— А кто сказал, что ваши деньги непременно к тебе вернутся? — прищурился Шарпей.
— Вы, сэр, — удивился Бочка.
— Отнюдь, — презрительно усмехнулся Шарпей. — Я сказал, что ставка — сорок к одному, а сорок к одному — это пари, а не гарантия. Допустим даже, вы действительно захотели поставить восемьдесят миллионов на ту или иную лошадь. Где вы возьмете деньги? Если вы в состоянии просадить восемьдесят лимонов на скачках, то вряд ли станете беспокоиться из-за жалкого миллиона. И все же, мистер Дикинс, каким образом вы добудете деньги?
— Гм… Например, возьму кредит в банке.
— Банки не дают кредиты на азартные игры.
— Тогда займу у миллионера. Возьму в долг, а потом верну.
— С чего бы это миллионеру ссужать вам такую сумму?
— Ну, я же пообещаю возвратить долг. Мне ведь надо совсем ненадолго.
— А если вы не сможете вернуть долг? Например, потеряете деньги?
Бочка на секунду умолк, не придумал ничего умного и лишь пожал плечами. Я тут же представил себе, как он стоит на пороге роскошного бакингемширского особняка и беспомощно пожимает плечами, глядя в глаза миллионеру, в одночасье пополнившему ряды продавцов журнала «Биг иссью».
— Мистер Дикинс, вы играете в карты? — спросил Шарпей и вытащил из кармана колоду.
Вручив ее Бочке, он попросил того хорошенько рассмотреть карты, потом забрал колоду обратно и перетасовал.
— Сколько при вас денег, мистер Дикинс?
Бочка порылся в карманах.
— Три фунта и двадцать пенсов.
— Отдайте их мистеру Макфарлану.
Шарпею пришлось повторить распоряжение три или четыре раза, прежде чем Бочка наконец нехотя вручил свое богатство мистеру Макфарлану, более известному как Крыса. Вообще-то я считал, что за эту затяжку времени Бочке полагается хороший подзатыльник, но Шарпей был спокоен, как удав, и я злорадно потирал руки, предчувствуя, что Бочка видит свои три двадцать в последний раз.
— В колоде пятьдесят две карты плюс два джокера. Уберем одного из них, — сказал Шарпей, вытащил карту с нарисованным на ней джокером и кинул ее на парту мистера Дикинса. Еще раз тщательно перетасовав карты, он вручил их Бочке и попросил сделать то же самое, после чего разложил карты на парте и спросил:
— Каковы мои шансы вытащить второго джокера?
— Пятьдесят два к одному, — первым ответил Шпала, пока все остальные производили в уме сложный расчет.
— Совершенно верно. По словам мистера Уильямса, у меня есть один шанс против пятидесяти двух вытащить из колоды второго джокера. Я попрошу мистера Макфарлана воспользоваться деньгами мистера Дикинса и заключить со мной пари на то, что с первого раза мне это не удастся. После того, как мистер Макфарлан выиграет, он вернет начальную ставку мистеру Дикинсу и оставит себе выигрыш в размере, скажем, пяти пенсов. Деньги небольшие, но гарантированные, поскольку ставка в пари — пятьдесят два к одному. Понятно?
Все согласно закивали, за исключением Бочки, мечтавшем лишь о том, как бы поскорей вернуть свои три двадцать.
— О’кей, начнем.
Шарпей взял карты в руки и трижды снял колоду. Его лицо приобрело сосредоточенное выражение, пальцы легко гладили ребро каждой карты, словно он пытался различить на ощупь текстуру типографской краски. Я уже приготовился увидеть эффектный трюк, как вдруг Шарпей открыл глаза, перевернул карты картинкой к себе и, не торопясь, нашел среди них второго джокера.
— Та-дам-м! — торжествующе пропел он и шлепнул карту на парту перед Бочкой. — Внимание, почтеннейшая публика, фокус номер два: исчезающие деньги! — Три фунта и двадцать пенсов, некогда принадлежавшие мистеру Дикинсу, отправились в карман к Шарпею.
— Вы смотрели на карты! — ошеломленно и с возмущением выдохнул Бочка.
— Конечно, смотрел. А как иначе я бы нашел джокера? — пожал плечами Шарпей.
— Но вы не должны были подглядывать, это нечестно! — вопил Бочка, едва не выпрыгивая из штанов.
Обратите внимание, столь бурное негодование наблюдалось исключительно с его стороны, остальные катались по полу, рыдая от смеха, однако больше всех радовался я, довольный тем, что Бочку обнесли.
— Разве мне нельзя было смотреть? Лично я ничего такого не говорил. — Шарпей изобразил искреннее удивление. — Я всего лишь сказал, что попытаюсь достать второго джокера. Вы же видели, как я вытащил первого. По-моему, намек был весьма прозрачным.
— Так нечестно! — не унимался Бочка. Он колотил кулаками по парте и пронзительно визжал, как свинья в луже.
— Нечестно?! А кто сказал, что жизнь — честная штука? Позвольте напомнить, что вы находитесь в школе для малолетних правонарушителей — бездельников, прогульщиков и хулиганов, и, стало быть, натворили достаточно, раз попали сюда, не так ли, мистер Дикинс?
Это было что-то потрясающее — Бочку развели на деньги да еще опустили ниже шахты, и все буквально за пару минут! Шарпей мгновенно вырос в моих глазах.
— Итак, я преподал вам полезный урок, точнее, даже два. Во-первых, пятьдесят два к одному — это вовсе не гарантия успеха, а во-вторых, все всегда подстроено заранее. Счет в футбольном матче, результаты скачек, партий в бильярд и дартс, вручение «Оскара» и Букеровской премии — все сплошное мошенничество. Дураков легко развести на деньги, запомните, — подытожил Шарпей, пряча карты в карман и возвращаясь к доске.
— По крайней мере, это были не восемьдесят лимонов, — усмехнулся он. — Хорошо, так в чем заключался смысл моего урока? Ах, да, мы говорили о том, что шансы улизнуть после кражи из автомобиля составляют сорок против одного.
Шарпей написал обе цифры на доске и обвел «40» в кружок — за эту сумму вполне реально было продать украденную автомагнитолу пресловутому «первому встречному» из паба.
— Негусто, да? — Шарпей постучал мелком по доске. — Эта сумма не обеспечит вам безбедную старость, не позволит бросить работу или смотаться на Барбадос. Вашего сороковника скорей всего едва хватит на полдня в зале игровых автоматов и большую порцию жареной картошки. Стоит ли рисковать?
Целых полдня в салоне игровых автоматов плюс большая порция картошки, и он еще спрашивает, стоит ли? Учитывая, где я в данный момент находился, для меня перспектива выглядела очень даже заманчивой, так что здесь наши с Шарпеем мнения разошлись.
— Подвергать себя серьезному риску за этот ничтожный куш?
— Сорок против одного — не такой уж серьезный риск, сэр, — напомнил Трамвай.
— О да, вы абсолютно правы, мистер Купер, это вовсе даже и не риск. И, разумеется, вы пойдете на него только один раз, а потом — ни-ни, так чего бояться?
До меня постепенно начало доходить, куда клонит препод.
— Впредь вы больше никогда не будете воровать, так, мистер Купер?
Трамвай что-то промямлил, но Шарпей подчеркнул соотношение «40:1» жирной чертой и поинтересовался, сколько денег нам надо, чтобы завязать с криминалом.
— Восемьдесят фунтов? Сто шестьдесят? Тысячу шестьсот? Чистая математика: чтобы положить в карман тысячу шестьсот фунтов, занимаясь кражами автомагнитол, вам придется совершить это преступление сорок раз. Я не ошибся? По-моему, нет. Ну, кто-нибудь сообразил, что означает эта цифра?
Сообразили, конечно, все, но озвучить общую мысль решился только Шпала.
— Сорок к одному, сэр. Если вскрывать тачки сорок раз, когда-нибудь да попадешься.
— Неужели? Гм, возможно, вы правы. Но разве оно того не стоит? Вы уносите такую прорву деньжищ, да еще приятно проводите время! Что там какой-то судебный штраф, если вокруг полно легкой добычи? — Шарпей пожал плечами и крупно вывел на доске: «1600.00». — На сколько вам хватит этого запаса — месяца на три? И то, если вы не платите за квартиру и живете с родителями. А что вы будете делать потом, когда вновь окажетесь на мели? Правильно, опять пойдете бить стекла в машинах и таскать магнитолы, потому что это самый легкий способ обогатиться, а риска практически никакого. Опомниться не успеете, как набежит сорок раз. И вот вы уже опять под арестом, и на этот раз судья уже не назначает штраф, а приговаривает вас к общественным работам. Но что такое восемьдесят часов мытья женских сортиров по сравнению с нехилыми деньгами, которые вы поимели? Тьфу, пустяки! Увы, финансы опять заканчиваются, и… Опять тачки и магнитолы, опять риск и, наконец, тюрьма. Три месяца каталажки за полтора куска. Выйдя на свободу, вы хлопаете себя по пустым карманам и понимаете… что? Я вас спрашиваю, отвечайте: стоит ли оно того?
Мы согласились, что при таком раскладе награда действительно не покрывает риск, но, черт побери, тут ничего не поделаешь. И вообще, разве кайф от удачно провернутого дельца не составляет смысл любого риска? Если бы мы хотели стать «чистенькими», то взялись бы за учебу в обычной школе, чтобы потом устроиться на приличную работу, но мы-то были другими, так чего добивался Шарпей? Чтобы мы до старости носили бумажные колпаки и насыпали в кулечки поп-корн, раз уж в свое время нам не хватило ума понять, что конченым двоечникам ничего лучше не светит? Нет, спасибо, я представлял свое будущее несколько иным, как бы ни старались меня убедить в неизбежности наказания. Я не сомневался, что существует способ обойти систему, его просто не может не быть.
