лишняя. К тому же я просто уверена, что Григорий пусть и неосознанно, но настраивал Олю против меня. Сначала это были, может, и безобидные какие-то характеристики в мой адрес: вот, мол, мама, такая занятая и нас совсем забыла… А потом, думаю, когда на горизонте появилась его Ксения, в ход пошли более тяжкие обвинения. И мой образ заметно потускнел, понимаете? И все мои успехи приобрели налет, пусть вас не удивляет, даже какой-то пошлости. О легкомыслии и говорить не приходится. А ведь я всегда любила Гришу и сейчас люблю.
– И все равно, пока вы здесь, я постараюсь отговорить вас от этой поездки. Поверьте мне, просто вы находитесь сейчас в шоковом состоянии. Потом, когда вы будете уже далеко от дома, вы пожалеете об этом. Мне жаль, что я не психолог и не могу найти нужных слов, чтобы остановить вас.
– Хорошо, я вам скажу… Все эти последние годы я проживала судьбы своих героинь. Все они были смелые и решительные женщины и одновременно женственные и слабые. Словом, героини в прямом смысле этого слова. Но я на самом деле… не такая. Я не знаю, какая я. Те испытания, которые придумывали для моих героинь сценаристы, я бы никогда в жизни не преодолела. Или же я просто не знаю себя. Моя жизнь складывалась таким образом, что и испытаний-то особенно никаких не было. У меня была замечательная мама (отца я вообще не помню, он умер, когда мне было три месяца), которая любила и баловала меня и которая не препятствовала мне в выборе профессии. Конечно, ее смерть потрясла меня. Но я была слишком молода, чтобы уходить в себя. Я была психологически очень здорова, настолько здорова, что нашла в себе силы уйти с головой в учебу, я растворилась в своей новой, самостоятельной жизни… Потом появился Гриша, который боготворил меня, носил на руках и исполнял любые мои прихоти. За ним я была как за каменной стеной. Нам всегда было где жить. Как-то везло, понимаете? Потом родилась Оля, здоровенький и очень спокойный ребенок. Понятное дело, что сидеть дома я не могла. К тому времени у меня на счету были две крупные, заметные роли. И мы пригласили няню. Ее звали Таня, она приехала в Москву с Украины, такая бойкая и ловкая девушка. Словом, они с Гришей стали любовниками. И именно Таня постаралась сделать так, чтобы я об этом узнала как можно раньше. Она пользовалась моим халатом и как бы нечаянно оставляла там разные… предметы, вещи… презервативы… Вы не представляете себе, что я испытала, когда поняла, что моя семья дала трещину, что еще немного, и я потеряю мужа, а может, и дочь. Я сказала Грише в лицо, что все знаю. И заявила, что, как бы ни сложились отношения между им и этой нахалкой, дочь свою я ему не отдам. Я же понимала, что если будет судебный процесс, то, учитывая мою занятость, дочку могут после развода отдать Грише. Но, оказывается, я плохо думала о муже. Никакого суда не было. Я сделала вид, что простила его, и мы стали жить дальше. Правда, дома меня по-прежнему не бывало, и у нас появилась новая няня. Вы не подумайте, это не была какая-нибудь пахнущая валокордином или змеиной мазью старушенция. Напротив, это была молоденькая девушка, энергичная и с большим опытом работы с детьми. Надо сказать, что с ней Оля стала развиваться быстрее, она очень многому научила мою дочь, и я знаю, что больше никаких интрижек с нянями у моего Гриши не было. И жизнь как бы наладилась. Он работал, я тоже пахала как вол. Мы неплохо зарабатывали, но я старалась все свои деньги откладывать на квартиру. Мы понимали, что Оля вырастет и ей тоже нужна будет своя жилплощадь. Да и вообще, вкладывать деньги в квартиры – думаю, это самое разумное.
– И что случилось-то? Почему вы расстались? – Доктор Лазарева внимательнейшим образом слушала рассказ Людмилы.
– Он влюбился в Ксению. Он, вынужденный столько лет жить как бы без жены… Словом, он влюбился страстно, и эта страсть оказалась взаимной. Дочка богатого папочки, Ксения, очень красивая и умная девушка, увидела в моем Грише то, что в свое время разглядела я, – надежность. Гриша очень положительный мужчина, он прекрасный муж, он друг на всю жизнь.
– Однако он предал вас, – заметила Лазарева.
– Это я предала его. Я могла бы всюду брать его с собой… Эх, да что теперь говорить? Его, воспитанного и прирученного мною, подобрали и взяли себе. На веки вечные. И Оля подружилась с ней. И теперь им втроем, говорю же, очень хорошо. Они перебрались в ее огромную квартиру, которую им подарил ее папочка, и живут себе счастливо. Когда я звоню Оле, она говорит, что сильно занята… И я чувствую по ее тону, что она злится на меня, что не хочет меня слышать. И понимаю, что это Гриша с его женой настраивают ее против меня. Но почему? Почему они не поняли меня? У меня профессия такая – постоянно отсутствовать дома.
– Так, может, вы сами виноваты, что не предложили своему мужу бросить свою работу и следовать за вами повсюду?
– А вы думаете, он согласился бы?
– Он мог бы стать вашим агентом, наконец!
– Знаете, он строитель и всегда этого стеснялся…
– Какая глупость! Ладно, Людмила, я вижу, что вы сильно утомлены и наш разговор надо бы перенести на завтра… Сейчас я уложу вас спать, сделаю успокоительный укол, чтобы вы сразу уснули и ни о чем не думали. А утро вечера мудренее, сами знаете. Думаю, что утром вы измените свое решение отправиться неизвестно куда… Если уж вам так необходимо какое-то время побыть одной или хотя бы вдали от тех, кого вы любите, то поживите здесь, у меня. А уж если на самом деле хотите никого не видеть, то я отвезу вас на свою дачу. Вы сможете там все хорошенько обдумать.
– Я не сказала главного… помните, я говорила, что я – не героиня. Так вот, мне хочется прожить новую жизнь. Обыкновенную. Не жизнь актрисы, а жизнь простой женщины. Я готова заниматься физическим трудом и даже освоить другую профессию, если придется. Я не хочу, не могу возвращаться туда!!!
Она сорвалась на крик. Доктор Лазарева тяжело вздохнула.
3. 2010 г. Лиза и Глафира
Лиза и Глафира возвращались с места преступления – в пригороде Маркса, городка, расположенного неподалеку от Саратова, была убита школьница
