Сью нахмурила брови.
— Но как вам удастся… Вы сказали — вывести на чистую воду. Неужели это возможно?
— Разумеется. По крайней мере, для этого нужно использовать все возможности. Итак, в девять вечера?
Некоторое время Сью колебалась, но в конце концов уступила — ведь без исходных сведений руки у нас были связаны, а раздобыть необходимую информацию больше было негде. После того как мы ее уломали, Вулф откинулся на спинку кресла с зажмуренными глазами и плотно сжатыми губами, а Фриц возвестил о том, что нас ждет обед. Сью распрощалась, я проводил ее до дверей, а Вулф отправился в столовую. Когда я вошел туда, он восседал за обеденным столом, готовясь приступить к трапезе. Я же счел за благо постоять, поскольку вознамерился высказать Вулфу нечто наболевшее, прежде чем он примется за еду.
— Я вообще-то и прежде предполагал, что стою довольно много, — начал я, — но теперь окончательно уверился, что недооценивал значимость собственной персоны. Вы уже подготовили мне задания на сегодня?
— Нет. Свяжись только с мистером Маклеодом.
— Я уже общался с ним в конторе окружного прокурора. Хорошо, тогда, если вы не против, я сначала приму душ и побреюсь. Боюсь, что после бессонной ночи от меня несет псиной. Попросите Фрица оставить мне какие-нибудь объедки.
— Хорошо.
Я вышел в прихожую и поднялся по лестнице на второй этаж, в свою комнату. В течение всех сорока минут, что я приводил себя в порядок, я пытался избавиться от назойливых мыслей, но тщетно. Мой мозг упрямо твердил, что нужно срочно переосмыслить случившееся и заново оценить роль в этом деле Сьюзен Маклеод. Ведь если я просчитался и убийцей была она, тогда нет никакого смысла в том, чтобы тратить время и пытаться выудить какие-то сведения из троицы ее воздыхателей. И раз Вулф не придумал мне заданий на сегодняшний день, то я должен позаботиться об этом сам. Если даже Для Вулфа потеря меня равносильна катастрофе, то каково должно быть мне самому?
К тому времени, когда я встал под душ, мой разум пришел к выводу, что ключом к разгадке служит отрезок металлической трубы. Не могла же Сью заявиться в проулок, пряча за пазухой увесистую железяку! Нет, конечно. Так откуда же взялась труба? Ни из Кремера, ни из Мандельбаума я так ничего на сей счет и не вытянул, а утренних газет еще не видел. Впрочем, «Таймс» я смогу просмотреть, когда спущусь. Однако нетерпение пересилило, и, наспех вытершись, я босиком прошлепал к ночному столику, позвонил в «Газетт» и попросил соединить меня с Лоном Коэном. Лон, как и следовало ожидать, уже пронюхал, где я провел ночь, и попытался выведать у меня подробности, но я ответил, что не успел одеться и могу простудиться, а вот самого меня интересует, верно ли то, что преступник, проломивший Фаберу череп железякой, принес ее с собой.
Лон сказал, что это можно считать доказанным. Трубу досконально изучили специалисты криминалистической лаборатории, которые, судя по всему, немало узнали о ее прошлом, а сейчас несколько сподручных окружного прокурора, которых снабдили цветными фотографиями железяки, пытаются разнюхать ее происхождение. Я поблагодарил Лона и посулил подбросить несколько жареных фактов, как только их раздобуду.
На том и порешили.
Пока я натягивал трусы, в мозгу вдруг возник образ Карла Хийдта, однако пищи для размышлений явно недоставало, поэтому, завязывая галстук, я уже размышлял совсем о другом.
Когда я спустился, Вулф еще восседал за обеденным столом, однако я миновал столовую и прошествовал прямиком в кухню. Ни за что не угадаете, что подал мне Фриц вскоре после того, как я, усевшись за стол, начал листать утреннюю газету. Кукурузные оладьи! Из шестнадцати початков, которые нам доставили накануне, восемь полностью соответствовали запросам Вулфа, к тому же Фриц ненавидит выбрасывать качественные продукты. Оладьи, поданные с жареным беконом и обильно политые домашним вареньем из черной смородины, были просто восхитительными. Вдобавок в заметках «Таймс», посвященных убийству Фабера, фамилию Вулфа упоминали дважды, тогда как мою — четырежды! Неудивительно, что обед показался мне божественным.
Я успел расправиться с десятком оладий, которые запил двумя чашками кофе, и ломал голову, не попросить ли добавки, когда задребезжал звонок. Я с некоторым усилием выбрался из-за стола и, отдуваясь, проследовал в прихожую посмотреть сквозь прозрачное лишь с одной стороны стекло, кого там принесло. Вулф уже успел переместиться из столовой в кабинет, поэтому я просунул туда голову и возвестил:
— Мистер Маклеод.
Вулф недовольно хрюкнул. Да, верно, он сам сказал Сью, что ему необходимо увидеть ее отца, однако приход незваных гостей всегда выбивает его из колеи, кем бы они ни оказались. Пропустив недовольные восклицания мимо ушей, я вернулся к двери, отодвинул задвижку и, услышав от Маклеода, что он хочет повидать мистера Вулфа, впустил его, положил его новую темно-серую шляпу на полку, а самого фермера сопроводил в кабинет.
Вулф терпеть не может обмениваться рукопожатием с посетителями, поэтому, поздоровавшись с Маклеодом, он коротким жестом предложил ему занять красное кожаное кресло.
Однако Маклеод присаживаться не стал.
— Ничего, я постою, — сказал он. — Мне рассказали про эту историю с кукурузой, и я пришел, чтобы принести свои извинения. Винить я должен самого себя. Дело в том, что на этот раз срезал початки не я, а этот несчастный малый, Кеннет Фабер.
Вулф что-то буркнул себе под нос, потом ответил:
— Вы совершили оплошность. Утром я звонил в «Рустерман», и они пожаловались, что им тоже доставили кукурузу хуже некуда. Вы ведь отлично знаете, каковы наши запросы.
Маклеод кивнул:
— Еще бы не знать. Вы хорошо платите, и я обещаю — больше такого не повторится. Если позволите, я объясню, что случилось. На четверг я заказал бульдозер, чтобы закончить работу на участке, который я сейчас расчищаю. Но в понедельник вечером мне позвонили из их конторы и сказали, что смогут прислать бульдозер только во вторник. Тогда мне пришлось все бросить и в срочном порядке заняться площадкой: выкорчевать старые пни, заложить динамитные шашки под валуны и тому подобное. Я встал до рассвета и взялся за работу засучив рукава, надеялся к полудню управиться, чтобы потом заняться кукурузой. Однако выяснилось, что я переоценил свои силы, поэтому ближе к обеду, осознав, что не успеваю выполнить работу в срок, я позвал этого парня и попросил, чтобы початки срезал он. Я показал ему, как это делается, и решил, что он все усвоил. Увы, просчитался… Так что приношу вам свои извинения и еще раз обещаю: больше такое не повторится. Ясное дело, за эти початки можете не платить.
Вулф хмыкнул:
— Я заплачу за те восемь початков, которые мы использовали, мистер Маклеод. Очень жаль, что так получилось.
— Мне тоже. — Дункан Маклеод повернулся ко мне, его серые глазки хитровато прищурились. — Коль скоро я к вам приехал, — сказал он, — хочу кое-что у вас выяснить. Что этот малый натрепал вам про мою дочку?
Я не отвел взгляд. Дело касалось не только убийства, на карту была поставлена моя собственная судьба, причем будущее рисовалось мне отнюдь не в розовых тонах. В любой миг я мог ухнуть в трясину, выбраться из которой было бы ох как непросто. А что мне было известно о Маклеоде, кроме того, что он был отцом Сью? И еще умел выращивать кукурузу.
— Да ничего особенного, — уклончиво ответил я. — Кстати, с чего вы взяли, что он мне что-то натрепал?
— Сью сама сказала. Сегодня утром. Дескать, он ей ляпнул, что наговорил вам с три короба. Вот я и хочу это выяснить. Что именно…
— Мистер Маклеод, — перебил Вулф, — сядьте, пожалуйста.
— Ничего, я постою, — отмахнулся фермер. — Но я должен знать, что этот малый наплел вам про мою дочку.
— Согласно вашим словам, вам она это сама сказала, — напомнил Вулф. — Мы с мистером Гудвином также узнали все от нее. У нас с мисс Маклеод состоялась продолжительная беседа. Она пришла в начале двенадцатого, чтобы переговорить с мистером Гудвином, и провела здесь почти два часа.
Брови Маклеода полезли на лоб.
— Моя дочь? Сьюзен? Она была здесь?
— Да.
Маклеод встрепенулся. Затем подошел к красному кожаному креслу, уселся, хмуро уставился на Вулфа и резко спросил:
— Зачем она приходила?
Вулф покачал головой:
— Вы не поняли, мистер Маклеод. Я имею право говорить таким тоном, а вы — нет. Мы можем пойти вам навстречу или, напротив, отказать вам. Это зависит от нашей доброй воли. Молодого человека, которому вы поручили срезать початки, убили, а из-за лживого заявления, сделанного вашей дочерью в полиции, в этом преступлении могут обвинить мистера Гудвина. Вероятность подобного развития событий более чем велика. Кстати, вы сказали, что вчера корчевали старые пни и подрывали динамитными шашками валуны. Как долго вы этим занимались?
