Четвёртый раунд - Николай Николаевич Крамной

Машину остановили сразу за поворотом, в начале тенистой улицы, не доезжая нескольких десятков метров до старой кирпичной арки, нависшей над сумрачным проездом между домами.

— Приехали... — равнодушно сообщил сидевший за рулём парень двум своим спутникам. — Ближе подъезжать не буду, — предупредил он возможную просьбу, — номера могут засечь.

Мельком глянув в зеркальце заднего вида, он пригладил тёмный ершик короткой спортивной причёски и, обращаясь к своим молчащим компаньонам, начал то ли последний инструктаж, то ли ободряющее напутствие:

— Главное — не дрейфьте! Они сами всех боятся. Тебе, Витёк, так вообще опасаться нечего: стой себе на тротуаре возле арки и покуривай, будто девку какую-то ждешь.

— Может, мне лучше с ним пойти? — спросил худощавый мускулистый паренёк, сидевший сзади. — Надёжней будет...

— Не надо... — слегка поморщился шофер. — Зачем всем сразу светиться? Они не дураки и поймут, что человек пришёл не один. Твоё дело на подхвате стоять. Может, какая заварушка поднимется. Ну... до этого, наверное, не дойдёт. В милицию звякнуть с перепугу — это они могут. Или откажут с первого раза... А в драку лезть им не с руки: сами законом еле-еле прикрыты. Как только выйдешь от них, — обратился он к сидевшему рядом, — иди прямо по улице, на машину не оглядывайся. Витёк подождет, пока ты отойдёшь подальше, и пойдёт за тобой следом. А я постою ещё немного, посмотрю, может, кто-нибудь из них следить вздумает. Потом догоню вас... Ну, Саня, ни пуха... Не мандражишь?

— Да нормально всё, — раздражённо ответил молчавший до сих пор третий спутник, — чего ты крутишься? Сто раз уже всё обговорили. Тоже мне... психолог: успокаивать вздумал.

И, щёлкнув замком дверцы, выбрался наружу. От машины он уходил неторопливым, уверенным шагом человека, который точно знает, куда ему идти, и у которого еще есть в запасе немного времени.

— Я бы и сам пошёл, — словно оправдываясь, проговорил водитель, глядя вслед удалявшемуся товарищу, — да нельзя. Ты же знаешь, что я у гончих на учёте. Влетел, дурак, по пьянке...

— Брось ты бубнить, Таран, — с досадой отозвался оставшийся в машине Витёк. — Никто ж тебе ничего не говорит... Надо будет — пойдёшь. А пока и сами обойдемся.

— Это точно! — обрадовался такой поддержке сидевший за рулём. — Надо будет — пойду. За чужие спины я никогда не прятался.

Посидели молча, думая каждый о своём, проследили, как их товарищ неторопливо нырнул под кирпичную арку, в узкий проход между домами. Общим был только страх, запрятанный под внешним безразличием. Страх перед неизвестностью и непредсказуемостью событий, которые могли произойти во дворе, находившемся за аркой. Двор этот — тесный и гулкий, как колодец — оба оставшихся прекрасно изучили заранее. Неухоженный, со штабелями старых, потемневших от времени ящиков, с разрушенными приямками окон полуподвального этажа и распахнутыми настежь дверьми в подъездах. В таких дворах любят собираться группками угрюмые мужички с запухшими лицами, покрытыми многодневной щетиной. А чуть поодаль от них устраиваются две-три бездомные кошки, терпеливо ожидающие случайной подачки от мрачно крякающих мужичков. В подвальных этажах таких домов обычно располагаются котельные или какие-то склады, а маршем выше — конторы мелких мастерских и захудалых учреждений. В одном из подъездов нашлось место и конторе кооперативного магазина «Восток».

Сам магазин располагался на соседней улице, проходящей параллельно этой, и занимал небольшой зал на первом этаже. Запасный выход из него, с тяжёлой металлической дверью, вёл во двор через полутёмный коридор, где находилась и контора. Несколько минут назад туда направился их третий товарищ.

— Ну, пошёл и я, — открыл дверцу «жигулей» Витёк и выскользнул на тротуар.

— Давай... — отозвался наставник.

Оставшись один, он достал из панельного ящичка сигарету, закурил и расслабленно откинулся на спинку сиденья. Теперь оставалось только ждать результатов. Сколько — неизвестно. Он скосил взгляд на руку, лежавшую в проёме опущенного стекла, и машинально засёк время.

* * *

— А от кого вы нас будете охранять? — насмешливо спросил директор магазина, выслушав предложение посетителя. — И мне непонятно, кто это — «мы»?

— Не надо, шеф, глупеньким прикидываться, — поморщился незнакомец. — Я же русским языком объяснил: вы нам платите деньги, мы вас — охраняем от всех неприятностей. У вас свой кооператив, у нас свой. Охранный... Каждый зарабатывает свой хлеб, как может.

— Понятно... — бесцельно потарабанил пальцами по крышке стола хозяин кабинета. — И сколько же мы должны выделять в месяц за ваши услуги?

— Триста тысяч, — не раздумывая, назвал сумму посетитель.

— Это для начала? А потом, наверно, у вас расходы на охрану увеличатся?

— Если у вас увеличатся доходы... — вставил гость.

— И попутно ещё один вопрос: а если завтра придут деятели из какого-нибудь другого «охранного кооператива»? Как тогда быть?

— Это не проблема, — успокоил его пришедший. — В конце каждого дня наш человек будет проверять, всё ли у вас в порядке. Да кроме нас и не придёт никто... У каждого свой участок.

Директор магазина откинулся на спинку стула и задумался. Хотя думать, собственно, было не над чем: к такому визиту и он, и его компаньоны были давно готовы. Все возможные варианты вымогательства были предусмотрены, и для каждого отдельного случая выработана определённая линия поведения. В данной ситуации всё обстояло проще простого: перед ним сидел дилетант, ещё не обмятый как следует жизнью, а потому и беспечно уверенный в себе. «Лет двадцать пять, не больше, — размышлял он, разглядывая посетителя. — Институт, наверное, только что окончил, ехать по распределению в какую-нибудь дыру не хочется, а жизнь полна соблазнов. Да и бабу содержать на что-то надо... А может, из бывших спортсменов... Сошёл с круга, а теперь не приспособится никак. Но на шпану не похож, те обычно руки в карманах держат и слова сквозь зубы цедят.

Пришёл он, конечно, не сам, где-то поблизости — на подстраховке — находятся его друзья. Скорее всего сидят в каком-нибудь обшарпанном «жигулёнке» и ёрзают от нетерпения на сиденьях, обтянутых засаленными чехлами. Ждут результатов. Да и сам посланец, судя по всему, чувствует себя не очень уютно: беспричинно хмурится,