Еще я слушал, как молодящаяся женщина с пышным бюстом закричала на своего партнера:
— Вовсе они не накачанные!
И залепила ему увесистую затрещину.
Еще пример услышанного. Пижон в смокинге разъяснял женщине в длинном вечернем платье:
— Нет, «постельная» — это не проститутка. Это, как правило, горничная, которая застилает постели гостям.
И последнее. Один парнишка обратился к другому:
— Конечно, она не придет. У нее же маленький ребенок на руках.
И еще я видел, как около восьми дюжин людей любой масти и возраста при моем приближении отворачивали физиономии, внезапно умолкали или, в лучшем случае, удостаивали меня холодным взглядом.
Поэтому, когда я вернулся в коттедж, забрался в постель и укутался двумя одеялами — ночь выдалась довольно прохладная, — то решил, что ломать голову мне не над чем, и забылся сном младенца.
Итак, с примерами покончено, но прежде, чем перескочить к событиям вечера в среду, я должен сообщить о том, что случилось в нашем коттедже во вторник. Я только вернулся откуда-то и мы сидели с Лили на веранде с противоположной стороны дома от террасы, на которой мы ужинали, когда внизу на дороге появился крытый «додж-коронет». Я уже прежде видел эту машину. Разглядев на переднем сиденье двоих мужчин, Лили сказала:
— Вот они. Я как раз собиралась тебе сказать — Доусон позвонил и предупредил, что они приедут. Но не объяснил, зачем.
Машина остановилась и из нее вылезли Лютер Доусон и Томас Р.Джессап. Признаться, при виде этой парочки я был так поражен, что позабыл все манеры и поднялся на ноги, когда адвокат и окружной прокурор уже подходили к нам. Чтобы два таких лица нагрянули на ранчо, где служил Харвей Грив, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, поэтому признаюсь, когда я заставил себя подняться им навстречу, на душе у меня скребли кошки. Лица гостей тоже отнюдь не сияли, хотя от прокурора нельзя ожидать особого веселья, когда, например, его дело рассыпается в пух и прах. Лили предположила, что гости хотели бы промочить горло, чтобы смыть дорожную пыль, испросила, что им налить, но прокурор с адвокатом, поблагодарив, отказались.
— Вам, должно быть, кажется странным, что мы приехали вдвоем, — сказал Доусон, — но мистеру Джессапу понадобилось кое-что узнать и мы решили, что правильнее будет, если я сам буду задавать вопросы в его присутствии.
Лили кивнула.
— Конечно. Закон и порядок. — Доусон взглянул на Джессапа. Оба родились и выросли в Монтане, но по одному это было видно, а по другому — нет. Доусон, лет под шестьдесят, в полосатой рубашке с закатанными рукавами, без галстука, в брюках хаки, был крупный и кряжистый, как гризли, тогда как окружной прокурор, лет на двадцать моложе, сухощавый и щуплый, был облачен в темно-серый костюм, белоснежную сорочку и бордовый галстук. Доусон посмотрел на меня, раскрыл рот, закрыл его и перевел взгляд на Лили.
— Вы, конечно, не моя клиентка, — произнес он. — Мой клиент мистер Грив. Но вы внесли за него задаток и сказали, что заплатите за защиту. Поэтому я хочу спросить: вы собирались… э-ээ… обращались к кому-либо по поводу этого дела?
Глаза Лили немного расширились.
— Конечно.
— К кому?
— Ну… К Арчи Гудвину. Миссис Харвей Грив. Мелвину Фоксу. Вудро Степаняну. Питеру Ингелсу. Эммету Лейку. Мими Деффанд. Морту…
— Извините, что перебью вас. Мне следовало уточнить вопрос. Обращались ли вы не к местным жителям? К кому-нибудь из Хелены?
Будь она обычной женщиной, я бы счел своим долгом вмешаться, но Лили, как мне казалось, и сама совладала бы с ситуацией. Так и вышло.
— Вы что с Луны свалились, мистер Доусон? — в свою очередь спросила она. — Или вы никогда не подвергали перекрестному допросу свидетелей?
Доусон смотрел на нее, выпучив глаза.
— С другой стороны, адвокаты тоже люди с теми же слабостями и дурными привычками, хотя многим это может и не понравиться.
Она повернулась ко мне.
— Как ты думаешь, Арчи? Какое ему дело до того, с кем я общалась?
— Ты права, — подтвердил я, — но дело не в этом. Судя по его словам, вопрос задает тебе не он сам, а Джессап. А уж Джессапу это и подавно пристало знать, так что я еще удивлен, как у них хватило наглости заявиться сюда. Не знаю, как в Монтане, но в Нью-Йорке ими бы уже заинтересовались коллегия адвокатов на предмет исключения из гильдии. Подумать только: окружной прокурор спрашивает у лица, которое оплачивает адвоката защиты, с кем оно общалось. Поскольку ты просила моего совета, то вот он: я бы велел им катиться ко всем чертям.
Лили посмотрела на Доусона, потом перевела взгляд на Джессапа.
— Катитесь ко всем чертям, — с чувством сказала она.
— Вы не так меня поняли, мистер Гудвин, — затараторил Доусон.
Я смерил его взглядом.
— Послушайте, мистер Доусон, я вовсе не удивлен, что вы сели в лужу. Если бы вас не торопили, вы бы, безусловно, обставили все похитрее. Видимо, у мистера Джессапа возникли подозрения, что кто-то со стороны пытается вмешаться в дело, и ему не терпится узнать, не приложила ли к этому руку мисс Роуэн. Вам, должно быть, это тоже небезразлично. Очевидно, что вам следовало честно это ей рассказать, а уж потом спрашивать, не обращалась ли она к кому-нибудь за помощью. Не помешало бы заодно добавить слово «пожалуйста». Если такой путь вас не устраивает, то я бы на вашем месте поискал бы дорогу к вышеупомянутым чертям.
Доусон посмотрел на окружного прокурора. Джессап заговорил:
— Только вы должны сознавать, что все это строго конфиденциально.
Доусон кивнул. Лили покачала головой:
— Если вы имеете в виду, что мы должны пообещать держать язык на привязи, то ничего не выйдет. Конечно, трезвонить на каждом шагу мы не станем, но и никаких обещаний не дадим.
Доусон повернулся к Джессапу и спросил:
— Ну что, Том?
Джессап сказал:
— Мы должно посоветоваться.
И обратился к Лили:
— С вашего разрешения, мисс Роуэн.
Лили кивнула. Парочка отчалила к «доджу», а Лили спросила, есть ли у меня какие мысли. Я показал ей скрещенные пальцы и сказал, что могу поставить два против одного на то, что в деле случился благоприятный для нас поворот, но какой именно — могу лишь догадываться. Однако мне уже стоило определенного труда сдержать довольную ухмылку.
Советовались юристы недолго. Я бы даже не удивился, если бы Доусон вернулся один и извинился, что нас потревожили, но несколько минут спустя они возвратились вдвоем, расселись по креслам и Доусон произнес:
— Решение принял мистер Джессап, а не я. Вы должны понять, что я здесь только по его просьбе. — Он вперил взгляд в Лили. — Раз вы не можете обещать, мисс Роуэн, то и не надо, но я, как и мистер Джессап, очень рассчитываю на ваше благоразумие. Если я расскажу вам, в чем дело, то это будет лишь передача сведений понаслышке, так что я предоставлю слово мистеру Джессапу.
За последние пять дней я трижды пытался пробиться на прием к Томасу Р.Джессапу, но всякий раз получал от ворот поворот. Не подумайте, что я жалуюсь, нет, я просто излагаю факты. Нет закона, обязывающего обвинителя беседовать с друзьями и заступниками подзащитного. Поэтому допрашивал меня как свидетеля или возможного подозреваемого шериф, Морли Хейт. Джессапа же я видел только на расстоянии и мог только мечтать о личной встрече.
Джессап лучезарно улыбнулся Лили и сказал:
— Прошу извинить меня за недоразумение, мисс Роуэн. Мистер Гудвин заявил, что надо говорить «пожалуйста», так что я говорю это сейчас. Пожалуйста, рассматривайте нашу беседу как конфиденциальную. Я убежден, что вы сумеете сохранить все услышанное в тайне. Мистер Гудвин сказал, что нам следовало все вам честно рассказать, и сейчас я собираюсь исправить свое упущение. Я не займу у вас много времени. Сегодня рано утром мне позвонило официальное лицо из Хелены… очень влиятельный и высокопоставленный человек. Он попросил меня приехать к нему как можно раньше и прихватить с собой материалы на Харвея Грива. Я отправился в Хелену и провел с ним три часа. Ему был нужен подробный отчет, который я надиктовал секретарше, после чего он долго задавал мне вопросы. Очень много вопросов.
Он снова улыбнулся Лили потом мне и снова повернулся к Лили.
— Случай этот весьма необычен. На моей памяти впервые гене… такой влиятельный деятель вызывает окружного прокурора, чтобы ознакомиться с материалами дела. Тем более — дела об убийстве. Конечно, я поинтересовался, зачем нужна такая срочность, но ответ меня не удовлетворил. Я покинул его кабинет, даже не представляя, что могло случиться. Лишь отъехав миль на двадцать, вдруг сообразил, что вы могли… скажем, вмешаться. Вам небезразлична судьба Харвея Грива, и вполне естественно. Вы наняли Лютера Доусона, нашего видного адвоката, защищать его. Я не знаю, каковы ваши политические связи, но женщина с вашим положением и состоянием должна быть знакома со многими влиятельными лицами. Поэтому я развернул машину, вернулся в Хелену и рассказал обо всем мистеру Доусону. Он сказал, что ничего не знает об обращении к… этому человеку, но согласился, что стоит спросить вас, и позвонил вам. Я вовсе не говорю, что вы поступили неправильно, нет, но если столь высокопоставленное лицо собирается вмешаться в проводимое мной расследование, я имею право хотя бы знать, почему. Мистер Доусон, как адвокат обвиняемого, тоже хотел бы это знать.
