник покрылся цветами, деревья, словно в медленном танце, непринужденно шевелили на ветру молодой листвой, трава была уже густой и зеленой. И я подумал, что и за тысячу долларов нельзя соткать ковер, по которому было бы приятнее ходить, чем по этой травке.
Увы, как я ни спешил, это не помогло. В здании суда меня постигла неудача. Андерсон отбыл до понедельника, на целых четыре дня. В Адирондакские горы, сказали мне, но адреса не дали. Хотя прокатиться на родстере в Лейк-Плэсид было бы, пожалуй, не так уж и плохо. Первый помощник прокурора Дервин, чью фамилию я прежде никогда не слышал, еще не вернулся с обеда, и ожидали его через полчаса. Ни одна живая душа как будто не горела желанием мне помочь.
Я прошел по улице и, отыскав телефон, позвонил Вульфу в Нью-Йорк. Он велел дождаться Дервина и опробовать номер на нем. До его прихода я решил подкрепиться парой бутербродов и стаканом молока. Когда я вернулся, Дервин был у себя в кабинете, но мне пришлось прождать еще двадцать минут. Полагаю, все это время он выковыривал из зубов остатки обеда. Вокруг все как будто вымерло.
Когда я задумываюсь о разных типах людей, с которыми мне доводилось встречаться, то все юристы, как бы глупо это ни прозвучало, в моих глазах выглядят одинаково. Вид они имеют опасливый и в то же время самодовольный, словно готовятся перейти оживленную улицу, где каждую секунду опасаются наезда, но знают, какую грозную бумагу нужно вручить задавившему их насмерть водителю, более того, эта бумага уже лежит у них в кармане. Дервин именно так и выглядел, хотя и казался весьма представительным, элегантным и упитанным, лет около сорока (скорее моложе, чем старше), с темными блестящими волосами, гладко зачесанными назад, и счастливой, лучащейся довольством физиономией.
Я водрузил свою шляпу из соломки на угол его стола, уселся в кресло и только потом заявил:
– Жаль, что мне не удалось застать мистера Андерсона. Не знаю, заинтересует ли вас мое предложение. Вот он, я совершенно уверен, заинтересовался бы.
Дервин откинулся в кресле, одарив меня улыбкой политика:
– Если это связано с моими служебными обязанностями, несомненно заинтересует, мистер Гудвин.
– Связано, не сомневайтесь. Вот только я в несколько невыгодном положении, поскольку вы не знаете моего нанимателя, Ниро Вульфа. Мистеру Андерсону он известен.
– Ниро Вульф? – Дервин наморщил лоб. – Я слышал о нем. Вы говорите о частном детективе, конечно же. Видите ли, это пока еще Уайт-Плейнс. Провинция начинается немного севернее.
– Да, сэр. Хотя я не стал бы называть Ниро Вульфа частным детективом. Это определение к нему не подходит… Оно подразумевает слишком уж деятельный образ жизни. Однако я работаю именно на этого человека.
– И у вас от него предложение?
– Да, сэр. Как я сказал, изначально оно предназначалось мистеру Андерсону. Однако я созвонился с Вульфом полчаса назад, и он велел передать его вам. Оно может и не сработать тем же самым образом. Насколько мне известно, мистер Андерсон – человек богатый. Вас же я с этой стороны не знаю. Может, вы вроде меня. Может, как я, живете от получки до получки.
Дервин рассмеялся, однако смех был наигранным, ибо уже через секунду лицо его приняло важное и деловое выражение.
– Может, и да. Однако, хоть сейчас я и не особенно загружен работой, все-таки хотелось бы услышать предложение.
– Хорошо, сэр. Оно заключается в следующем. В прошлое воскресенье, четыре дня назад, Питер Оливер Барстоу, ректор Холландского университета, скоропостижно скончался на поле гольф-клуба «Грин медоу» под Плезентвиллем. Вам это известно?
– Конечно. Это тяжелая утрата для общества, да и для всей страны. Конечно.
Я кивнул.
– Похороны прошли во вторник. Он был погребен на Агауокском кладбище. Так вот, мистер Ниро Вульф предлагает вам пари. Он собирался предложить его мистеру Андерсону, но сказал, что готов биться об заклад и с вами. Если вы эксгумируете тело и произведете вскрытие, то обнаружите следы яда. Вульф готов спорить на десять тысяч долларов и вручит заверенный чек на хранение любому ответственному лицу, которое вы укажете.
Я лишь ухмылялся, пока Дервин таращился на меня. Таращился он долго, а потом произнес:
– Мистер Ниро Вульф ненормальный.
– О нет, – возразил я. – Вот на это я бы вам ставить не советовал. Но я еще не закончил со ставкой Ниро Вульфа. Он также ставит на то, что в брюшной полости у Барстоу, возможно под желудком, на глубине одного-трех дюймов от кожного покрова будет обнаружена короткая тонкая и острая игла, вероятно стальная, но, быть может, и сработанная из твердой породы дерева. Она вошла в тело снизу вверх, под углом примерно сорок пять градусов, если ее не отклонила кость.
Дервин продолжал глазеть на меня. Когда я умолк, он вновь попытался изобразить смех, но на этот раз у него получилось не очень.
– Отродясь не слышал большей чепухи, – заявил он. – Полагаю, за этим что-то кроется, если только вы тоже не сумасшедший.
– Именно что кроется. – Я достал из кармана чек, который вручил мне Вульф. – В мире найдется совсем немного людей, готовых рискнуть десятью тысячами долларов ради чепухи. И можете мне поверить, Ниро Вульф не из них. Питер Оливер Барстоу был убит. В него всадили иглу. Я говорю это. Ниро Вульф говорит это. Десять штук баксов говорят это. Вполне веское доказательство, мистер Дервин.
Юрист уже не выглядел таким счастливым и самодовольным, как в момент моего прихода. Я ждал. Он выпалил с досадой:
– Это нелепо. Совершенно нелепо.
– Вульф на это не спорит, – ухмыльнулся я. – Он лишь спорит, что так оно и есть.
– Но это невозможно. Просто нелепо и… И чудовищно. Какой бы номер вы ни пытались отколоть, не на того напали. Я знаком с семьей Барстоу и потому знаю все факты. Не буду пересказывать их вам. Что за идиотская чушь! Да известно ли вам, кто подписал свидетельство о смерти? Я не думаю…
– Конечно известно, – прервал его я. – Доктор Натаниэль Брэдфорд констатировал смерть от тромбоза коронарных артерий. Но что бы ни твердили про тромбоз коронарных артерий все доктора на свете, столь же сведущие, как и он, деньги Ниро Вульфа по-прежнему лежат перед вами, готовые говорить за себя.
Я видел, что лицо Дервина приняло иное выражение. Он уже оправился от шока и приготовился умничать.
– Слушайте, в чем подвох? – резко спросил он.
– Никакого подвоха. Никакого. Только намерение выиграть десять штук.
– Дайте мне взглянуть на чек.
Я протянул ему чек. Он тщательно осмотрел его, придвинул к себе телефон, снял трубку и через мгновение заговорил:
– Мисс Риттер, соедините меня с отделением Метрополитен траст компани на Тридцать Четвертой улице.
Он сидел и смотрел на чек, я же в терпеливом ожидании скрестил руки. Раздался звонок, он снова снял трубку и начал задавать вопросы, кучу вопросов. Он, определенно, убеждался, что ошибки быть не может. Когда Дервин повесил трубку, я весело сказал:
– По крайней мере, мы готовы начать. Теперь, когда вы убедились, что доллары настоящие.
Он пропустил мои слова мимо ушей, продолжая хмуриться на чек. Наконец спросил так же резко:
