— Он вам не сказал, зачем ему так срочно понадобились деньги?
— Сказал, что его собираются выставить за дверь и распродать все имущество.
— Он впервые обратился к вам с подобной просьбой?
— Конечно, нет. Роза не так уж неправа, когда говорит, что он любит брать взаймы. Но хочу вам сказать, что он не циник. Просто верит, убежден, что не сегодня-завтра подпишет выгодный договор. Он так стесняется просить, что стыдишься ему отказать.
— Он был возбужден?
— А вы его вообще-то видели?
— Конечно.
— Как, по-вашему, он нервный или спокойный?
— Комок нервов.
— Так вот, я никогда не видел его другим. Иногда даже тяжело на него смотреть. Руки дрожат, лицо передергивается, из-за любого пустяка он лезет в бутылку, становится желчным или хорохорится. И при этом, верьте мне комиссар, это славный малый, и я не удивлюсь, если он чего-нибудь добьется.
— А что вы думаете о Софи?
— Кажется, о мертвых нельзя говорить плохо, но таких, как Софи, везде навалом… Вы понимаете…
И он показал глазами на девицу, сидевшую у стайки и с вожделением глядевшую на бутылку.
— Удивляюсь, что он нашел в ней привлекательного. Таких тысячи размалеванных, но с грязными ногами и стоптанными каблуками. По утрам они слоняются в слишком тесных брюках и едят один салат, чтобы стать натурщицами или кинозвездами.
— Она получала какие-нибудь роли?
— Конечно, благодаря Вальтеру.
— Кто это Вальтер?
— Карю. Если сосчитать девиц, которые имели право получить у него какую-нибудь роль…
— Что это за человек?
— Поужинайте у меня, и вы его, наверное, увидите. Он приходит по вечерам и всегда сидит за одним и тем же столиком, рассчитанным на двоих. Обычно — кто-нибудь пользуется его приглашением. Вы, наверное, знаете эту систему? Продюсер — это человек, который находит деньги, сначала — чтобы приступить к съемкам фильма, потом — чтобы их продолжить — и, наконец, через несколько месяцев или даже лет финансирует их завершение. Карю наполовину англичанин, наполовину турок — довольно странное сочетание… Интересный мужчина, статный, с громким голосом, всегда готовый за всех уплатить. Через пять минут он переходит с вами на «ты».
— С Софи он тоже был на «ты»?
— Да со всеми женщинами. Он называл их «моя малютка», «моя душенька», «моя красотка», в зависимости от времени дня.
— Как вы думаете, он с ней спал?
— Меня удивило бы обратное.
— Рикен не ревнив?
— Я так и думал, что вы до этого дойдете. Тогда уж скажу: тут был не один Карю. Уверен, что и другие не преминули… Так вот… Мы по этому поводу много раз спорили с Розой. Если вы спросите у нее, она станет поносить Рикена, скажет, что он бездельник, умеет придуриваться, жалуется, что его никто не понимает, а в действительности он не кто иной, как маленький паршивый сутенер. Правда, Роза большую часть времени находится в кухне и знает их хуже, чем я. Я пытался ей доказать, что Фрэнсис не знает про Софи…
— Вы так думаете?
У Боба Мандия были светло-голубые глаза, ясные, как у ребенка. Несмотря на свой возраст и немалый жизненный опыт, он сохранил веселый нрав и детское обаяние.
— Быть может, я наивный человек, но я верю в этого парня. И я уверен в том, что он по-настоящему любил Софи. А она могла позволить себе обращаться с ним как угодно. Однажды, хватив лишнего, она цинично заявила, что он неудачник, олух, бездарь, что она только теряет время с таким ничтожеством, как он.
— И он терпел?
— Он сидел сгорбившись, и только на лбу у него выступили капли пота. Он даже попытался улыбнуться и сказал: «Пойдем, Софи. Тебе нужно отоспаться, ты устала.»
В глубине зала открылась дверь, и оттуда, вытирая руки о широкий передник, вышла маленькая, очень толстая женщина.
— Кого я вижу! Комиссар!
И пока Мегрэ раздумывал, откуда он мог ее знать — ведь он никогда прежде не бывал в «Трианон-Лирик», — она напомнила:
— Это было двадцать два года назад в вашем кабинете… Вы арестовали тогда типа, который украл в театральной уборной мои драгоценности. С тех пор я располнела… Как раз на эти драгоценности я и купила этот ресторан… Верно, Боб? Но что вас сюда привело?
Боб пояснил, указывая на газету:
— Софи умерла.
— Наша маленькая мадам Рикен?
— Да.
— Попали в аварию? Держу пари, что он сам вел машину.
— Ее убили.
— Что он плетет, господин Мегрэ?
— Он говорит правду.
— Когда это случилось?
— В среду вечером.
— Да они же здесь ужинали.
Лицо Розы утратило благодушие и свойственную ей сердечность.
— Что же ты ему наговорил? — обратилась она к мужу.
— Ответил лишь на его вопросы.
— Бьюсь об заклад, что ты ее поносил. Послушайте, господин комиссар, Боб неплохой парень, и мы с ним хорошая пара. Но там, где дело касается женщин, не стоит его слушать. По его мнению, все они потаскухи, а мужчины их жертвы. Например, эта бедная девочка. Посмотри на меня, Боб! Кто был прав? Ведь она пострадала, а не он.
Роза замолчала и с вызывающим видом смотрела на них.
— Налейте еще, Боб! — пробормотала Фернанда усталым голосом.
И тот, чтобы скорее от нее отделаться, налил ей двойную порцию.
— Вы ее очень любили, мадам?
— Что вам сказать? Она воспитывалась в провинции, в Конкарно, где у ее отца часовой магазинчик. Уверена, что ее мать каждое утро ходит к мессе. Софи, приехав в Париж, попала в компанию типов, которые мнят из себя гениев только потому, что имеют отношение к кино и телевидению. Я работала в театре, а это значительно труднее. Я пела весь репертуар, но ничего из себя не строила. А эти молодые кретины…
— Кого вы имеете в виду?
— В первую очередь, конечно, Рикена, потому что он считает себя умнее всех. Когда ему удается напечатать статью в каком-нибудь журнальчике, который читают сотни две дураков, ему кажется, что он сразу же совершит переворот в кино. Он стал заботиться о девочке. Они даже поженились. Не знаю, что бы они ели, если бы их не приглашали на обед или ужин друзья или если бы мой дуралей не кормил их в кредит. Сколько он тебе должен, Боб?
— Неважно.
— Вы видите… А я должна гробить себя на кухне… - Она ворчала, чтобы отвести душу, но это не мешало ей смотреть на мужа с нежностью.
— Она была любовницей Карю?
— На что она ему! С него достаточно Норы.
— Это его жена?
— Нет. Он бы на ней женился, да у него в Лондоне уже есть жена, которая и слышать не хочет о разводе.
— Как Нора выглядит?
— Вы ее не видели? Вот уж кого я не стала бы защищать… Не подумайте, что у меня против нее предубеждение, но не понимаю, что находят в ней мужчины. Ей лет тридцать, но если смыть с нее краску, можно смело дать и сорок. Она худая. Такая худая, что можно все ребра пересчитать. Под глазами черные и зеленые тени — чтобы придать лицу таинственность, но от этого она становится похожей на колдунью.
— Она снимается в кино?
— За кого вы ее принимаете? Она предоставляет заниматься этим никчемным делом девчонкам. Ее мечта — выйти замуж за крупного международного продюсера, стать мадам продюсершей.
— Ты преувеличиваешь, — вздохнул Боб.
— Ну уж не так, как ты.
— Нора умная, культурная, намного культурнее Карю, и без нее он бы так не преуспел.
Время от времени Мегрэ поворачивался к Лапуэнту, который молча, не двигаясь, сидел у стойки, наверное, пораженный тем, что услышал, и атмосферой, царившей «У старого виноградаря».
— Вы останетесь на ужин, комиссар? Я бы мог время от времени подходить к вам перекинуться словечком. Сегодня суп из ракушек. Роза не забывает, что родилась в Ля Рошели, где ее мать торговала рыбой.
У нее есть хорошие рецепты… Вы когда-нибудь ели рыбу по-фурасски?
— Угри и камбалу, — заметил Мегрэ.
— Вы часто бывали в тех местах?
— В Ля Рошели — бывал часто.
— Сейчас поставлю варить.
— Охотно попробую.
Когда она ушла, Мегрэ обратился к Бобу:
— У вас с женой не совпадают мнения о людях. Если ее послушать, то Рикена надо немедленно упечь в тюрьму.
— Думаю, вы ошиблись бы.
— Вы подозреваете кого-нибудь?
— Нет… Где в это время был Рикен?
— Он уверяет, что бегал по Парижу в поисках Карю или кого-нибудь другого, кто мог бы дать ему взаймы… Погодите… Он говорил о каком-то клубе.
— Наверное, о клубе «Зеро». Карю туда частенько заходит. Другие мои клиенты тоже. Это один из самых модных клубов. Мода меняется каждые два-три года. Не впервые Рикен нуждался в деньгах и не впервые бегал повсюду, чтобы достать несколько тысяч франков.
— Карю он нигде не нашел.
— Он заходил к нему в отель?
— Полагаю, что да.
— Значит, он был в клубе «Ангэн». Нора большая любительница рулетки. В прошлом году в Канне он оставил ее одну в казино, а когда вернулся, обнаружил, что она успела заложить свои драгоценности. Еще пива? А может, портвейна?
