прекрасно. Отлично!
— Ты знаешь, что я ничего не говорил такого, из чего ты мог сделать вывод, что я пишу или звоню ему.
— Вам и не надо было говорить. Я понимаю, что это не ваша вина, но мне-то что прикажете делать? Дайте мне знать, как найдете покупателя на дом, и я съеду.
Он пытался спорить, но я ушел.
Я не питал иллюзий относительно того, что и в самом деле порвал с прошлым, поскольку еще не перевез свою кровать, но рассуждал я так: ведь имеет же право на комнату смотритель, который не получает жалованья; к тому же Фриц по-прежнему приходил ночевать на привычное место, и мы с ним скидывались, чтобы покупать продукты на завтрак, так что я не хотел обижать ни его, ни свой желудок, обрывая все это.
Теперь мне, пожалуй, самое время объяснить, что я имею в виду, когда произношу слово «контора»… Или лучше вот как: я буду говорить «контора», подразумевая кабинет Ниро Вульфа, а свое новое помещение на Мэдисон-авеню я буду называть «офис» или «1019». Так вот, прибыв в 1019 в понедельник утром, чуть позже десяти, я позвонил в телефонную службу и выяснил, что мне никто не звонил, потом просмотрел утреннюю почту, которая состояла из одного-единственного конверта со счетом за мытье окон. Покончив с почтой, я напечатал на своих фирменных бланках письма нескольким близким друзьям, а также письмо в муниципалитет, в котором уведомлял о том, что профессиональный детектив переменил адрес. Я сидел и ломал голову над тем, кому еще написать, когда зазвонил телефон… Впервые за мою новую карьеру.
Я снял трубку и четко отрапортовал:
— Офис Арчи Гудвина.
— Могу я поговорить с мистером Гудвином?
— Я проверю, у себя ли он. А кто его спрашивает?
— Миссис Фрей.
— Да, он у себя. Кстати, это как раз я. Вы получили письмо?
— Да, оно пришло утром. Я не поняла, что вы имели в виду, написав, что будете действовать от своего собственного имени?
— Видно, я плохо объяснил. Я хотел сказать, что выступаю не в роли помощника Ниро Вульфа. Теперь я как бы сам по себе.
— О-о-о… Что ж… вполне понятно, коль скоро вам даже неизвестно, где он. Вы сможете приехать сегодня вечером?
— В Берчвейл?
— Да.
— В какое время?
— Скажем, в восемь тридцать.
— Хорошо, буду.
Да, такого парня никому не переплюнуть, подумал я, повесив трубку — с первого же звонка в новый офис подцепить клиента, только что унаследовавшего роскошное загородное поместье, да еще и миллион монет впридачу! Потом, опасаясь, что если и дальше дела пойдут столь же блестяще, то меня сметет поток клиентов, я запер дверь 1019 до конца дня и направился в магазин «Сулка» купить новый галстук.
Во время моего предыдущего посещения Берчвейла у меня создалось впечатление, что Аннабель Фрей — особа вполне здравомыслящая, и ее поведение вечером в понедельник подтвердило мои наблюдения. Ну, например, у нее хватило ума не приглашать всю банду на ужин, а собрать их в половине девятого. Учитывая то, какие нежные чувства и благожелательность питали эти шестеро друг к другу, можно было ожидать, что попытка угостить их из одной кормушки привела бы к вспышке бубонной чумы.
Позвонив мне первый раз в среду, она дала понять, что не собирается секретничать со мной с глазу на глаз, так что я ожидал, что она будет не одна, возможно, в обществе вдовца и кузины, но, к моему изумлению, я застал в сборе всю компанию. Когда меня ввели в огромную гостиную, они уже все были там. Аннабель Фрей как хозяйка вышла мне навстречу и удостоила меня царственно протянутой руки. Остальные пятеро не удостоили меня ничем, кроме свирепых взглядов. Я мигом смекнул, что индекс моей популярности слегка упал, поэтому, остановившись посреди гостиной и холодно поприветствовав все сборище, вопросительно посмотрел на хозяйку, изогнув бровь.
— Вы тут ни при чем, Гудвин, — поспешил успокоить меня политик Пирс слегка осипшим голосом. — Просто напряжение из-за этой дикой истории дает о себе знать. Мы еще ни разу не собирались вместе после тогдашней кошмарной ночи. — Он метнул злобный взгляд на Аннабель. — Не стоило собирать нас здесь.
— Тогда зачем вы пришли? — спросил Барри Рэкхем тоном, не сулящим ничего хорошего. — Вы просто боялись не прийти, как и все остальные. Да, нам всем дьявольски не хотелось возвращаться сюда, но мы боялись уклониться. Шайка трусов — кроме одного, конечно. Уж его-то никак не обвинишь за то, что он пришел.
— Чушь, — сказал Дейна Хэммонд, банкир. Взгляд, которым он наградил Рэкхема, даже отдаленно не напоминал то выражение, с которым банкиру положено смотреть на миллионера. — Трусость тут ни при чем. Во всяком случае меня никто не обвинит в трусости. К сожалению, обстоятельства, которые я не в силах контролировать, вынуждают меня участвовать в этой гнусной игре.
— А полицейские уже закончили проверять ваш отдел? — вкрадчиво осведомилась Лина Дарроу.
— Ничего они не закончили, — прорычал Кэлвин Лидс, и я даже не понял, за что он так напустился на нее, пока тот не продолжил: — И, кстати, полицейские не закончили удивляться по поводу того, что вы столь внезапно нашли в Барри Рэкхеме… если, конечно, это и в самом деле внезапно.
Рэкхема словно подбросило.
— Либо ты возьмешь свои слова назад, Кэл, — завопил он, надвигаясь на Лидса, — либо я вобью их…
— А ну, прекратите! — Аннабель одернула Рэкхема. Потом, развернувшись, набросилась на всех. — Господи, неужто вам и без того не тошно? — Она воззвала ко мне: — Я даже не подозревала, что может так получиться! — Потом к Рэкхему: — Сядь, Барри!
Рэкхем попятился и вернулся па свое место. Липа Дарроу, вскочившая было на ноги, отошла, растянулась на кушетке и отрешилась от происходящего. Остальные продолжали сидеть, а Аннабель и я стояли. Несть числа, сколько раз мне приходилось иметь дело с людскими компаниями, в которых случалось убийство, но, пожалуй, впервые я столкнулся с ситуацией, где у давно знакомых людей нервы настолько напряжены, что любой готов вцепиться другому в горло.
Аннабель сказала:
— Мне не хотелось, чтобы мистер Гудвин обсуждал это дело только со мной. Я не желала, чтобы кто-то из вас мог подумать… Я должна сказать, что надеялась только найти истину, помочь нам всем. Я думала, что для всех нас будет лучше, если мы соберемся здесь.
— Для всех ли? — многозначительно спросил Пирс. — Или для всех, кроме одного?
— Это была ошибка, Аннабель, — сказал Хэммонд. — Сама видишь.
— А зачем
