— Нет. Я отослал его по делу. До моего ухода он не вернулся.
Эллери откинулся на спинку кресла, задумчиво покуривая сигарету. Никки поглаживала дрожавшую руку Маргарет Джордан.
— Мисс Джордан, — обратился к ней Эллери, — не припомните ли, кто хотел убить вашего брата?
— Нет!
Он встал.
— Что ж, по-моему, все.
Все почувствовали облегчение, Никки бросила на него благодарный взгляд.
— Мистер Кассини, если не возражаете, пойдемте со мной, — вежливо попросил Эллери. — Никки, побудьте пока с мисс Джордан.
В ПОИСКАХ НИТОЧКИ
Эллери привел Кассини в комнату Джордана. Тело уже увезли. Торндайк сидел в мягком кресле, куря толстую сигару, озираясь по сторонам. Руки его дрожали.
— Не желаете ли чего-нибудь выпить, джентльмены? — спросил Эллери, направляясь к маленькому бару.
— Нет! — воскликнул певец.
— Мистер Торндайк?
— Спасибо, не употребляю.
Эллери перебрал бутылки, отыскивая скотч. Заметив искомое, вытащил пробку, принюхался, одобрительно кивнул, налил стаканчик.
— Кстати, Торндайк, — спросил он между делом, — Кассини когда-нибудь вас расспрашивал о завещании Джордана?
Добавляя из сифона содовую, краешком глаза заметил, как мужчины переглянулись.
— Так вот к чему вы клоните, — рассмеялся итальянец.
Адвокат улыбнулся Эллери, который повернулся к нему со стаканом в руках.
— Решительно нет. Я вообще впервые вижу этого джентльмена.
— Похоже, мы быстро приближаемся к нулевым результатам, — пробормотал Квин, усаживаясь. — Возможно, это хорошо. Каковы условия последнего завещания Джордана?
— Согласно последнему завещанию, имеющему законную силу, все переходит благотворительным организациям, — сообщил Торндайк.
Кассини дернулся в кресле. Эллери хлебнул из стакана.
— Конечно, — продолжал юрист, — я очень сочувствую мисс Джордан. Как единственный поверенный Джордана, скорее бы ей передал капитал и недвижимость. Но у меня нет выбора, — пожал он плечами.
— Ни у вас, — сухо заметил Эллери, взглянув на тенора, — ни у кого другого.
Тот вскочил с криком:
— Маргарет беспокоиться не о чем! Я сам ее обеспечу! — Развернулся на каблуках и выбежал, бросив через плечо: — Я должен к ней вернуться. Я ей нужен.
За ним хлопнула дверь.
Эллери задумчиво обратился к Торндайку, вертя в руках стакан со льдом:
— Дело фантастическое. Похоже, десять миллионов долларов тут вообще ни при чем…
— Старик Джордан был тот еще тип. — Адвокат восхищенно тряхнул головой. — Можете меня спросить, я знаю! Чуть с ума не свел меня самого и половину моих сотрудников, без конца переписывая завещание.
Эллери подскочил в кресле, заерзал длинными ногами по полу. Мотив? Явно не десять миллионов долларов. А что? Он остановился перед поверенным.
— У него были враги, конкуренты? Кому вообще выгодна его смерть?
Торндайк устало покачал головой.
— Хотя бы косвенно?
— Мне очень хотелось бы вам помочь. Но фактически он отошел от дел девять лет назад. После его смерти никто не выиграет ни единого цента, кроме авторитетных благотворительных фондов.
Эллери сделал последний глоток, стукнул пустым стаканом об стол.
— Будь я проклят!
— Действительно, похоже на немотивированное преступление, правда? — Адвокат с трудом поднял с кресла одеревеневшее тело. — Слушайте, может, поговорите с отцом? Я не могу сидеть тут всю ночь. У меня семья есть.
— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо пробормотал Эллери. — Идите. Только перед убийством вашего следующего клиента, мистер Торндайк, уговорите его, ради бога, перечислить в завещании всех подозреваемых. — Он вытащил сигарету из портсигара и быстро прикурил. — Это дело начинает действовать мне на нервы.
Эллери велел полицейскому в штатском, стоявшему в дверях на посту, выпустить Торндайка и вернулся в апартаменты Джордана, слыша за соседней дверью грозный голос инспектора Квина:
— Вот что, Скотт. Успокойтесь. Возьмите себя в руки. А теперь скажите…
Несмотря на уговоры инспектора, старичок безутешно и чистосердечно рыдал. Инспектор выглянул из комнаты:
— А, ты тут, сынок. Я как раз заканчиваю со Скоттом.
Эллери понимающе кивнул старику:
— Сочувствую вашему горю, мистер Скотт. Джордан ведь был вашим ближайшим другом?
— Прекраснейшим человеком на всем белом свете, — шмыгнул тот носом. — Помогал мне столько лет исключительно потому… — его охватила неудержимая дрожь, — что любил меня. Бедный мистер Джордан! Не знаю, что я теперь буду делать!
Он уже не мог выносить горя по погибшему другу вкупе с беспокойством за свою дальнейшую судьбу. Инспектор с Эллери переглянулись.
Эллери подошел к старичку, потрепал по плечу:
— Не горюйте. Может быть, Джордан вам что-нибудь оставил по завещанию.
— Не оставил. Да я и не надеялся, — поспешно добавил он. — Нет, он мне ничего не оставил.
Эллери посмотрел на него и тихо уточнил:
— Откуда вы знаете?
— Я всегда был одним из двух свидетелей при составлении завещания. Я и еще кто-нибудь из отеля, сэр.
Инспектор подался вперед:
— Ну и что? Свидетелей обычно не знакомят с условиями завещания. Так откуда вы знаете?
— Мне его сам мистер Джордан показывал. Одному мне доверял, — жалобно объяснил Скотт. — Все мне рассказывал. Я знал, чего он боится. Если бы только знал, что случится! Представьте, я же был в этой комнате. — Он по очереди оглядел собеседников красными, слезящимися глазами. — Рядом был, когда он умирал!..
— Значит, — подхватил Эллери с искрой во взгляде, — нынче вечером между половиной девятого и девятью вы были у себя в комнате?
— Да, — горько подтвердил Скотт.
— И ничего не слышали?
— Говорит, что не слышал, — ответил за него инспектор. — Говорит, радио у него играло.
— Какая шла программа, мистер Скотт? — быстро спросил его сын.
— А? — озадаченно переспросил старичок. — Программа Чарли Маккарти.
Искра в глазах Эллери погасла.
— Я веселился… а мистера Джордана убивали, — глухо выдавил Скотт.
Эллери пожал плечами.
— Ну-ну, — бросил старику инспектор. — Ложитесь в постель и поспите.
Они с Эллери вышли, закрыв за собой дверь. Отец с сыном посмотрели друг на друга.
— Ну, что? — спросил Эллери.
— Ничего. А у тебя?
— Тоже, — вздохнул он. Оба уныло погрузились в кресла. Эллери почесал подбородок. — Ничего? Ты уверен, пап?
— Не хотелось бы мне быть уверенным. — Они помолчали. — Конечно, — добавил через минуту инспектор, — можно было бы возбудить дело против… — Он скорбно покачал головой. — Но нет ни единой улики.
— Отпечатки пальцев?
— Нет! Говорю тебе, наш типчик, кто б он ни был, кокнув хозяина, позаботился стереть все отпечатки. Даже отпечатков самого Джордана не осталось!
— Ничего не пропало?
— Решительно ничего.
— Ничего не осталось?
— Решительно ничего. В этом преступлении и мотива нет, — прокричал инспектор. — Больше того, даже я не могу его выдумать!
— А я могу, — пробормотал Эллери.
Инспектор жадно потянулся к сыну:
— Что-то раскопал, прохвост? Что?
— Боюсь сказать, — признался ошарашенный Эллери. — Ты надо мной посмеешься.
— Допустим, посмеюсь, ну и что? Говори.
— Это бросается прямо в глаза, — нахмурился он. — Странно, что я раньше не догадался. Почти совсем новенький мотив убийства. — Он задумчиво помолчал, потом тряхнул головой. — Нет, слишком очевидно.
Инспектор стукнул кулаками по ручкам кресла и взревел:
— Будешь ты, наконец, говорить, безнадежный осел?
Эллери с грустной улыбкой взглянул на отца:
— Что ж, мотив заключается в деньгах.
— В деньгах… — повторил инспектор. — Чего же тут нового?
— В данном случае кое-что есть, — заявил Эллери.
— Но Джордан оставил все деньги благотворительным фондам! — Инспектор секунду смотрел на сына, потом рассмеялся. — Вот дурень!
— Я же говорил, что ты посмеешься.
Инспектор встал, потянулся.
— Если ты меня спросишь, — проворчал он, — я тебе посоветую завернуть это дело в бумажку и положить на дальнюю полку. Полный глухарь. Если Вели нам ничего не расскажет, именно так я и сделаю.
Именно в тот момент сержант открыл дверь, протиснувшись в створку могучей фигурой. Вид у него был какой угодно, но только не радостный.
— Ну? — прорычал инспектор.
— Полный ноль, — огорченно признался Вели. — За день сюда вошли и вышли миллионы. Его никто не видел. Никаких шансов.
— Молодец. Ты нам очень помог.
— А вы, мистер Квин? — обратился сержант к Эллери. — Обычно на этой стадии расследования вы предпринимаете мозговую атаку.
