Экскурсию по жилищу Иван сопровождал шумными комментариями и широкими взмахами сильных рук. При этом он умудрялся ничего не смахнуть на пол. Чтобы сделать ремонт, сообщил Жаровня, они с Галей залезли в долги, то есть задолжали Феофанову большую сумму. Но ничего, у Ивана свое небольшое кафе, даст Бог, будут и деньги. А Кадмий — знаменитый художник, картины его пользуются в Европе большим спросом, он выставляется в каких-то галереях. Только в этом году еще не выставлялся, видать, печалится по брату. Ну да, у него ж брат был, твой земляк, Андрюха, киевлянин. Погиб весной… А еще до этого художник-родственник помог защитить кафе от местной шпаны.
— Да, здорово ты устроился, я тебе это сразу сказал.
Однако разговоры разговорами, а пора и отдохнуть. Гостю постелили в маленькой комнате, которую хозяева называли почему-то горницей. Она была полна предметов, знакомых Андрею по собственному детству: старый книжный шкаф с такими родными корешками Стругацких, гитара на гвозде, секретер с кучей всяких мелочей. Засыпая, он кожей чувствовал ласку дома своих друзей — так ребенком ощущаешь доброту бабушки, которая кормит и рассказывает сказки…
Он уснул. Темные, почти черные густые волосы и усы делали Андрея слегка похожим на героев Дюма. Одной начитанной девице он напоминал Атоса из «Трех мушкетеров», может быть, своим рыцарством… Однако ему было далековато до желчного пессимизма графа. Если уж продолжать сравнения с четырьмя мушкетерами, которые есть не что иное, как четыре разновидности темперамента, то в Двинятине было всего понемногу: жизнелюбие Портоса, достоинство Атоса, нервная чуткость Арамиса и порывистость д’Артаньяна.
Как и полагается нормальному мужчине, Андрей относился к себе с изрядной долей скептицизма. И у него время от времени возникали к себе некоторые претензии. к тридцати трем он успел найти свое дело, совместить заработок на кусок хлеба с любимой профессией; жениться, родить дочь Марусю, развестись; отдать квартиру в престижном районе жене с дочкой, а себе купить в пригороде небольшой полуразвалившийся дом и достроить к нему второй этаж; на участке посадить кусты смородины и несколько вишен. Таким образом, долг перед природой он практически выполнил.
Но Андрей был из тех мужичков, которых хлебом не корми, только дай испытать себя на прочность. Освоив ветеринарию и имея хорошую клиентуру, он ни с того ни с сего бросил работать в ветклинике и уехал стажироваться в Англию. Этот шаг вовсе не был выгоднее, чем карьера преуспевающего частного врача. В Йоркшире ветеринар не отдыхал в пабах, а занимался самой черной и непрестижной работой, принимая тяжелые отелы у британских буренок и леча копытную гниль у лошадей. Он проработал два года в английской глубинке помощником ветеринара, многое узнал и получил бесценный опыт. А потом вернулся домой и начал все с нуля; создал собственную клинику, не хуже тех, которые потрясли его воображение в Великобритании.
Личная жизнь складывалась не так успешно, как профессиональная. Женился он рано, в двадцать лет, сразу после возвращения из армии. Наташа внешне полностью соответствовала его представлениям о женской красоте: стройная высокая блондинка с голубыми, в меру наивными глазами, этакая Барби с параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто. Родив дочку, главную радость и гордость отца, она решила, что может отдохнуть, и не работала ни одного дня. Несколько раз начинала учиться в разных вузах, ходила на курсы, но вскоре бросала учебу. То виноваты были преподаватели, несправедливо занижавшие ей оценки, то группа, где она училась, по непонятным причинам вдруг настраивалась против нее, то курсы оказывались недостаточно престижными и не отвечали ее высоким требованиям.
Тогда молодая жена решила всю свою нерастраченную энергию направить на поле битвы под названием «семья». В какой-то момент Наталья полностью перехватила бразды правления семейным очагом. Это у нее получилось легко: Андрей был круглосуточно занят на работе. Он вкалывал днем и ночью, не отказывался от самых дальних и маловыгодных вызовов, лишь бы заработать для любимых девчонок. Конфликт произошел, что называется, на ровном месте. Наталья в очередной раз заявила, что главное для ее благоверного — не семья, а работа. И что он, неблагодарный, даже не замечает, как много она, бедняжка, делает для него. Андрей оправдывался, что любовь он выражает не словами, а поступками. Терпеливо пытался объяснить, что только очень любящий мужчина для очень любимой женщины будет забивать гвозди, вешать полки, чинить водопроводный кран и выносить мусорное ведро. Если он все это делает, следовательно, в его любви можно не сомневаться.
Наталья с настойчивостью бензопилы продолжала пилить Андрея за реальные и вымышленные прегрешения — ей хотелось утвердить свое превосходство и занять лидерское место. Может, неопытная женщина не знала, что воздействие на мужчину — дело достаточно тонкое и деликатное. Или характер не позволял применять другие методы… Ведь если муж не полная флегма, доверившая свою уздечку женским рукам, то не следует слишком давить.
— Мужчин надо перевоспитывать, — сказала ей однажды подруга. — Они, если любят, все сделают, чтобы не потерять.
— Но если он заартачится? — сомневалась Наталья.
— Пустяки. Мужики склонны к великодушию. Каждую уступку жене они записывают в мысленный список: вот какой я хороший. И потом радуются…
Но жена встретила неожиданное сопротивление. Андрей не был ни флегматиком, ни тем более «тряпкой», как порой в раздражении называла его Наташа. Поэтому он, неожиданно для нее, но абсолютно естественно для себя самого уехал в страну овсянки и Шерлока Холмса. Исправно присылал деньги на содержание жены и ребенка, но нисколько не интересовался мнением Натальи по поводу своего поступка.
После возвращения он не заметил в жене никаких существенных изменений. Теперь она устраивала лесопилку уже за все подряд. Корила, что он зарабатывает мень-ше, чем до стажировки. Андрей потерпел какое-то время ради дочки, подумал, да и развелся.
Так что он был теперь совершенно свободным мужчиной с определенным жизненным опытом. И точно знал, что ему никогда не понравится дама ленивая, мелочная, без собственной наполненной и интересной жизни — в общем, знал, чего не хочет. А чего он хотел, не мог четко сформулировать. Просто верил, что та, которая ему нужна, когда-нибудь появится.
4. КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС РЕШАЕТСЯ ПРОСТО
Если бы кто-нибудь попросил Веру Алексеевну Лученко написать советы курортникам, допустим, как лучше всего устраиваться на квартиру в незнакомом городе, — она бы, скорее всего, пожала плечами. И ответила бы в том смысле, что сама не знает, как это лучше сделать. На самом же деле у нее по этой части был некий особый дар.
После того как вся компания рассталась на вокзале и ветеринар отправился к армейскому другу, Верино семейство осталось на перроне. На дворе стояла середина августа, то есть самый сезон, и к курортникам то и дело подходили местные квартировладельцы, чтобы предложить свои услуги. Некоторые просто стояли и нараспев гнусавили: «Ква-а-артира, ква-артира у моря». Новичок Кирилл кидался к каждому как к последнему прибежищу. Он выслушивал, расспрашивал, выяснял цену, затем подходил к Ольге и теще, чтобы обрадовать — нашел! Но слышал такой ответ:
— Нам туда не надо.
Причем никто не удосуживался ему даже объяснить, почему, собственно, этот вариант не подходит. В конце концов Кирилл надулся.
— Кирюша, котик! Не обижайся ты на нас! — повисла на нем Оля. И тут же добавила, понижая голос: — Понимаешь, у нашей мамы есть такая способность: она точно знает, куда нужно идти, а куда ни в коем Случае нельзя.
— Это как же?
— Ты у меня такой дотошный, просто прелесть! Ну как тебе объяснить? Вот, например, ты можешь определить, играя в шахматы со слабым партнером, на каком примерно ходу ты у него выиграешь?
— Скорее, могу определить исход партии.
— Ну вот! А мама точно так же может определить, на какую квартиру нужно соглашаться, а где жить будет плохо, неудобно, некомфортно.
— Если уж ты сравниваешь эту способность мамы и шахматы, то я как шахматист вижу на доске все фигуры, знаю, как они могут ходить. В конце концов, в шахматах, как в любой другой игре, существуют правила. А здесь? Какие-то бабульки, сдающие квартиры курортникам. Они друг на друга похожи, словно китайцы. Квартиры мы, стоя на перроне вокзала, не видим, и условий, какие они нам могут предоставить, не знаем. Это, скорее, уравнение со всеми на свете неизвестными, а не шахматная партия.
В этот момент к дочке с зятем подошла Вера. Она отводила в сторонку Пая, чтоб он после долгой поездки мог отметить все ближайшие кустики.
— О чем речь?
— О том, где мы будем жить, — ответил Кирилл, поглядывая на тещу со смешанным чувством ожидания чуда и недоверия.
