— Дорогая, — сказала леди Тэмплин, — просто фантастика!
— Что?
Леди Тэмплин взяла номер «Дейли Мэйл», передала газету дочери и ткнула пальцем в заинтересовавший ее абзац. Ленокс прочитала заметку, но не выказала и тени волнения, просто вернула матери газету.
— Ну и что? — спросила она. — Так всегда случается — в деревнях порой помирают скупые старухи, оставляющие свои миллионы бедным компаньонкам.
— Да, конечно, — ответила мать, — и, наверное, наследство не так велико, как пишут, газеты постоянно врут. Но пусть даже половина, и то деньжищи.
— Ну и что? Капитал оставлен не нам.
— Нет, конечно, дорогая, но эта девушка, Кэтрин Грей, фактически моя кузина. Фантастика!
— А-а… — протянула Ленокс.
— Интересно… — сказала мать.
— Что мы можем получить от наследства? — закончила за нее дочь, улыбаясь одной из тех улыбок, которые леди Тэмплин понимала с трудом, если вообще понимала.
— Ну что ты, дорогая, — с легким упреком сказала она.
Упрек был совсем легким, потому что Розали Тэмплин уже привыкла к откровенности своей дочери, даже к некоторому ее цинизму,
— Нет, мне интересно… — снова начала леди Тэмплин, озабоченно сводя мастерски подрисованные брови, — нельзя ли… О! Доброе утро, Чабби, дорогой. Ты идешь играть в теннис? Как мило!
Чабби, к которому был обращен вопрос, доброжелательно улыбнулся и заметил мимоходом:
— Ты бесподобно выглядишь в персиковой размахайке, — и он прошествовал мимо, вниз по лестнице.
— Как он внимателен, — сказала леди Тэмплин, восхищенно глядя вслед мужу. — Подожди, на чем я остановилась? А! — она снова переключилась на дело, — интересно…
— О, Бога ради, ну продолжай, нельзя же в сотый раз повторять одно и то же.
— Так вот, дорогая, — продолжала леди Тэмплин, — я подумала, что было бы очень мило, если бы я написала Кэтрин и пригласила ее погостить. Она совсем не знакома с обществом, и для нее было бы лучше, если бы ее ввели туда свои люди. И ей приятно, и нам полезно.
— Сколько ты собираешься из нее вытрясти? — спросила Ленокс.
Мать укоризненно посмотрела на нее и проворчала:
— Конечно, мы должны будем заключить какое-то соглашение. То одно, то другое… война… твой бедный отец…
— А теперь Чабби, — добавила Ленокс, — довольно дорогое удовольствие.
— Насколько я помню, она была милой девочкой, — не обращая внимания, продолжала леди Тэмплин, — спокойная, никогда не лезла вперед, не красавица и не кокетка.
— Значит, она не будет приставать к Чабби?
Леди Тэмплин протестующе посмотрела на дочь.
— Чабби никогда не позволил бы себе… — начала она.
— Нет, — прервала Ленокс, — не думаю, чтобы он позволил, он слишком хорошо знает, кто кормит его хлебом с маслом.
— Дорогая, — огорченно сказала леди Тэмплин, — ты всегда все так утрируешь.
— Извини, правда — гадкая штука.
Леди Тэмплин взяла со стола «Дейли Мэйл», сумочку, какие-то разбросанные письма и сказала:
— Я сразу же напишу дорогой Кэтрин и напомню, как хорошо мы проводили время в Эджсворте.
Немного озабоченная, она вошла в дом.
Не в пример миссис Сэмюэл Харфилд, строчки с легкостью вылетали из-под ее пера. Когда она, не останавливаясь, исписала четыре страницы и перечитала написанное, то не сочла необходимым даже что-нибудь поправить.
Кэтрин получила ее письмо утром, приехав в Лондон. Она прочла его и аккуратно положила письмо в сумочку. Затем направилась на встречу с поверенными миссис Хэтфилд.
Они представляли старинную фирму, расположенную в Линкольнс Инне. Кэтрин провели в кабинет старшего партнера фирмы, который оказался добродушным пожилым человеком с проницательными голубыми глазами и отеческими манерами.
Минут двадцать они обсуждали завещание миссис Хэтфилд и процедуры, которые надлежало совершить для вступления завещания в силу, а после этого Кэтрин подала юристу письмо миссис Сэмюэл.
— Я думаю, мне следует показать вам письмо, — сказала она, — оно довольно смешное.
Поверенный прочел письмо и слегка улыбнулся.
— Очень грубая попытка, мисс Грей. Я думаю, нет нужды объяснять вам, что эти люди не имеют никаких прав на наследство, а если они захотят судиться, то никакой суд их не поддержит.
— Я и не сомневаюсь.
— Люди не всегда поступают мудро. На месте миссис Сэмюэл Харфилд я попытался бы воззвать к вашему великодушию.
— Именно об этом я и хотела поговорить — мне бы хотелось передать им какую-нибудь сумму.
— Но вы вовсе не обязаны.
— Я знаю.
— Кроме того, при настоящем положении вещей, они могут и не принять ее, расценят как попытку откупиться.
— Ну, тут уж ничего не поделаешь.
— Я бы советовал вам, мисс Грей, отказаться от необдуманного намерения.
Кэтрин покачала головой.
— Я знаю, вы совершенно правы, но мне все равно хочется…
— Они схватят деньги, а потом еще будут терроризировать вас.
— Ну что ж, — ответила Кэтрин, — их дело, каждый волен развлекаться по-своему. И потом, ведь они в конце концов единственные родственники миссис Хэтфилд, и хоть они презирали ее, пока та была жива, мне кажется, было бы нечестно оставить их ни при чем.
Она все-таки настояла на своем, хотя поверенный согласился с большой неохотой. Прогуливаясь по улицам Лондона, она ощущала приятную уверенность, что может тратить сколько захочет и строить какие угодно планы. В первую очередь она нанесла визит в магазин модной одежды.
Там она простодушно сказала худощавой пожилой француженке, похожей на герцогиню:
— Я хочу полностью положиться на вас, я была очень бедной, ничего не понимала и не понимаю в модных платьях, но теперь у меня появились деньги, хотелось бы хорошо выглядеть.
Француженка была очарована. У нее был темперамент художницы, и ее сильно задел утренний визит аргентинской мясной королевы, которая настаивала на покупке моделей, совершенно не подходящих даме такой комплекции. Она опытным взором окинула Кэтрин.
— Да, да… с удовольствием помогу. У мадемуазель очень хорошая фигура, лучше всего пойдут простые строгие линии. Tres Anglaise. Некоторые, возможно, обиделись бы, но только не мадемуазель. Un belle Anglaise — восхитительный стиль.
Она больше не была похожей на герцогиню, и принялась выкрикивать указания манекенщицам.
— Клотильда, Вирджиния, быстро, мои маленькие, короткое tailleur gris clair и robe de soupir d’automne. Марселла, дитя мое, короткое крепдешиновое мимозного цвета, я жду!
Чудесное выдалось утро! Насмешливые Марселла, Клотильда и Вирджиния ходили кругами, изгибаясь и вертясь по вековой традиции манекенщиц. Псевдогерцогиня стояла рядом с Кэтрин и делала пометки в маленькой записной книжке.
— Отличный выбор, мадемуазель, у мадемуазель тонкий вкус. Да, несомненно, мадемуазель не могла бы подобрать ничего лучше для Ривьеры, куда она, я думаю, едет на зиму.
— Можно еще раз посмотреть вечернее платье? — спросила Кэтрин. — Вон то, розовое.
Появилась Вирджиния в розовом платье и стала медленно ходить по кругу.
— Самое лучшее, — сказала Кэтрин, любуясь переливами красок. — Как оно называется?
— Soupir d’automne. Да, да, платье как раз для мадемуазель.
Когда Кэтрин вышла на улицу, слова «осеннее платье» отозвались в ней грустью.
«Soupir d’automne» — да, то была ее осень. Осень женщины, которая никогда не видела и не увидит весны. То, что ушло, не вернешь, вместе с годами работы в Сент Мэри Мэд прошла вся жизнь.
«Я идиотка, — подумала Кэтрин, — чего мне не хватает? Почему месяц назад я была счастливее?»
Она вынула из сумочки письмо, полученное от леди Тэмплин. Кэтрин не была дурочкой, она прекрасно разобралась во всех нюансах письма и поняла, почему вдруг леди Тэмплин воспылала дружескими чувствами к своей полузабытой кузине. Ясно было, что она возжелала общества кузины ради чистой выгоды, а не для собственного удовольствия. Что ж, почему бы и нет? Выгоду могут извлечь обе стороны.
Я поеду, решилась Кэтрин.
Она как раз проходила по Пикадилли и сразу же завернула в агентство Кука заказать билет. Ей пришлось подождать несколько минут — посетитель, который разговаривал со служащим, также собирался ехать на Ривьеру. Казалось, туда намеревались отправиться тысячи людей. Что ж, впервые в своей жизни она будет поступать так, как и другие.
Лицо мужчины показалось ей немного знакомым — где она могла встречать джентльмена раньше? Вдруг она вспомнила — сегодня утром в отеле Савой она столкнулась с ним в коридоре. По странному совпадению они встречаются второй раз за день. Кэтрин ощутила какое-то беспокойство: бросив взгляд через плечо, она увидела, что мужчина стоит в дверях и смотрит на нее. Неожиданно Кэтрин почувствовала тревогу, неосознанное предчувствие неумолимо надвигающейся трагедии. Наконец с присущим ей здравым смыслом она стряхнула с себя странное ощущение и стала внимательно прислушиваться к тому, что говорил служащий агентства.
