Анна Владимирская - Предчувствие смерти

Дорогие друзья!

Спасибо вам за то, что остаетесь нашими верными читателями и продолжаете следить за приключениями Веры Алексеевны Лученко. Действительно, истории с ней происходят весьма неординарные: то она вычисляет злодеев в крупном холдинге, то вступает в борьбу с сильными мира сего, то разыскивает пропавшую дочь миллионера…

Наверняка и сейчас вы задумались: какое же очередное «криминальное дело» подстерегает нашу умницу, красавицу и экстрасенса Веру и ее гражданского мужа Андрея? Все правильно, подстерегает, к тому же в прекрасном уголке земли — в Крыму, у моря. Только с ветеринаром Андреем она здесь встречается впервые, потому что книга эта — о самой первой истории, случившейся с Верой Лученко.

Всегда любопытно заглянуть в прошлое, вернуться, так сказать, к истокам. Если привыкаешь к человеку — будь то артист, которого видишь лишь на экране, или персонаж книги, или близкий друг, — хочется знать, как он пришел к своему сегодняшнему дню, откуда в нем такие таланты, что ему пришлось преодолеть, как он нашел свою судьбу. Вот мы и решили рассказать вам о начале Вериных историй, потому что все когда-нибудь с чего-нибудь начинается.

Из этого романа, дорогие читатели, вы узнаете, почему наша героиня ездит в отпуск одна и отчего у нее с мужем натянутые отношения, как появился у нее белый спаниель Пай, который сует свой нос в каждую книгу, залезает всеми лапами в любое расследование. И надо сказать, что без него, без его ушастой помощи людям пришлось бы туго.

Для тех, кто впервые взял в руки нашу книгу, поясним. Героиня романа — психотерапевт Вера Лученко, обычная женщина с необычными способностями. Она лечит человеческие души, у нее потрясающая интуиция, она «предощущает» опасность, как животные предчувствуют катаклизмы. Пользуясь своими уникальными способностями, она помогает пациентам решать их проблемы не только во врачебном кабинете. Вера не сыщик, она не занимается расследованием с позиций, принятых в детективном жанре. Но ведь ни для кого не секрет, что все неприятности и несчастья, которые обрушиваются на людей, — в основном психологического свойства. А это уже как раз по части психотерапевта.

Вера не претендует на роль вершителя судеб, не считает себя матерью Терезой. У нее своя теория; нельзя осчастливить все человечество, но можно — тех, кто обращается к тебе за помощью.

Что вас ждет на страницах этого романа? Все очень просто: отпуск. Даже чрезмерно занятым психотерапевтам следует иногда отдыхать, и где же это лучше всего делать, как не у моря? В отпускной симфонии много солнца, новых знакомств… и неожиданно посетившая ее любовь. Но случается беда: погибает человек. Вера интуитивно чувствует, что чья-то злая воля манипулирует ею и ее близкими. Дальнейшие события подтверждают, что она большая мастерица находить проблемы на свою голову. Распутывая хитросплетение обстоятельств, она наконец добирается до человека, который оказывается совсем не тем, за кого себя выдавал. Закончен отпуск, конец и расследованию. Но что делать с любовью? Только двое могут ответить на этот вопрос…

Мы, авторы, хотели предложить вам, дорогие читатели, и увлекательный сюжет, и достойных сопереживания героев, и собственные размышления о жизни — то, что сами считаем наиболее интересным в литературе. Мы старались слить все линии романа в органичный аккорд, чтобы книга читалась жадно, дразнила и не позволяла себя отложить.

Получилось ли у нас — решать вам.

                                                       Анна и Петр Владимирские

Все герои и названия вымышлены. Любое совпадение имени, отчества и фамилии, обстоятельств и описаний, названия фирмы и прочих названий с реально существующими следует признать случайным.

Вылепил бог человека. Все ему сделал как настоящее, еще и кусок глины остался. Спрашивает у человека:

— Что тебе из этого слепить?

Оглядел себя человек: руки-ноги есть, голова тоже на месте. Чего еще надо?

— Слепи мне, — говорит, — счастье. Остальное вроде имеется.

Призадумался бог, стал вспоминать. Много он повидал на своем веку, а счастья так и не видел. Поди знай, как его лепить.

— Вот тебе твое счастье, — сказал бог и протянул человеку нетронутый кусок глины. — Да, да, в этом и состоит счастье — в куске глины, из которого можно что хочешь вылепить.

Человек взял глину, повертел в руках. Покачал головой:

— Да-а… это ты ловко придумал…

«Ну сколько можно тянуть, — подумал он. — Нужно стрелять».

Впрочем, надо еще разобраться — подумал это он сам, или кто-то другой ему нашептал. Иногда ему хотелось считать, что это не собственные мысли так громко звучат в ушах, а чужой голос. Он признавал за ним свободу воли и почти уговорил себя, что голос треплется о своем и изредка даже спорит. А иногда с холодной злостью понимал, что нет никакого голоса, просто он начитался книг по психиатрии, забил себе голову терминами наподобие «слуховых галлюцинаций».

Но голос все же звучал. Когда-то он пугался. Теперь, бывало, ждал этого состояния напряжения, когда его внутренняя речь притворялась чужим голосом. Ждал, чтобы поговорить. Про себя, конечно, не вслух. Иначе его приняли бы за сумасшедшего, а он — только тс-с-с! — вполне нормален. Просто много, очень много есть такого, что хочется обсудить с самим собой. В конце концов он привык, как привыкают к звону в ушах. Считал это подтверждением своей необычности. Он не такой, как все. Да, странный, но избранный.

Никто другой не придумал бы такого хитроумного плана.

— Ну что, по рюмочке коньяку за встречу? — спросил второй мужчина. — И тогда уже обсудим…

«Он ничего о тебе не знает, например, что ты не пьешь коньяк, — сказал он сам себе. — Нет, не так. Его это просто не интересует. Ненавижу!»

В кишечнике начались мягкие спазмы, дошли до горла и прекратились.

— Давай, наливай, — ответил он. — Лимону нарежь.

Представил себе этот лимон, и во рту стало кисло. «Как

только повернется спиной…» — подумал он. Или это сказал голос? Не все ли равно?

— Лимон в холодильнике, наверное. Посмотри, — сказал он.

Главное, не видеть лица. И, достав из-под сброшенного на диван плаща приготовленный обрез, разрядил оба ствола в доверчиво подставленную спину.

Даже не досмотрел, как тот падает. Это неинтересно — как он падает, как лежит, как растекается кровь. Он столько раз представлял себе это, что мог и не смотреть. Гораздо важнее сейчас было положить в рот ломтик лимона. Встал, потирая ушибленное прикладом плечо, подошел к холодильнику. «Тот не успел отрезать, отрежу сам». Рот наполнился слюной, в голове прояснилось. Кисловатый запах пороха и острокислый вкус лимона как-то соединились. Все правильно.

Голос молчал, как всегда, когда напряжение отпускало. Что теперь? Забрать все ценное, что осталось в этом доме. Осиротели вы, мученики квартирного вопроса! Ваша главная надежда, ваш маклер уже не позвонит сам и не ответит на беспокойные звонки. Страдайте теперь, доверчивые — те, кто сдал для оформления не копии, а подлинные документы на квартиру. Теперь ни за какие деньги вы их у него не получите. Его больше нет. Нужно было обращаться в солидную фирму. А дураков следует учить.

Ликование захлестнуло его: как он здорово все спланировал! Он просто гений, вот и все! И выстрел прозвучал в удачный момент, когда этот проклятый, грохочущий и визжащий трамвай, повернувший на площадь прямо под окнами, сотряс квартиру. В адском шуме не слышна была гремевшая за стеной у идиотов соседей песня типа «умца-умца». А нижние опять напились с утра до бесчувствия. Вот уж действительно везет.

Некоторое время пришлось потратить на сборы. В сумку полетели: обрез, папки с документами, с мясом отодранный от периферии ноутбук, диски. Может, и не пригодится, но оставлять нельзя. Часы, мобильный телефон. Самое трудное — его карманы. Невозможно не запачкаться в крови… Кровь разлилась повсюду. Надо было взять перчатки… Противно до озноба, но ничего, потом отмыть с мылом, тщательно… Если думать о чем-нибудь постороннем, будет не так страшно. Но все документы необходимо у него забрать, ничего упустить нельзя, самой мелкой бумажечки. А документы во внутренних или нагрудных карманах, в луже. И упал, дурак, неудачно — лицом вниз, ворочай его теперь…

Теперь важное. Кухонным топориком для отбивания мяса он несколько раз ударил по замку входной двери. Хороший замок трудно было изуродовать, но несколько сильных ударов сделали свое дело. Пусть думают, что взломали, ворвались. «Бум, бум» — надрывались за стеной низкие частоты неразборчивой попсы. От этого в висках сильно застучало. Какие-то взвизгивания, шорохи слышались ему, музыка то замедляла свой темп, то ускорялась неимоверно и застывала на самой высокой ноте.