— А чем я могу помочь?
— Как аккредитованный журналист, ты можешь добыть кое-какую официальную информацию. Постарайся разузнать обстоятельства его смерти. Сможешь?
— Это будет нетрудно. На это дело наверняка есть досье. — Он немного помолчал, потом добавил:
— Ты мне предлагаешь мелкого червячка на большой крючок.
— Благодарю, — я поднялся. — Слышал когда-нибудь о некоем Лодо?
Он подумал и произнес с расстановкой:
— Нет. А это важно?
— Кто знает. Но ты подумай об этом.
— Хорошо, как мне с тобой связаться?
— Помнишь старый трехэтажный особняк Папы Мэнни?
— На Второй улице?
— Он теперь мой. Я живу на первом этаже.
* * *
Цифры, полученные от тощего, не были собственно телефонным номером. Это был зашифрованный пароль. Он давал доступ в подпольный тотализатор, принимавший ставки прямо на Бродвее. Не только легавые, но даже профессиональные жулики могли этого не знать.
Но я это знал. Не так давно мне с ними приходилось иметь дело...
Парень, стоявший в дверях, подмигнул мне и сказал:
— Привет, Райен, заходи. На какую лошадку сегодня будешь ставить?
Здесь кое-что изменилось. Они явно разбогатели. Еды стало больше, в баре давали выпить, а вместо деревянных скамей стояли мягкие кресла.
Из-за кассы вышел Джейк Макгафни и, увидев меня, подошел.
— Что, может, поменяемся работой, малыш?
— Не со мной. Меня моя вполне устраивает. Люблю надежность.
— Этого добра и у нас хватает, — рассмеялся, он. — Что тебе нужно?
Я толкнул его под руку и отвел за угол кассы.
— Вас кто-нибудь обижает?
— Ты знаешь, как это делается, Райен. Мы же не процветаем. Конечно, легавые знают, что мы работаем, но им за нами не угнаться.
— А кто-нибудь пытается соваться?
— Да брось ты, что им соваться. С тех пор как я им один раз кое-что подсказал, они дали мне полную свободу. Конечно, в определенных границах, но меня это устраивает. Никто меня не обижает. А что, ты что-нибудь прослышал?
— Ты знал Биллингза?
— Конечно. Но его замочили. — Тут он замолчал, и лицо его помрачнело. — А что, он оставил сюда след?
— Да в общем-то нет. Только старый код написал.
Джейк осклабился, взял из пепельницы свой бычок и раскурил его. Пуская дым, он спокойно сказал:
— Ну, тогда все в порядке. С этим они до меня не скоро доберутся.
— Слушай, Джейк... как ты думаешь, за что его пришили?
— “Думаешь”? — рассмеялся он искренне. — Я не думаю, а знаю.
— Так почему, Джейк?
— Он ушел отсюда с двенадцатью штуками в кармане. Круто зарядил на одну старую клячу — Энниз Фут, а она возьми и приди первой.
— А долго он сюда таскался?
— С месяц, наверное. Я его с первого раза заприметил.
— А кто его вписал-то сюда?
— Гонзалес. Ты его знаешь, крошка Хуан Гонзалес... помнишь, он спас ребенка, упавшего в Гудзон, и его рожу пропечатали все газеты. Он как раз кайфовал в своем доке, а тут эта баба как завопит и...
— А где он сейчас?
— Гонзалес? — Мой собеседник, казалось, удивился. — Он погиб три недели тому назад. Напился и вышел на улицу прямо под грузовик. Умер быстро. Не долго валандался.
— У него была семья? — спросил я.
— Нет, только какая-то баба. Подожди... Сейчас я тебе все дам.
Он стал рыться в картотеке, пока не нашел нужную карточку. Познакомившись с краткой историей Хуана Гонзалеса, я запомнил все данные и вернул карточку.
— Хочешь, оставь себе.
— Не нужно.
* * *
Хуан Гонзалес жил на Пятьдесят четвертой улице, в нескольких домах от Десятой авеню. Это на окраине, где большое скопление бедноты и люмпенов создавало весьма благоприятную атмосферу для процветания преступности. У Люсинды Гонзалес была квартира на втором этаже. В домах такого сорта звонки никогда не работают, так что я просто поднялся по лестнице и постучал в дверь. Дверь открылась через цепочку, и в щели показалось симпатичное смуглое личико.
— Да... кто это?
— Люсинда Гонзалес?
— Да.
— Я хочу слегка с тобой побазарить о Хуане. Можно войти?
Она поколебалась, пожала плечами и наконец открыла цепочку. Я вошел, а она прислонилась спиной к двери.
— Сразу видно, что ты не легавый.
— Это уж точно.
— Но ты и не из дружков Хуана.
— Откуда ты знаешь?
— Все его друзья — свиньи. Даже не бандиты, а просто свиньи.
— Благодарю.
— А чего тебе надо?
— Хочу узнать кое-что про Хуана. Вы повенчаны?
Она состроила довольно кислую физиономию:
— Не в церкви. Но ты ведь не за этим пришел.
Тут я ей улыбнулся:
— Хорошо, киска... Скажем так... Хуан надрался и погиб. Он...
— Он? — В ее голосе было достаточно сарказма. — Хуан не пил, ясно вам, сеньор!
— Ну что ты так разволновалась?
— Из-за тебя. — Она крепко обхватила грудь руками, и бюст ее вздымался из-под платья. — На мой взгляд, ты похож на тех, кто мог это сделать.
— Что сделать?
— Перепугать Хуана до смерти. А может, гнаться за ним, чтобы он выскочил как оглашенный на мостовую прямо под грузовик. Я все это время ждала, и я знала, что рано или поздно кто-нибудь придет. Им ведь надо сюда прийти. Больше некуда. И вот ты здесь, сеньор, и я наконец могу тебя убить, ведь я этого ждала.
Она разжала руки. В одной руке у нее был пистолет, и маловероятно, чтобы она промахнулась с такого расстояния.
— Киска, а ты уверена? — спросил я.
После истерики голос ее начал стихать. В глазах появилось усталое, тоскливое выражение, что явно свидетельствовало о том, что она выдохлась. Я тоже.
— Я в этом уверена, сеньор.
— Это еще почему? — спросил я с умыслом.
— Я ведь знаю, каких людей Хуан боялся. Ты как раз из них. Ты думал, что деньги при нем, когда его убивал. Эти десять тысяч долларов, сеньор... а они были здесь.
— Десять тысяч, — повторил я тихо, но она услышала. Теперь на ее устах играла злобная улыбка.
— Но сейчас они не здесь. Они в надежном месте. Лежат в банке и принадлежат мне. И из-за таких-то бабок Хуан отдал концы! А теперь и ты можешь последовать за ним.
Но она не спешила стрелять. Сначала она подумала о Хуане и в самый неподходящий момент прослезилась. Я стукнул ее по руке, и пистолет выпал. Когда она начала визжать, я шлепнул ее по губам и толкнул в кресло. Она попробовала было завизжать еще раз, но я повторил процедуру, и тогда истерика окончательно прошла. Люсинда смотрела на меня испуганно.
Выдержав паузу, я сказал:
— Успокойся. Никто не собирается делать тебе ничего плохого.
Она мне не верила. Слишком долго вынашивала свою идею.
— Люсинда... Я в жизни не видел Хуана. И мне не нужны его деньги. Ясно?
Она кивнула.
— Где он достал эти десять штук?
На ее лице вновь появилось вызывающее выражение. И все началось снова: страх, недоверие, ненависть, вызов.
— Послушай, солнышко, — сказал я. — Если бы мне было надо, я бы сумел тебя разговорить. Это не так трудно. Я бы мог заставить тебя рыдать и снова рассказывать. Ты это понимаешь?
Она понуро опустила голову.
— Но я вовсе не хочу тебя мучить. Не собираюсь, понимаешь?
— Да.
— Тогда начнем сначала... Где он взял эти десять штук?
Она нервно теребила пальцами волосы.
— Однажды он вернулся с верфи и сказал, что вскоре мы сможем вернуться на Айленд. Но только на этот раз мы поселимся не в мазанке, а в красивом доме. Он еще сказал, что теперь у нас будет много денег. И что мы сможем поехать в кругосветное путешествие.
— Когда это было?
— За неделю до его смерти, сеньор.
— И он их тогда же и получил?
— Нет. — Она встала, подошла к столу, повернулась ко мне. — Но он их тогда доставал. Он был в прекрасном настроении. Но он совсем не пил. — Она пожала плечами. — Он переменился. Начал бояться. А мне ничего не говорил. Вообще ничего. И в ту ночь... когда он... погиб... — Она замолчала и обхватила лицо руками. — Он пришел и взял отсюда что-то, что он прятал в шкафу.
— Что это было?
— Не знаю. Что-то не очень большое. Думаю, оружие. Когда-то он там, в тряпье, держал пистолет. Но мне не показал. И ушел примерно на час. А потом вернулся с деньгами. Отдал мне, велел спрятать подальше. И снова ушел.
— Зачем?
— Чтобы погибнуть, сеньор. Он сказал, что ему надо... как это говорится... все устроить.
— А тебе остались деньги.
— Вы думаете, они мои?
Я подкинул рукой пистолет и потом положил его на стол.
