Бриз вновь зашевелил драконов, а ненависть наконец исчезла из безумных глаз мисс Летиции, сменившись страхом мелкой душонки, загнанной в логово собственной злобы.
— Это… — начал Купер и умолк, покачав головой. Потом он облизнул пересохшие губы и добавил: — Сейчас двадцатый век, мистер Квин.
— Следовательно, — кивнул Эллери, — мы должны найти разумное объяснение. Если стопор был украден, значит, он представлял для вора какую-то ценность, но, очевидно, не сам по себе. Вывод: что-то ценное содержалось у него внутри. Потому я и сказал, что он не мог быть изготовлен из цельного куска стеатита.
— Это самое… — заговорил Гэллант, но оборвал фразу и опустил плечи, уставясь на Эллери.
— Прошу прощения? — вежливо осведомился Эллери.
— Ничего. Я просто подумал…
— Что я попал в точку, мистер Гэллант?
Широкоплечий молодой гигант отвел взгляд, покраснел и стал мерить шагами комнату, заложив руки за спину. Мисс Мерривел, закусив губу, опустилась на ближайший стул. Купер выглядел обеспокоенным, а юбки Летиции шуршали, как испуганное животное ночью в кустарнике.
— Полагаю, — сказал Гэллант, перестав бродить, — мне лучше выложить все начистоту. Вы догадались правильно, Квин.
Эллери казался огорченным.
— Стопор не цельный. Он полый внутри.
— Ага! И что же в нем было спрятано, мистер Гэллант?
— Пятьдесят тысяч долларов в сотенных купюрах.
* * *
Существует поговорка, что деньги творят чудеса. В кабинете Дзито Кагивы она оправдалась полностью.
Драконы умерли. Самурай превратился в пустую оболочку из кожи и металла. Дом перестал раскачиваться и застыл на своем фундаменте. Воздух посвежел и прекратил обращать на себя внимание. Знакомый всем язык денег заставил жуткие таинственные призраки испариться в мгновение ока. Все с облегчением вздохнули, взгляды их прояснились, заполнившись пустотой, которая именуется в обществе здравым смыслом. В дверном стопоре были всего лишь деньги! Мисс Мерривел даже слегка хихикнула.
— Пятьдесят тысяч в сотенных купюрах, — повторил мистер Эллери Квин, выражение лица которого казалось завистливым и одновременно разочарованным. — Но подобных купюр должно быть немалое количество, мистер Гэллант. Пожалуйста, объяснитесь.
Билл Гэллант объяснился без колебаний — он выглядел успокоившимся, как будто сбросил с плеч тяжкую ношу. Теперь незачем было скрывать, что бизнес мистера Кагивы находился на грани банкротства. Но, несмотря на советы пасынка, старый японец с присущей его расе благожелательной, молчаливой и несгибаемой волей отказывался менять деловую политику, которой придерживался всю жизнь. Только когда разорение глянуло ему в лицо, его упрямство было поколеблено, но тогда оставалось лишь спасать обломки кораблекрушения.
— Старик делал это тайком, — продолжал Гэллант, пожав плечами, — а я узнал все совсем недавно, когда он позвал меня в эту комнату, запер дверь, поднял стопор, который все время стоял на полу, и отвинтил одного из драконов… Старик сказал, что обнаружил тайник в стопоре совершенно случайно, как только получил его. Он долго распространялся о возможном происхождении вещицы, вряд ли задуманной как дверной стопор — у японцев подобных штук не водилось. В тайник была засунута тугая пачка денег. Я сказал, что глупо оставлять стопор на полу, но старик ответил, что о тайнике и деньгах никто не знает, кроме него и меня. Естественно… — Он покраснел.
— Теперь я понимаю, — улыбнулся Эллери, — почему вы с такой неохотой рассказали мне об этом. Очевидно, обстоятельства представляются вам скверными.
Широкоплечий молодой человек беспомощно развел руками:
— Я не крал эту чертову штуковину, но кто мне поверит? — Он сел, роясь в карманах в поисках сигареты.
— Одно говорит в вашу пользу, — заметил Эллери. — По крайней мере, мне так кажется. Вы его наследник?
Гэллант встрепенулся:
— Да!
— Это верно, — медленно, почти нехотя подтвердил Купер. — Я сам засвидетельствовал завещание старика.
— Много шума из ничего. Естественно, вы не стали бы красть то, что и так принадлежит вам. Бодритесь, мистер Гэллант, — вы в полной безопасности. — Вздохнув, Эллери начал застегивать пальто. — Боюсь, леди и джентльмены, мой интерес к этому делу иссяк. Я рассчитывал на нечто outre[10]… — Он улыбнулся и подобрал шляпу. — В конце концов, это работа для полиции. Разумеется, я готов помочь, чем могу, но знаю по опыту, что местные полицейские предпочитают действовать самостоятельно.
— Но что, по-вашему, произошло? — вполголоса спросила мисс Мерривел. — Вы думаете, что бедный мистер Кагива…
— Я не психолог, мисс Мерривел. Но даже психолога может озадачить ход мыслей, присущий восточному уму. Однако полицейские не вдаются в подобные тонкости, и не сомневаюсь, что они очень быстро раскроют это дело. Всего вам доброго.
Мисс Летиция фыркнула и проскользнула мимо Эллери, презрительно шурша юбками. Мисс Мерривел устало последовала за ней, натягивая шляпу. Купер направился к телефону, а Гэллант, нахмурившись, уставился в окно на пролив.
— Полиция? — откашлявшись, заговорил Купер. — Я хочу побеседовать с шефом.
В комнате вновь воцарилось знакомое гнетущее молчание.
— Одну минуту, пожалуйста, — сказал Эллери, стоя в дверях. Мужчины удивленно обернулись, а Эллери виновато улыбнулся. — Я только что кое о чем подумал. Человеческий ум — скверная штука. Я проявил преступную небрежность, джентльмены. Есть еще одна возможность.
— Не кладите трубку, — обратился Купер к невидимому собеседнику. — Возможность?
Эллери беспечно махнул рукой.
— Не исключено, что я не прав, — великодушно признал он. — Не мог бы кто-нибудь из вас, джентльмены, показать мне энциклопедический словарь?
— Словарь? — недоуменно переспросил Гэллант. — Кажется, он лежит на столе в библиотеке, Квин. Сейчас я его принесу. — Он скрылся в соседней комнате и вскоре вернулся с толстым томом в мягкой обложке.
Эллери схватил книгу и начал листать ее, что-то напевая. Купер и Гэллант обменялись взглядами, затем секретарь пожал плечами и положил трубку.
— Ага! — воскликнул Эллери, прервав свою арию. — Хм! Торжество духа над материей. Перо сильнее, чем… Конечно, я могу ошибаться, — добавил он, снимая пальто, — но теперь все говорит против этого. Полезная вещь — словари… Мистер Купер, позвольте мне взглянуть на квитанцию в получении стопора.
Металлические нотки в его голосе заставили напрячься обоих мужчин. Секретарь, побагровев, вскочил на ноги.
— Вы намекаете, что я вам солгал?.. — сердито начал он.
— Ну, ну, — прервал его Эллери. — Квитанцию, мистер Купер, и побыстрей.
— Делайте, как говорит мистер Квин, Купер, — сказал Билл Гэллант. — Но я не понимаю, какая может быть польза…
— Польза заключается в уме, мистер Гэллант. Рука может быть быстрее глаза, но мозг быстрее их обоих.
Купер выдвинул ящик резного письменного стола и начал рыться в нем. Наконец он извлек пачку бумаг, просмотрел их и нашел маленький желтый листок.
— Вот, — буркнул он. — По-моему, это чертовская наглость.
— Вопрос не в том, что это по-вашему, — вежливо отозвался Эллери. Он поднес листок к глазам и начал изучать его со скрупулезностью археолога. Это была обычная почтовая квитанция с указанием содержимого посылки, даты, места отправления, стоимости и тому подобной информации. Имя отправителя отсутствовало. Посылка была доставлена кораблем компании «Ниппон юсен каиса» из Иокогамы, в Японии, и отправлена компанией транспортных пересылок в Сан-Франциско адресату, Дзито Кагиве, по его месту жительства в Уэстчестере. Расходы по пересылке были заранее оплачены в Иокогаме на основании сорокачетырехфунтового веса стопора, который был охарактеризован как изготовленный из мыльного камня, имеющий размеры шесть, шесть и двенадцать дюймов и украшенный барельефами драконов.
— Ну? — усмехнулся Купер. — Надеюсь, эти данные что-нибудь для вас значат?
— Они значат для меня абсолютно все, — серьезно ответил Эллери, пряча квитанцию в карман. — Было бы жаль, если бы она пропала. Это как Розеттский камень[11] — ключ к целой группе таинственных фактов. — Он выглядел довольным собой, но взгляд его серых глаз оставался настороженным. — Старая поговорка оказалась неверна. В числах мы обретаем не безопасность, а просвещение.
Гэллант махнул рукой:
— Вы порете чушь, Квин.
— Совсем наоборот. — Эллери перестал улыбаться. — Бесспорно, надо позвонить шефу полиции, но, с вашего разрешения, джентльмены, это сделаю я — и в одиночестве.
* * *
— В конце концов, я не ошибся, ожидая чего-то причудливого, — заявил вечером Эллери. Спокойный и благодушный, он примостился на краю письменного стола в кабинете, почесывая брюхо обсидианового идола.
