В тот момент я не раздумывал, просто попросил вас посетить меня. Я неоднократно натыкался на ваш взгляд.
Позвольте мне задать вам нескромный вопрос. Где вы учились?
Наступила пора Мегрэ изобразить послушание, которое демонстрировали некоторые из его «клиентов» при допросе.
– Когда-то я мечтал стать врачом и три года изучал медицину. Смерть отца прервала мои занятия, и случай привел в полицию.
Он не боялся услышать что-либо шокирующее или обидное в этой рафинированной буржуазной атмосфере.
– Должен вам сказать, – сразу откликнулся Беллами, – что ваш взгляд всегда кажется взглядом человека, пытающегося поставить диагноз. За эти два дня многие смотрели на меня с любопытством, а некоторые даже как-то боязливо. Ну конечно! Я же это чувствую. И не верю, что меня любят. Наверное, вам известно, что люди менее всего прощают подобную манеру поведения себе подобным. Именно потому мало кто может позволить себе жить собственной жизнью, не заботясь о том, что о них думают другие. Я тоже не заботился два дня тому назад. Не забочусь и сегодня. Однако испытываю необходимость объясниться с вами.
Говорил он все это так, будто боялся выразить этими словами какую-то симпатию или слабость. Поэтому и добавил с едва заметной улыбкой, которую Мегрэ уже научился различать:
– Может быть, я просто старался избежать осложнений? Я ведь понял, что вы заинтригованы, хотите все узнать и попытаетесь это сделать во что бы то ни стало. Некоторые откладывают неприятные вещи на потом, другие же стараются покончить с ними сразу. Я из последних.
– А я, выходит, знаю какую-то ужасно неприятную «вещь»?
– Ну, вовсе не ужасную. Вы просто совсем меня не знаете. Не знаете и нашего городка. Все, что вам скажут, рискует деформироваться в вашем мозгу, а вы этого не любите и, как я понимаю, не успокоитесь, пока не почувствуете правду.
Он схватил портрет свояченицы и всмотрелся в него.
– Я очень любил эту девчонку, но повторяю, испытывал к ней только братские чувства. Часто случается и другое, я знаю об этом. Мужчина легко влюбляется в двух сестер, особенно если они обе живут в его доме.
Но у нас не тот случай. Лили тоже не была в меня влюблена. Скажу больше: мне вообще не нравилось то, что любила она. Она же находила меня холодным и циничным. Часто даже утверждала, что у меня нет сердца. Все это, конечно, не доказывает, что несчастный случай был именно несчастным случаем, но…
Мегрэ слушал его, продолжая думать о девочке с лестницы. Бесспорно, ее присутствие в доме шокировало доктора Беллами. Он поначалу был даже удивлен. В первый момент смотрел на нее, как на незнакомку, и явно задавался вопросом, что ей нужно у него в доме. Но с того момента, как он разглядел ее на лестничной площадке, он понял, кто она, и это было заметно по его глазам.
Однако наверняка ли он знал, к кому она приходила?
В этом доме не привыкли к появлению новых лиц.
Разве комиссар Мансюи не говорил о ревнивости доктора? Ведь даже отправившись играть в бридж, Беллами оставлял жену под присмотром своей мамаши.
Итак, появился некто. Доктор сразу же позвонил матери. Если бы девчонка приходила к ней, она бы тут же ему об этом сказала, хотя в присутствии Мегрэ сын предпочел прямо не спрашивать на этот счет. Но и мать ему ничего не сообщила. Тогда он вышел и направился к двери на лестничной площадке.
Как это доктор только что сказал?
«Все это, конечно, не доказывает, что несчастный случай был именно несчастным случаем, но…»
И Мегрэ ответил, почти не раздумывая:
– Я уверен, что у вас никогда не возникало намерения убить сестру вашей жены…
Если этот нюанс и не ускользнул от внимания доктора, то виду он не подал.
– Но существуют и другие, которые думают не так, как вы. Двери своего дома я держал открытыми для вас…
И они продолжают оставаться для вас открытыми. Надеюсь, вы понимаете, что здесь от вас ничего не скрывают. Не хотите ли взглянуть на апартаменты, которые занимала Лили? Это позволит вам одновременно познакомиться с моею матерью, которая сейчас там находится.
Доктор допил виски и подождал, когда собеседник опустошит свой стакан. Потом открыл другую дверь, и они прошли через еще одну комнату – библиотеку, более удобное помещение, в котором стоял зеленый диван. Снова дверь, ведущая по направлению к морю, и они оказались в скромном, почти строгом помещении, значительную часть которого занимал большой концертный рояль. На стенах развешаны фотографии композиторов. Кресел здесь немного и никаких пуфиков и тряпок.
– Вот вы и у нее, – проговорил Беллами, направляясь к следующей полуоткрытой двери. Тут же он несколько громче добавил: – Маман, разрешите вам представить комиссара Мегрэ, о котором вы столько слышали.
Говорил он кому-то невидимому, находящемуся в соседней комнате. Оттуда донеслось что-то вроде ворчания, потом появилась одетая в черное маленькая толстая женщина, опирающаяся на палку с набалдашником из слоновой кости. Смотрела она недоверчиво и не слишком приветливо. Окинула гостя взглядом с головы до ног и произнесла:
– Входите, месье…
– Извините, мадам. Мне неудобно, что я вас беспокою сегодня, но ваш сын настоял на том, чтобы я зашел.
Она посмотрела на доктора с откровенным недовольством, а тот, улыбнувшись ей, объяснил:
– Месье Мегрэ проводит в Сабль отпуск. Это человек, с которым мне всегда хотелось познакомиться, а поскольку он нас через несколько дней покидает, я боялся, что не успею. Мы говорили с ним о Лили, и я решил показать ему то, что она называла своим убежищем.
– Здесь все в беспорядке, – буркнула она, но тем не менее пропустила их дальше.
Мегрэ увидел почти пустую комнату, не столько напоминающую женский будуар, сколько студию артиста, несмотря на кучу вынутой из шкафа одежды на постели.
Среди прочего лежала одноцветная, без всяких украшений маленькая шапочка, скорее напоминающая некий форменный головной убор.
На стенах и на столике не было ни одной фотографии и вообще никаких милых домашних безделушек.
– Вот та обстановка, которую она любила. У нее не было ни подруги, ни друга. Каждую неделю она на один день отправлялась в Нант брать урок у преподавателя музыки. Когда же у нас в районе давались музыкальные концерты, я всегда ее туда сопровождал. А теперь пойдемте отсюда…
Мегрэ поклонился старой даме и последовал за хозяином на лестницу.
Спустившись на первый этаж, они прошли через импровизированную оранжерею с выходом в прекрасно ухоженный сад, где стояли несколько бросающих густую тень деревьев. Справа была видна большая светлая кухня.
– Вам никогда не случалось жалеть, что вы пошли на службу в полицию?
– Нет.
– Я так и думал. Глядя на вас, я неоднократно мысленно задавал себе этот вопрос.
Когда они миновали гостиную, доктор открыл входную дверь.
– Во всяком случае, я обратил внимание, что вы не задали мне ни одного вопроса.
– Зачем?
Тут Мегрэ закурил свою предусмотрительно набитую табаком трубку, которую придерживал тогда, когда они входили в комнату девушки.
Прощаясь с гостем, доктор Беллами чувствовал себя не в своей тарелке. Было ли это результатом посещения его дома комиссаром? Может быть, его сильно обеспокоило молчание Мегрэ?
В то же время доктор ни разу не заговорил о своей жене, а вопрос о том, чтобы познакомить с нею комиссара, даже не возникал.
– Надеюсь, месье, я еще буду иметь удовольствие встретиться с вами…
– Я тоже, – буркнул комиссар.
Мегрэ был почти доволен собой. Он курил трубку короткими затяжками, направляясь к центру города. Потом целый час, стоя на дорожке, которая поворачивала здесь влево, разглядывал ставшие уже привычными порт и парусные лодки, скользящие по каналу прямо к рыбному рынку, вдыхал запах гудрона и мазута.
Одновременно он поглядывал на проходящих мимо девчонок в надежде вновь увидеть ту, которая встретилась им на лестнице.
Она, как он заметил, не носила по местной моде короткую шелковую черную юбку, как большинство дочек рыбаков и работниц с консервного завода. Одета была много скромнее. Выцветшее ситцевое платьице, черные шерстяные чулки и маленькая, вышитая цветным бисером сумочка, купленная на базаре или окрестной ярмарке.
Сразу за портом раскинулась сеть мелких улочек, – которые комиссару приходилось проходить насквозь. Двухэтажные дома там встречались, но большинство были в один этаж. Очень часто, что характерно именно для Сабль, подвальчик в домиках служил и кухней, из которой можно было выбраться прямо на улицу по нескольким ведущим вверх ступеням.
Скорее всего, девчонка жила в этом квартале.
Комиссар зашел в рыбацкое кафе и выпил белого вина.
Потом подумал, что доктор Беллами после его ухода, наверное, поспешно поднялся по широкой лестнице к своей матери или жене. Кого же из них он начал расспрашивать о посещении девицы?
