Хозяин «Фобоса» со значением прищелкнул языком.
— Погода, да, — протянул он. — Она нас в последнее время не балует. Бывает, так затоскуешь по солнышку, что аж сердце щемит. А как дома, брат?
Наргаев пригладил рукой свои набриолиненные волосы и пристально посмотрел в глаза собеседнику. По кавказским законам следовало вначале пообедать, а потом уже говорить о делах.
— В Махачкале все хорошо, брат, — произнес он. — Погода отличная, солнце светит. Все родственники здоровы, передавали тебе горячий привет. Правда, директора рынка застрелили, завзалом игровых автоматов взорвали в машине, двоих из мэрии убили… Многих поубивали.
Даргинец сделал печальное лицо и выдержал скорбную паузу. После чего резко сменил тему:
— А скажи мне, пожалуйста, что за слово такое «Фобос»? Красивое, но не знаю, что означает…
Мулла улыбнулся с оттенком превосходства. Ум ценится у кавказцев на втором месте после силы.
— Планета такая, как наша Земля. Понял, брат?
Даргинец покачал головой:
— Что-то я астрономию учил, а про такую планету не слыхал. Ну ладно. Давай лучше о деле потолкуем.
— Ты знаешь, я ждал нашу встречу и ничего не ел, — проговорил Мулла. — Я ждал, чтобы мы вместе разделили этот стол, как положено по нашим обычаям. Я жутко голоден, брат. Отведай сначала мое угощение. Я старался. Вот осетрина, вот бараний шашлык, вот шулюм… Это настоящий кизлярский коньяк, мне его специально привезли. «Нарын Кала», в России такой не достанешь… Свежие овощи, самые лучшие. Разве ты не хочешь кушать с дороги?
Поколебавшись пару секунд, Руслан взял в руку вилку. Хозяин унес наполнять высокий фужер гостя ароматной янтарной жидкостью.
— За то долгое время, что я не был на родине, я уже разучился говорить наши длинные, поучительные тосты, — Мулла налил коньяк и себе. — Так что скажу просто. За твой долгожданный приезд!
— И за тебя, Мулла! — учтиво подхватил Наргаев.
Красивые слова ничего не значили. Если люди доверяют друг другу, они не сажают рядом вооруженных телохранителей. Вкусный обед и вежливая беседа вполне могли закончиться перестрелкой и кровью.
— Отличный шулюм, — искренне похвалил Руслан.
— Прекрасная осетрина!
Когда принесли свежайшую баранину, он сказал в третий раз:
— Замечательный шашлык!
Вскоре голод был утолен, в голове у обоих приятно шумели пары коньяка.
— Так что у тебя за дело, брат?
Конечно, никакими братьями они не были, просто на Кавказе принято преувеличивать степень родства и дружбы.
Даргинец вытер жирный рот салфеткой:
— У нас стало неспокойно. Стреляют, убивают, нападают. Милиция в ответ гайки закручивает. Милицию тоже убивают. С кем договариваться? Как планом торговать? Очень трудно стало. Раз потерял крупную партию, второй… Это не дело!
Он внимательно посмотрел в глаза собеседнику.
— «План»[2] из Баку идет хороший, поставщики надежные, а со сбытом проблемы! Я решил в Тиходонск переехать. Здесь спокойно, стабильно, никого не убивают, есть с кем договариваться. Как думаешь, правильно решил?
Аслан пожевал губами и назидательно покачал курчавой, местами уже седеющей головой. Вновь по привычке прищелкнул языком.
— Не все так просто в этом мире! Здесь уже есть торговля…
— Я знаю. Козырь.
— Да, Козырь. Куда его деть думаешь?
Даргинец передернул могучими плечами.
— Как посоветуешь, брат. Хотя путей тут немного. Или поделить, или…
Голоса собеседников сотрясали воздух, а воздух невидимо для невооруженного глаза колебал стекла окон.
Напротив ресторана «Фобос» стояла неприметная «копейка», затонированная мутной пленкой. Два человека с помощью лазерного микрофона слышали разговор так отчетливо, как будто находились за соседним столиком. И вдобавок записывали его на цифровой диктофон.
Москва
Как и было оговорено, Лисицин прибыл в «Карат плюс» ровно в двенадцать. Одетый в дорогой серый костюм с тонкой синей полоской, светло-синюю сорочку, бордовый галстук и с бордовым платочком в нагрудном кармане, он выглядел весьма респектабельно. В прежние времена он не мог так одеваться, чтобы не привлекать внимания. Да и в приемную солидной фирмы его бы никто не пустил, разве что сам бы забрался ночью через окно…
Пит небрежно мазнул взглядом по секретарше Аллочке, от чего она сразу зарделась, и без приглашения распахнул дверь в кабинет генерального директора. Николай Иванович сидел за своим столом. Он плохо выглядел и то и дело вытирал потеющий лоб.
— Здорово, Колюня, — Лисицин не подошел к вставшему навстречу Дуксину и, осмотревшись, плюхнулся на обитый кожей диван у стены. Раньше он комплексовал, стеснялся этих богатых и образованных, даже учиться хотел, словарик непонятных слов стал почитывать… А оказалось, что он-то ничуть не хуже и не дурнее всего этого отребья, даже совсем наоборот!
— Как жизнь молодая? Почем опиум для народа? Не надоело честных людей дурить?
Но Дуксин не был расположен к шуткам. Напротив, сейчас он был настроен очень серьезно.
— Какой опиум? И кого это я обманываю, Петр Сергеевич? Это вам что-то лишнего наболтали…
— Чего-то ты совсем без юмора. Я пошутил, — на губах Пита появилось некое подобие улыбки. — Да ты сядь, не отсвечивай. В ногах правды нет, Колюня. Там, за проволокой, каждый миг используют, чтобы посидеть неподвижно, Опустился на корточки, локти на колени положил, и отдыхаешь! Тебя бы туда на пяток лет — тогда бы жизнь понял, не суетился бы, не мелькал, не трусился б по пустякам… Если б выжил, конечно…
Пит сделал знаки троим зашедшим с ним подручным, определяя дислокацию каждого.
Соболь был облачен в вышедший из моды малиновый двубортный пиджак, который самому бывшему арестанту казался верхом элегантности и шика. Как ни странно, пиджак несколько облагородил его непривлекательную и устрашающую внешность. Он стал за дверь и, засунув руки в карманы, прислонился к стене.
Леха Толченый — молодой парень лет двадцати, в спортивном костюме, черной кожаной куртке и белых, изрядно замызганных кроссовках, был похож на студента-ботаника, любителя компьютера с мозолью на заднице. Небесно-голубые глаза на первый взгляд являлись эталоном чистоты и невинности. На второй было заметно, что в них нет никаких мыслей и чувств: отшлифованные осколки бутылочного стекла — и только. Подчиняясь пальцу Пита, он залез в массивный платяной шкаф.
Пыж как всегда был в просторных штанах, удобных для драки ногами, черном джемпере и кожаном пиджаке. Он стал по другую сторону двустворчатой двери.
Дуксин покорно вернулся на свое место и в очередной раз вытер пот со лба. Сейчас он почувствовал себя несколько уверенней. Но теперь в душу заползла другая тревога.
— А вы их что, бить будете? — опасливо спросил он.
— Бить? — ужаснулся Лисицин. — Да ты что! Разве можно? Поговорим по-хорошему, они все и поймут!
На лице коммерсанта отчетливо отразились сомнения.
— Это вряд ли. Вы их не видели…
— Это, Колюня, не твоя печаль. Мы будем к консенсусу приходить. Знаешь, что такое консенсус?
Хозяин кабинета кивнул.
— Помнится, мы насчет ланча договаривались. Верно, Колюня? — Похоже, что сегодня Лисицин был в крайне благодушном настроении. Даже его надтреснутый голос не казался таким каркающим, как обычно. — Или запамятовал? Я не помню, говорил ли тебе, что есть такое смешное слово?
— Говорили, — Дуксин кивнул. — Сейчас Алла Семеновна нарежет бутербродов…
Лисицин вытянул губы трубочкой, будто хотел присвистнуть. Но не сделал этого. Свистеть в камере западло. Эта привычка переносится и на другие помещения.
— Семеновна! Вот даже как? Ничего себе! А с виду обычная мокрощелка!
Дуксин потупился. Грубость Пита была ему неприятна. Но он промолчал.
— Чего нам сухомяткой давиться? — продолжил Пит. — А вот кофе пусть принесет. Сделаем дело, Колюня, а потом ланчевать поедем. За твой счет, конечно. Но сперва отморозков твоих будем линчевать!
Лисицин рассмеялся внезапному каламбуру.
— Кстати, они больше не объявлялись? Не звонили?
— Нет, — Николай Иванович покачал головой и склонился к селектору.
— Аллочка, принеси, пожалуйста, нашим гостям четыре чашечки кофе.
— Вот, уже Аллочка, — живо отреагировал Пит, передразнивая интонации Дуксина. — Это уже ближе к теме. А жена твоя, Колюня, знает, что у тебя тут Аллочка пасется? И что ты регулярно дерешь ее во все щели?
Генеральный директор «Карат плюс» покраснел и хотел что-то ответить, но Пит не дал ему такой возможности.
— Ладно, в конце концов, это твое личное дело, Колюня. Сколько, ты говоришь, на тебя отморозков наехало?
— Четверо, — в очередной раз терпеливо ответил Николай Иванович.
— Нормально, — Лисицин кивнул, обменявшись многозначительными взглядами с Соболем и Пыжом.
