— Погодите минутку… погодите… значит, этот говнюк убил четырех человек, просто чтобы добраться до Фаулера?
— Послушайте, мистер Холмен, я понимаю, о чем вы… вы думаете, что во всем произошедшем есть какой-то смысл. Мне бы тоже этого хотелось, но увы! Ричард не имел никакого отношения к аресту Хуареса. Насколько мне известно, Мэллон и Эш — тоже. По крайней мере, такое впечатление сложилось у меня после разговора с их начальством. Вероятно, позже, когда мы будем больше знать, смысл появится.
— Они нашли его подельников?
— Я понял так, что он действовал один.
Холмен почувствовал, что его голос дрожит, и попытался придать ему уверенности.
— Но это же полная бессмыслица. Как он узнал их месторасположение? Следил? Сидел в засаде и ждал момента подстрелить четырех парней, когда ему нужен был только один? Похоже на откровенный бред!
— Я знаю. Мне жаль.
— У них не возникает сомнений насчет личности убийцы?
— Они опираются на факты. Они проверили по картотеке отпечатки на гильзах, найденных на месте преступления. Отпечатки принадлежат Хуаресу. Кажется, у них есть свидетели, которые слышали неоднократные угрозы Хуареса и видели его в тот вечер около моста. Хуареса пытались арестовать, но он успел бежать. Послушайте, меня вызывают по другой линии…
— Правда, его вот-вот схватят?
— Не знаю. А теперь я действительно…
— И еще одно, капитан, пожалуйста. В новостях сказали, что он участвовал в групповом изнасиловании.
— Да, если я правильно понял.
— Вы знаете, в какую банду он входит?
— Не знаю… нет, сэр. Мне надо идти.
Холмен поблагодарил капитана Леви и пошел разменять у бармена доллар. Громогласная женщина бросила на него злобный взгляд, но промолчала. Холмен взял мелочь, вернулся к телефону и позвонил Гейл Манелли.
— Привет, это Холмен. Есть минутка?
— Конечно, Макс. Я как раз собиралась тебе звонить.
Холмен сообразил: Гейл хотела сказать ему, что полиция назвала имя подозреваемого.
— Помнишь, ты говорила, что, если мне понадобится несколько дней, ты уладишь все с Гилбертом?
— Тебе нужно отлучиться?
— Да. Накопилась масса неотложных дел, Гейл. Больше, чем я думал.
— Ты уже связывался с полицией?
— Только что общался с капитаном Леви. Так ты договоришься с Гилбертом? Всего пара деньков. Он хорошо относится ко мне…
— Я сейчас же позвоню ему, Макс… уверена, он поймет. Послушай, может, тебе встретиться с психологом?
— У меня все в порядке, Гейл. Мне не нужен психолог.
— Не забывай все то, чему научился, Макс. У тебя же богатый опыт. И не пытайся выглядеть человеком с железными нервами. Подумай, каково будет пережить такое несчастье в одиночку.
Холмену захотелось спросить, не желает ли она разделить с ним чувство вины. Ему надоело, что все обращаются с ним так, будто он может натворить бед.
«Брось, — напомнил он себе. — Гейл просто выполняет свою работу».
— Мне нужно время, вот и все. Если я передумаю насчет психолога, то дам тебе знать.
— Я просто хочу, чтобы ты понял — если что, я рядом.
— Знаю. Слушай… мне надо идти. Спасибо за помощь. Скажи Тони, что я звякну ему на днях.
— Скажу, Макс. Береги себя. Я знаю, тебе больно, но самое лучшее, что ты можешь сделать, это поберечь себя. Твой сын бы это одобрил.
— Спасибо, Гейл. Увидимся.
Холмен повесил трубку. Гейл может считать, что Холмену важнее всего покой, но и у него было свое мнение на этот счет. Преступный мир он знал превосходно. И знал, как использовать свою осведомленность.
Друзей у преступников не бывает. Бывают соучастники, поставщики, «крыши», шлюхи, «папочки», дилеры, сообщники, укрыватели, жертвы и боссы. Любого можно убрать, а вот доверять нельзя никому. Большинство тех, кого Холмен встречал за десять лет в Ломпоке, арестовали не потому, что их дела вели Дик Трейси или Шерлок Холмс. На них настучал кто-то из знакомых — без доносчиков полиция бы далеко не ушла.
Холмен хотел найти того, кто мог бы убрать Уоррена Хуареса.
— Ты тупой гринго, у которого вместо мозгов — дерьмо, — заявил Гэри Морено по прозвищу Чи.
— Лучше скажи, что по-прежнему любишь меня, братишка.
— Нет, послушай меня, Холмен: почему ты не драпанул? Я десять лет ждал, чтобы задать тебе этот вопрос, гребаный англичанишка.
— Не надо было ждать десять лет, Чи. Мог бы просто заглянуть в Ломпок.
— Тебя потому и взяли, что ты так думаешь, чертов уродец! Я бы вылетел из банка и дал бы деру до самого Сакатекаса, будто мне в жопу перец вставили. Ну давай, иди сюда, брат.
Чи вышел из-за прилавка своего текстильного магазина в восточном Лос-Анджелесе. Он крепко обнял Холмена, ведь они не виделись целых десять лет — с того самого дня, когда Чи ждал Холмена возле банка. Он ждал до тех пор, пока не налетели полиция и ФБР, тут уж — по двустороннему соглашению — Чи свалил куда подальше.
Холмен познакомился с Чи в калифорнийской колонии для несовершеннолетних, обоим было по четырнадцать; Холмена повязали за кражу со взломом, а Чи — за повторный угон машины. Чи, маленького, но бесстрашного, молотили в главном дворе трое подонков, когда Холмен, не по годам крупный, с толстой шеей и широкими плечами, взвыл и несколькими ударами вырубил всех троих. После этого Чи, равно как и его семья, оказался перед Холменом в неоплатном долгу. Чи — американец в пятом поколении — приходился племянником пользовавшимся дурной славой братьям из Пакоймы, двум щуплым гватемальцам, которые в семидесятые, вырезав конкурентов, заправляли в Лос-Анджелесе рынком ворованных машин. В те дни Холмен поставлял Чи «порше» и «корветы», когда был достаточно трезв, чтобы угнать их, а Чи участвовал в нескольких банковских делишках ради того, чтобы не ударить в грязь лицом перед старым добрым приятелем.
Чи отступил на шаг, и Холмен заметил, что выражение лица у него серьезное. Холмен по-прежнему много значил для друга детства.
— Черт, я так рад видеть тебя, братишка. Черт! Ты с ума сошел? Да для тебя находиться здесь — преступление.
— Я на свободе, браток. Учти — не условно. Так что некому мне указывать: с кем хочу, с тем и общаюсь.
— Лапшу мне на уши вешаешь? — недоверчиво спросил Чи.
— Еще чего!
Чи явно был заинтригован: причуды федерального законодательства произвели на него глубокое впечатление.
— Пойдем, больно здесь шумно.
Чи провел Холмена в маленький офис. Похожая контора располагалась когда-то в магазине запчастей, которым Чи заведовал под руководством своих дядюшек и куда подвозили угнанные машины. Теперь, когда дядюшки отправились на тот свет, а Чи стал старше и мудрее, он на самых что ни на есть легальных основаниях держал магазин трикотажа, используя в качестве рабочей силы сыновей и племянников. Холмен с показным вниманием разглядывал обстановку.
— Все выглядит по-другому.
— Все вообще по-другому. Здесь три дня в неделю работает моя дочка. Грудастые телки на стенах ей не нравятся. Пива хочешь?
— Не пью.
— Ну ни хрена себе! Вот это верно, мужик, это правильно. Стареем, черт возьми.
Посмеиваясь, Чи плюхнулся в кресло. Когда Чи улыбался, его морщинистая кожа со следами угрей и татуировок начинала идти складками. Он по-прежнему оставался признанным авторитетом, но в уличных разборках не участвовал. На обветренном лице Чи появилось печальное выражение, взгляд блуждал по комнате, пока наконец не остановился на Холмене.
— Подбросить деньжат? Я ж тебя всегда поддержу, братишка. Можешь потом не отдавать.
— Мне нужен один тип по имени Уоррен Альберто Хуарес.
Чи повернулся в кресле и достал из-под завала на столе толстую телефонную книгу. Полистав ее, он обвел кружком какое-то имя и протянул книгу Холмену.
— Вот. Что пялишься? Удивлен?
Холмен посмотрел на страницу. Уоррен А. Хуарес. Адрес в Кипресс-парке. Номер телефона. Когда Холмен поднял глаза, Чи пристально вглядывался в его растерянное лицо.
— Так вот зачем ты приперся: хочешь получить вознаграждение? Думаешь, я его в кладовке прячу? Ese,[3] пожалуйста.
— Ты знаешь, куда он смылся?
— Откуда?
— Ты же Крошка Чи. Ты всегда все знаешь.
— Прошли те времена, братишка. Теперь я мистер Морено. Оглянись: у меня другая жизнь. Я налогоплательщик. У меня геморрой.
— Все равно ты из банды.
— Поклянись, что будешь молчать до гроба, и слушай… если бы я знал, где найти эту сволочь, я бы сам прикарманил пятьдесят кусков… но он не из наших. Он вообще из «лягушатников». А теперь он заноза в моей заднице. Половина ребят сегодня сказались больными, все хотят заполучить проклятые денежки. Вся работа полетела к чертям.
Тут Чи поднял ладони — мол, хватит об Уоррене Хуаресе — и вернул себе уверенный тон.
