— А кто ехал в соседних с ними купе? — спросил Пуаро.
Инспектор открыл записную книжку.
— Мисс Джордан и мисс Буттерс — две старые девы — ехали в Швейцарию. С ними все в порядке. Респектабельные дамы, известные в графстве Хэмпшир, где они живут, своей миссионерской деятельностью. Два французских коммерсанта, один из Лиона, другой из Парижа. Оба — представительные мужчины средних лет. Потом, молодой человек по имени Джеймс Эллиот и его жена, очень подозрительная особа. У нее плохое досье, несколько раз полиция устанавливала ее участие в сомнительных операциях, но не было прямых улик. Она ни разу не была замешана в делах, связанных с похищением детей. Тем не менее багаж был обыскан, но ничего не было найдено такого, что указывало бы на их участие в деле Уинни Кинг. И последняя в этом вагоне — некая миссис Ван Суйдер, следующая в Париж. О ней ничего не известно, но выглядит она респектабельно.
— Вы совершенно уверены, инспектор, — как бы размышляя вслух, спросил Пуаро, — что после остановки в Амьене поезд нигде не останавливался?
— Абсолютно уверен, сэр, — ответил инспектор. — Поезд замедлил ход в одном месте, но спрыгнуть, не повредив себе что-нибудь, невозможно.
— Вот это самое интересное и загадочное в этом деле, инспектор, — сказал Пуаро. — Школьница испаряется в воздух в окрестностях города Амьен и материализуется через какое-то время из воздуха тоже в окрестностях города Амьен. Где она была все это время?
Инспектор покачал головой.
— Звучит неправдоподобно, сэр, но это так, — сказал он. — Между прочим, сэр, мне передавали, что вас интересовали ее туфли. Так вот, одна пара туфель была на ней, когда ее нашли, а вторую обнаружил путевой обходчик у железнодорожной насыпи. Они были в хорошем состоянии, и он забрал их домой. Крепкие прогулочные туфли черного цвета.
— Ага… — с удовлетворением произнес Пуаро. — Это прекрасно!.. — И он даже повеселел.
— Я не понимаю, сэр, — с любопытством спросил инспектор, — какое значение имеет эта найденная пара туфель? Вам она что-нибудь говорит?
— Она подтверждает мою теорию, — сказал Пуаро, — относительно того, каким образом был осуществлен трюк фокусника.
Пансионат мисс Поуп находился, как и многие другие респектабельные заведения, в районе Нэйи. Когда Пуаро, стоя у ворот пансионата, разглядывал фасад здания, из главного входа выпорхнула стайка девочек.
Он насчитал их двадцать пять. Все они были одеты в одинаковые темно-голубые костюмы и такого же цвета неудобные английские велюровые шляпки, отделанные сверху пурпурно-золотой лентой пансионата мисс Поуп.
Среди девочек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет были полные и худощавые, брюнетки и блондинки, неуклюжие и грациозные.
А замыкала шествие, ведя за руку одну из самых младших девочек, суетливая, вся седая женщина, в которой Пуаро по описанию узнал мисс Буршоу, заместителя мисс Поуп.
С минуту Пуаро следил за ними, потом вздохнул и, позвонив в дверь, попросил проводить его к мисс Поуп.
Мисс Лавиния Поуп резко отличалась от своего заместителя. Седые волосы, собранные в оригинальную прическу, строгий элегантный костюм. Эта представительная женщина всем, кроме родителей учащихся, внушала благоговейный страх, но особенно строга она была к своим преподавателям. Дело свое она знала великолепно.
Комната, в которой мисс Поуп принимала гостей, была изысканно обставлена и показывала, что ее хозяйка имела хороший вкус: изящная мебель, цветы, фотографии в рамках с автографами бывших учеников пансионата. На стенах — репродукции с картин известных мастеров живописи и несколько хороших акварелей. Комната сияла чистотой. Любая пылинка постеснялась бы занять место в этой блистающей чистотой обители.
Мисс Поуп встретила Эркюля Пуаро с достоинством.
— Эркюль Пуаро? — удивилась она. — Конечно, я слышала о вас. Насколько я могу судить, вы пришли по делу этой несчастной девочки Уинни Кинг. Печальный случай.
Сама мисс Поуп не выглядела печальной. Она приняла эту беду как неизбежную и поэтому придавала ей ту значимость, которую считала необходимой.
— Такого в моем пансионате, — сказала она, — не происходило никогда.
«И никогда больше не произойдет!» — говорил весь ее вид.
— Эта девочка у вас впервые, не так ли? — спросил Пуаро.
— Да, — ответила мисс Поуп. — У нее должен быть первый семестр.
— У вас была предварительная договоренность с Уинни и ее родителями? — спросил Пуаро.
— В этом году нет, — ответила она. — Мы договорились о ее учебе в моем пансионате два года назад, когда я была в гостях у церкви города Кранчестера. Тогда меня, между прочим, — добавила она, — пригласил епископ.
Этим высказыванием мисс Поуп хотела сказать: «Отметьте, пожалуйста, я отношусь к тем особам, которых приглашают епископы…»
— Когда я была в Кранчестере, — продолжала мисс Поуп, — я познакомилась с каноником кранчестерской церкви и с его женой. Она, к сожалению, инвалид. Там я впервые встретила Уинни. Хорошо воспитанная девочка со способностями к рисованию. Я сказала миссис Кинг, что буду счастлива видеть у себя в пансионате ее дочь в качестве ученицы через год-два, когда она закончит изучение основных предметов. Дело в том, господин Пуаро, — с гордостью произнесла мисс Поуп, — что в моем заведении дети специализируются в музыке и живописи. Девочки посещают оперу, французскую комедию, ходят на лекции по живописи в Лувр. Их преподаватели — прекрасные специалисты в области музыки, пения и живописи. Наша цель — разностороннее гармоничное развитие детей.
Внезапно мисс Поуп вспомнила, что Пуаро не был родителем.
— Чем могу служить, господин Пуаро? — неожиданно резко, без перехода, закончив свой монолог, спросила она.
— Я хотел бы знать, мадемуазель, — спросил Пуаро, — в каком состоянии сейчас находится Уинни Кинг?
— Каноник Кинг только что приехал в Амьен, — сказала мисс Поуп, — и заберет дочь, как только она почувствует себя лучше. Это самое разумное, что можно сделать для ребенка, перенесшего такое потрясение.
— Мы не держим в нашем пансионе нездоровых детей, — продолжала мисс Поуп. — У нас нет возможности присматривать за инвалидами. Я сказала канонику Кингу, что самое разумное в нынешней ситуации — забрать девочку домой.
— Как вы думаете, мисс Поуп, — прямо спросил Пуаро, — что в действительности произошло?
— Не имею ни малейшего представления, господин Пуаро, — развела она руками. — Я не думаю, что в чем-то можно обвинить мою сотрудницу, сопровождавшую девочек, разве только в том, что она не обнаружила исчезновения Уинни Кинг раньше.
— У вас была полиция, не так ли? — спросил Пуаро.
Легкая тень недовольства на какое-то время появилась на аристократическом лице мисс Поуп.
— Какой-то мосье Лефарж из префектуры полиции нанес мне визит, — недовольно сказала она, — чтобы узнать, не могу ли я пролить свет на эту кошмарную историю. Естественно, я ничего не знала. Тогда он потребовал осмотра вещей Уинни Кинг, которые прибыли в пансионат вместе с вещами других девочек. Так как вещи Уинни в это время были уже разложены по местам, то я ему сказала, что по этому вопросу у меня уже был разговор с каким-то полицейским по телефону. Тот потребовал доставить вещи девочки в полицию, как будто нам больше нечего делать. Естественно, я ему отказала. Должно быть, этим делом занимается параллельно еще какое-нибудь подразделение полиции, и им необходимо скоординировать свои действия. Разве можно быть такими бюрократами.
У Пуаро перехватило дыхание.
— Вы очень смелая женщина, — восхищенно сказал Пуаро, — если так разговариваете с полицией. Я вас за это очень уважаю, мадемуазель. Я полагаю, что все вещи Уинни Кинг были по прибытии распакованы?
— Таков порядок, — с гордостью сказала мисс Поуп. — Мы живем по строго заведенному распорядку. По приезде девочек все их вещи распаковываются и раскладываются по местам. Вещи Уинни Кинг были также распакованы и уложены по местам другими девочками. Естественно, что потом они снова были запакованы так же, как и раньше.
— Точно так же? — спросил Пуаро.
Он поднялся со стула и подошел к стене.
— Мне кажется, — сказал он, — что эта картина изображает знаменитый Кранчестерский мост на фоне кафедрального собора.
— Вы совершенно правы, господин Пуаро, — сказала мисс Поуп. — Уинни нарисовала его, чтобы удивить меня. Этот рисунок был запакован в бумагу, на которой была надпись: «Мисс Поуп от Уинни Кинг».
— А что вы думаете о картине, — спросил Пуаро, — как о произведении искусства?
Сам он много раз видел изображение Кранчестерского моста. Художники любили эту тему, и почти каждый год кто-нибудь из них представлял в Академию картину на эту тему, написанную либо маслом, либо акварельными красками. Этот мост рисовали хорошо, рисовали посредственно, рисовали в унылых скучных тонах, но Пуаро ни разу не видел, чтобы этот мост был изображен так грубо.
