Микки Спиллейн
Я, гангстер
* * *
Они подстерегли меня в баре, что на Второй авеню. Выждали, пока схлынет вечерняя толпа, и тогда только взяли. Двое этих улыбающихся верзил в модных шляпах с узкими полями легко могли затеряться среди молодых клерков. Но кто понимает, сразу бы заметил едва видимый перекос плеча, возникающий от привычки носить оружие всегда с одной стороны, и это накладывало особый отпечаток на их облик.
Подойдя ко мне вплотную, они придвинули табуретки и только собрались открыть рот, как я избавил их от излишних хлопот: допил, сунул в карман сдачу и поднялся.
— Пошли?
Один из них, голубоглазый, согласился с улыбочкой:
— Пошли.
Я ухмыльнулся, кивнул на прощанье бармену и направился к двери. На улице аккуратный толчок в бок повернул меня направо, другой такой же толчок заставил меня завернуть за угол. Там нас ждала машина. Один из них сел за руль, другой — справа от меня. Я не ощущал боком оружия на парне справа, из чего сделал вывод, что он его держит в руках.
* * *
В дверях, широко расставив ноги и сунув руки в карманы, стоял приземистый мужчина, смотревший вроде бы в никуда, но замечавший все. Другой молча сидел на подоконнике за моей спиной. Слышно было, как уличные часы на площади пробили девять. Позади меня приоткрылась дверь, ведущая, очевидно, в кабинет, и чей-то голос сказал:
— Введите его.
Улыбчивый верзила пропустил меня вперед, сам вошел следом и прикрыл за собой дверь.
И тут я в первый раз пожалел, что оказался не в меру сообразительным. “Тоже мне, умник нашелся”, — думал я, почувствовав холодок, пробежавший по спине. Я плотно сжал губы и ухмыльнулся, ибо стоило мне произнести хоть слово, они бы сразу поняли, как я к ним отношусь.
Легавые. В штатском, но легавые. Пятеро передо мной, один сзади. Да еще в соседней комнате двое. Но эти пятеро выделяются, это сразу заметно. Выправка та же, но они мягче. Если у них и есть острые углы, то они надежно спрятаны. До поры до времени.
Пятеро мужчин, пять разных однобортных синих или серых костюмов, пять темных галстуков и белых рубашек — официальный стиль, хотя и не встречающийся в обычной полицейской практике. Пять пар бесстрастных и в то же время внимательных глаз, казавшихся, впрочем, усталыми и невосприимчивыми к юмору.
Тощий, сидевший в конце стола, был другого типа, и, присмотревшись к нему повнимательнее, я понял, что он ненавидит меня так же сильно, как и я его.
Стоя у двери, улыбчивый верзила спросил.
— Он нас узнал. Ждал нас.
В голосе тощего заметны были и полутона.
— Ты слишком сообразителен для... шпаны.
— Я — не та шпана, с которой вы привыкли иметь дело.
— Ну и давно ты понял?
Я пожал плечами:
— С самого начала. Недели две.
Они переглянулись. Это им явно не понравилось. Один слегка пригнулся к столу, лицо его покраснело.
— А как ты это понял?
— Я же сказал вам. Я — не совсем обычная шпана.
— Тебе, по-моему, задали вопрос.
Я поглядел на малого, который пригнулся к столу. Его руки были крепко сжаты и побелели в суставах, но лицо уже пылало.
— Я уже играл в эти игры, — пояснил я. — Животное всегда знает, что у него есть хвост, даже если он короткий. Я тоже знал, что за мной хвост — с того момента, как вы его ко мне приставили.
Малый посмотрел мимо меня на улыбчивого верзилу:
— А ты это знал?
Мой приятель у двери секунду помешкал:
— Нет, сэр.
— Но хоть подозревал?
Он снова помешкал:
— Нет, сэр. И в рапорте наших сменщиков этого тоже не было.
— Поразительно, — сказал мой собеседник. — Просто поразительно. — Тут он снова взглянул на меня:
— А ты мог оторваться от хвоста?
— В любой момент.
— Понимаю. — Он замолчал и немного пососал губу. — И все-таки решил этого не делать. Почему?
— Из любопытства. Скажем так.
— Ну, а если б за тобой ходил кто-то, чтобы тебя убить, тебе тоже было бы любопытно?
— Конечно, — сказал я. — Вы же сами знаете, я — дурак.
— Ну-ну, парнишка, выбирай выражения.
Я снова ухмыльнулся, да так, что почувствовал свой шрам на спине.
— Идите вы все к дьяволу!
— Послушай...
— Нет, это ты послушай, козел паршивый... и не указывай мне, какие выбирать выражения. И вообще ничего мне не указывай, не то сейчас пойдешь... туда, где ни разу не бывал. И не смей меня запугивать, хоть у меня и была уже одна ходка...
Верзила позади меня перестал улыбаться и подсказал им:
— Дайте ему выговориться.
— Да, черт возьми, дайте мне выговориться. Все равно у вас нет выбора. Это вам не вола гонять с карманником или шлюхой, у которых при виде легавых коленки трясутся. Я вообще ненавижу легавых, а вас, козлов, и подавно.
— Все? Закончил?
— Нет, — возразил я. — Но я уже наигрался. Я въехал в ваши игры, чтобы выяснить, в чем дело, и дело оказалось мерзкое. Так что я спрыгиваю. Если вы думаете, что у меня это не получится, то попробуйте меня удержать. Но тогда, правда, придется объяснить ваше поведение паре-тройке газет, в которых у меня есть хорошие друзья.
Тощий спросил:
— Все?
— Да. А теперь я с вами прощаюсь.
— Погоди прощаться.
Я остановился на ходу и взглянул на него вопросительно. Никто даже не пытался помешать мне уйти. Но в воздухе что-то висело: во всей их игре было что-то мне непонятное. Я снова ощутил, как у меня напряглась спина, и спросил:
— Ну, что еще?
Тощий развернулся в кресле:
— У меня сложилось впечатление, что ты любознательный малый.
Я вернулся к столу:
— Ладно, друзья. Но пока вы меня в это дело не вписали, позвольте задать вам пару вопросиков.
Тощий бесстрастно кивнул.
— Вы — легавые?
Он снова кивнул, но в его глазах мелькнуло новое выражение.
— Хорошо. Допустим. Мы — легавые, но... особого рода.
Тогда я спросил:
— А я кто, по-вашему?
Он ответил медленно и спокойно:
— Райен, Ирландец. Шестнадцать приводов, одна судимость за оскорбление действием. Подозревался в соучастии в нескольких убийствах, нескольких ограблениях и трижды проходил свидетелем по делам об убийствах. Связан с известными преступниками, не имеешь никаких очевидных источников дохода, за исключением небольшой пенсии из-за нетрудоспособности, полученной после Второй мировой войны. Проживаешь по адресу...
— Достаточно, — прервал я его.
Тощий немного помолчал, откинувшись в кресле:
— И еще — ты весьма неглуп.
— Благодарю. Все-таки два года колледжа.
— Это тоже имело отношение к криминальной сфере?
— Это не имело никакого отношения вообще ни к чему. Вышибли под зад коленкой.
Он постучал пальцами по столу:
— Итак, ты заметил, что за тобой две недели ходил хвост. А знаешь почему?
— Сначала я решил, что вы хотите втянуть меня в какую-нибудь историю и сделать стукачом. Если так, то зря стараетесь. На это у вас мозгов не хватит.
— Думаешь, у тебя больше мозгов, чем у целого подразделения полиции?
Они внимательно наблюдали за мной. Никто не проронил ни слова.
Наконец я сказал:
— Ладно. Я действительно любознательный. Объясните все сами, но только доступным языком. Чтобы я мог уловить нюансы.
По кивку тощего все остальные вышли из комнаты.
— Надо выполнить одно задание, — сказал он. — По ряду обстоятельств мы не можем этого сделать сами. Одно из этих обстоятельств очевидно: по всей вероятности, мы достаточно хорошо известны... противоположной стороне. Кроме того, есть еще и психологический фактор.
— Очевидно, там завязана красотка, — вставил я.
Он сделал вид, будто не расслышал.
— У нас работают крутые профессионалы. И хотя нам предлагают дополнительные силы, и тоже из профессионалов высокого класса, все же... они связаны некоторыми условностями своего... сословия. Я думаю, ты сам можешь догадаться об остальном.
— Несомненно, — согласился я. — Попробую угадать. Вам нужен зверь. Вы выродились в такое лощеное стадо, что вынуждены нанимать гангстера, чтобы наживить свой крючок. Ну, я попал?
— Очень близко к десятке, — подтвердил он.
— Что ж, продолжаю с интересом слушать.
— Нам нужен признанный талант. Вроде тебя. Кто-то, кто может на равных иметь дело с... противоположной стороной. Кто-то, чьи криминальные способности можно направить в нужное нам русло.
— То есть зверь, — подсказал я, — но не крупный и благородный, а так, вроде шакала. Чтобы бегал по джунглям вместе с крупными, но они бы его не съели.
