— Это было в 17.15. Лакей принес ему чай прямо сюда. Позднее он позвонил, чтобы камердинер принес ему домашние туфли. Насколько можно судить, камердинер был последним, кто видел его живым.
Мелроуз кивнул и обратил внимание на письменный стол.
Множество безделушек и других предметов было перевернуто и разбито. В первую очередь бросались в глаза большие, украшенные эмалью часы, лежавшие на боку в самом центре стола.
Инспектор прокашлялся.
— Это можно назвать удачей, сэр. Как видите, они остановились, что указывает на время преступления. Чрезвычайно кстати.
Полковник не отрывал взгляда от часов.
— Вы сказали, это очень кстати, даже слишком кстати, что мне совсем не нравится, инспектор.
Он оглянулся на остальных. Его взгляд, казалось, спрашивал, что думает об этом мистер Квин.
— Очень уж аккуратно получается, — пробормотал Мелроуз.
— Вы понимаете, что я хочу сказать? Так не бывает.
— Вы хотите сказать, что часы не могли так упасть?
Полковник осторожно поставил часы на подставку и обрушил на стол сильный удар. Часы закачались, но устояли. Мелроуз повторил все сначала, и часы медленно, как бы с неохотой, упали циферблатом вверх.
— Когда было обнаружено преступление? — резко спросил Мелроуз.
— Как раз около семи, сэр.
— Кто его обнаружил?
— Дворецкий.
— Позовите его сюда. Я хочу с ним встретиться. А где, кстати говоря, леди Двайтон?
— Она легла, сэр. Горничная говорит, что она в ужасном состоянии и не может никого видеть.
Инспектор отправился на поиски дворецкого. Мистер Квин задумчиво смотрел в камин, мистер Саттерфвейт последовал его примеру. Вдруг он наклонился и подобрал маленький осколок выпуклого стекла, застрявший в каминной решетке.
— Вы хотели меня видеть, сэр?
Это был голос дворецкого, все еще неуверенный и дрожащий.
Мистер Саттерфвейт положил осколок в жилетный карман и обернулся.
— Садитесь, — мягко проговорил полковник, — вы дрожите. Я понимаю, каким это было ударом для вас.
— Да, сэр.
— Я не задержу вас долго. Ваш хозяин, полагаю, пришел в пять?
— Он распорядился, чтобы чай ему принесли прямо сюда. Когда я пришел забрать поднос, он попросил, чтобы я прислал ему Дженнингса — это камердинер, сэр.
— В котором часу?
— Минут десять седьмого, сэр. Я передал Дженнингсу. Когда я пришел сюда в семь часов, чтобы закрыть окна и задернуть портьеры, только тогда я увидел…
Мелроуз прервал его:
— Да, да, не будем возвращаться к этому. Вы не трогали тело и ни к чему не прикасались, не так ли?
— Нет, конечно, сэр! Я сразу позвонил в полицию.
— А потом?
— Я сказал Джанет, горничной хозяйки, чтобы она сообщила ее сиятельству.
— Вы не видели хозяйку в этот вечер?
— В общем-то так, сэр. Ее сиятельство с момента трагедии из своих комнат не выходили.
— А до этого вы ее видели? — Вопрос прозвучал резко и требовательно.
— Я… я видел ее мельком, сэр, когда она спускалась по лестнице.
— Она входила сюда?
Мистер Саттерфвейт затаил дыхание.
— Я… я думаю, да.
— Во сколько это было?
— Около половины седьмого, сэр.
Мелроуз набрал в легкие побольше воздуха и произнес:
— Достаточно, благодарю вас. Будьте добры, пошлите ко мне Дженнингса.
В Дженнингсе была какая-то непроницаемость и скрытность.
Мистер Саттерфвейт подумал, что такой человек вполне мог убить своего хозяина, если бы был уверен, что не будет разоблачен. Он с интересом слушал, как Дженнингс отвечал на вопросы полковника. То, что он говорил, звучало вполне убедительно: он принес хозяину мягкие домашние тапочки и забрал спортивные туфли.
— Что вы делали после этого, Дженнингс?
— Вернулся в камердинерскую, сэр.
— В котором часу это было?
— Где-то после четверти седьмого, сэр.
— А где вы были в половине седьмого, Дженнингс?
— В камердинерской, сэр.
Полковник Мелроуз кивком головы отпустил камердинера, глядя вопросительно на Кертиса.
— Все верно, сэр. Я проверял. Он действительно находился в камердинерской с шести двадцати до семи часов.
— Это ставит его вне подозрений, — заметил с сожалением Мелроуз. — Кроме того, отсутствует мотив.
Послышался стук в дверь.
— Войдите, — сказал полковник.
Показалось испуганное личико горничной.
— Извините, леди узнала, что полковник Мелроуз здесь, и хотела бы его видеть.
— Конечно, — сказал Мелроуз, — я немедленно иду. Вы покажете куда?
Но чья-то рука отодвинула девушку в сторону, и в дверях показалась сама леди Двайтон, похожая на пришелицу из другого мира.
Она была одета в облегающее одеяние из синей парчи слегка приглушенных тонов в стиле средневековья. Ее тициановские волосы, разделенные посередине пробором, спускались на уши и тяжелым узлом лежали на изгибе шеи. Руки были обнажены.
Одна из них оперлась о дверной косяк, другая беспомощно висела вдоль тела, в ней она сжимала книгу. Мистер Саттерфвейт подумал, что она похожа на Мадонну, сошедшую с одного из полотен раннего средневековья.
— Я пришла, чтобы сказать вам… сказать вам…
Голос у нее был глубокий и звучный. Мистер Саттерфвейт так был захвачен драматизмом этой сцены, что совсем забыл о происходящем.
Мелроуз провел леди Двайтон через холл в маленькую переднюю, стены которой были обиты выцветшим шелком. Квин и Саттерфвейт последовали за ними. Леди Двайтон опустилась на низкую кушетку, откинула голову на красновато-коричневую диванную подушку и закрыла глаза. Все трое смотрели на нее.
Неожиданно она открыла глаза, выпрямилась и очень спокойно произнесла:
— Я убила его. Именно это я и пришла сказать. Его убила я!
Последовала минута напряженной тишины.
— Леди Двайтон, — проговорил наконец Мелроуз, — у вас сильный шок, это от перенапряжения. Я не уверен, что вы полностью сознаете, о чем говорите.
— Я прекрасно сознаю, о чем говорю. Именно я застрелила его.
Двое из тех, кто находился в комнате, громко вздохнули, остальные хранили молчание. Лаура Двайтон наклонилась вперед.
— Как вы не понимаете? Я спустилась вниз и застрелила его.
Книга, которую она держала в руке, упала на пол. В ней был нож для разрезания бумаги в форме кинжала с отделанной драгоценными камнями рукоятью. Мистер Саттерфвейт автоматически поднял его и положил на стол. В голове промелькнула мысль: «Опасная игрушка. Такой можно убить человека».
— Так что же, — в голосе леди Двайтон прозвучало напряжение, — что вы собираетесь делать дальше? Арестовать меня? Увезти отсюда?
Полковник Мелроуз с трудом проговорил:
— Все, что вы сказали, леди Двайтон, очень серьезно. Я должен просить вас вернуться в вашу комнату, пока я… не сделаю распоряжений…
Она кивнула и поднялась. Теперь леди Двайтон была очень собранна, мрачна и холодна.
Неожиданно раздался голос мистера Квина:
— Что вы сделали с револьвером, леди Двайтон?
На ее лице промелькнула мгновенная неуверенность.
— Я… я уронила его здесь, на пол. Нет, кажется, я выкинула его в окно. О! Я не могу вспомнить. Какое все это имеет значение? Я не отдавала себе отчета в том, что делала. Ведь это не имеет значения, правда?
— Не имеет, — ответил мистер Квин. — Думаю, что не имеет.
Леди Двайтон взглянула на него с тревожным замешательством, потом гордо вскинула голову и вышла из комнаты. Мистер Саттерфвейт поспешил за ней. Внизу у лестницы стояла перепуганная горничная, и мистер Саттерфвейт обратился к ней наставительно:
— Позаботьтесь о своей хозяйке.
— О да, сэр. Сэр, скажите, пожалуйста, ведь они не подозревают его, правда?
— Подозревают кого?
— Дженнингса, сэр. Поверьте, он не обидит и мухи!
— Дженнингса? Нет, конечно, нет. Идите и позаботьтесь о своей хозяйке.
Девушка быстро взбежала по лестнице, а мистер Саттерфвейт вернулся в комнату.
Полковник Мелроуз обратился к нему:
— Да, в этом деле не все так просто, как кажется. Это напоминает глупости, которые проделывают некоторые экзальтированные героини в романах.
Мистер Квин кивнул Саттерфвейту:
— Вы от этой драмы получаете истинное наслаждение, не так ли? Ведь вы из тех людей, которые ценят хорошую игру.
Мистер Саттерфвейт пристально посмотрел на него.
В воцарившейся тишине до их ушей донесся какой-то звук.
— Похоже на выстрел, — прокомментировал полковник. Пожалуй, это кто-то из сторожей. Эти звуки она, вероятно, и слышала. Может, даже спускалась вниз и решила…
— Мистер Делангуа, сэр. — В дверях с извиняющимся видом стоял дворецкий.
— В чем дело?
— Пришел мистер Делангуа и хочет поговорить с вами, если позволите.
— Просите его, — мрачно произнес полковник, откинувшись на спинку стула.
Минуту спустя Поль Делангуа уже стоял в дверях. Мягкая грация движений, смуглое красивое лицо, слишком близко посаженные глаза.
