чем-то истыканы, а компьютерный стол в идеальном состоянии, ни царапинки. Видно, для сынка это святое место, здесь он не бесился. Разве что только неподалеку – на стене над телевизором – красовалось граффити. Знакомая виолончель, на этот раз с нормальным опорным шпилем. И в этом варианте из-под корпуса выглядывали разведенные женские ноги, руки обнимали гриф, пальцы ласкали струны, волосы развевались. С рожками над головой. С рожками из двух пальцев. Во всяком случае, Альберту так показалось. Рисовал художник от слова «худо», сюжет этой мазни читался с трудом, немудрено и ошибиться.
– А вас как зовут? – обращаясь к матери, спросил Альберт.
– Тамара Сергеевна.
– Сергеевна?
– А что здесь такого?
– Сына в честь своего отца назвали?
Обычно если мальчика называют в честь деда, то по отцовской линии, а здесь по материнской. Тем более что сын один… Похоже, в семье Фирсовых масть держала мать, а не отец. Хотя и не факт.
– Да, в честь отца… Да, я слышала, что нельзя называть детей в честь умершего…
Тамара Сергеевна не выдержала, разрыдалась. Пока она плакала, Альберт заглянул в шкаф: в нем рубашки на вешалке, футболки, джинсы, носки скомканные, трусы. И не только мужские трусы, Альберт заметил красные стринги. Женские трусы могли принадлежать и мужчине, но Альберт не торопился с выводами. И покойной бабушке стринги приписывать не стал.
– Сергей водил в дом девушек?
– Ну что вы!
– Это исключено? – Альберт удивленно повел бровью.
Возможно, мать на самом деле доминировала в семье, подавляя волю сына. Возможно, подавляя в нем и мужское начало. Может, это все-таки его стринги валялись в шкафу.
– Ну нет, почему же… Просто Сергею ничего не нужно было, кроме компьютера!
– Ничего?..
Альберт снова осмотрел компьютерный стол. Никаких следов наркотика. И нюхательные трубочки не валялись. Тем более стодолларовые купюры. В игры Альберт лезть не торопился, хотя бы потому, что мало в них разбирался. Во всяком случае, в современных.
– И друзей не было?
– Все друзья у него в интернете, переписывались, перестреливались.
– Вы часто у сына бывали?
– Да каждый день. Мы тут недалеко живем. Ближе к ночи перезванивались…
– Сергею не нравилось, что вы приходили каждый день.
– Почему вы так думаете? – насторожилась Тамара Сергеевна.
– Посуду не всю в доме еще перебили? Мебель побита, истыкана… Или я что-то не так понимаю?
– Ну да, Сергей иногда выходил из себя, – со скрипом, но призналась мать.
– Может, он и сегодня днем был не в себе?
– Если бы он был не в себе, он не стал бы махать рукой…
– Значит, хотел успокоиться, – усмехнулся Альберт. – Но перебрал с дозой.
– Так, всё! Если вы считаете, что это самоубийство, то пожалуйста, я вас не держу! – встала в позу Фирсова.
– А что это за граффити на стенах? Ваш сын играет на виолончели?
– Да нет.
– А кто играет?
– Не знаю…
– А ваша старшая дочь здесь ночует? – наседал Альберт.
– Моя старшая дочь? Ночевала?! Здесь?! – очень удивилась женщина.
– Да, ваша дочь. А что вас смущает? Вы сказали, что это ваша дочь. Ваша или общая с мужем?
– Антон относится к Веронике как к родной! – настаивая, сказала Тамара.
– Сколько Веронике лет?
– Тридцать один год.
– Замужем?
– Нет пока… – Голос у Тамары Сергеевны дрогнул. – А что?
– Чем Вероника занимается? Профессия, специальность. Может, на стенах рисует?
– Да нет, на стенах рисует… рисовал Сергей… Сказал, сам все закрасит. Но потом.
– А давно граффити появились?
Судя по всему, Сергей Фирсов – натура капризная, избалованная, но вместе с тем пришибленная матерью, отсюда и неспособность приспосабливаться к среде обитания, заводить друзей, замкнутость, склонность к одиночеству. А психозы – реакция на комплекс неполноценности. Парень запросто мог плюнуть на себя, накачаться наркотой и сигануть в окно, помахав миру на прощание рукой. Вопрос только в том, где он раздобыл наркоты. Кокаин так просто на углу не купишь, нужно выходить на дилеров, а это чревато проблемами. Может, у Сергея завелся тайный друг? Или кто-то со стороны зарядил его. Или даже подсказал, как уйти из жизни. И если этот кто-то существовал, то искать его нужно через граффити. Альберт привык доверять своей интуиции.
– Да нет, не очень.
– Я так понимаю, вы не бедно живете. Деньги у Сергея водились? Он мог заказывать девочек на дом.
– Каких еще девочек?
– Ну, не девственниц, понятное дело. Профессиональные девочки, за деньги.
– Не было ничего такого… Да я бы и не возражала, – выдавила из себя женщина.
– Даже так?
– Сергей был очень застенчивый. С нами – да: и голос на мать мог повысить, и тумбочку разбить, если распсихуется, а с девушками он как ягненок.
– А с Вероникой?
– С Вероникой он общался, все-таки сестра.
– А с ее подружками?
– С подружками… – задумалась Фирсова.
– У Вероники есть подружки?
– У Вероники есть. Вероника – девушка общительная.
– Где она сейчас?
– Она квартиру на Шаболовской снимает, была здесь, домой недавно уехала.
– А я могу с ней поговорить?
– Сейчас?
– Ну зачем же сейчас, завтра днем.
В дом стремительным шагом вошел Фирсов, резко открыл дверь в спальню с таким видом, как будто думал застать жену в объятиях Альберта. За его спиной маячил Филимон, знаками спрашивая: а не придушить ли зануду?
– Долго вы еще?
– Ну мы-то долго, а вы можете идти. Побудем здесь, походим, посмотрим. Может, что найдем. Или вы нас не для этого звали?
Фирсовы ушли, оставив адрес Вероники и в придачу ключи от квартиры. Альберт бухнулся на диван, едва за ними закрылась дверь. Квартира хоть и покоцанная малость, но уютная. Диван кожаный, такой мягкий, завалиться бы сейчас спать…
– Может, кофейку? – спросил Филимон.
– Только тихо, – зевнул в ладошку Альберт.
– Чего тихо?
– Привидение не вспугни!
– Какое привидение?
– Ну так Сережа покойный. Он теперь вечно под кайфом, догоняться не надо. Может, расскажет, как его угораздило в окно выйти?
– Может, скинули?
– Вот он и скажет. Если придет… Если ты шуметь не будешь.
– Не буду. Кофе приготовлю и не буду…
Филимон ушел на кухню, Альберт закрыл глаза. Хорошая квартира. И своя. А Вероника, старшая дочь, почему-то снимает жилье. Родители – люди не бедные и чего-то стоят в этой жизни, если сам Антрацит за них хлопочет. Неужели они не могли купить дочери квартиру? Или Антон Игоревич не хочет тратиться на свою падчерицу? В поисках ответа на этот вопрос Альберт и уснул.
Сергей глуповато улыбнулся, помахал Альберту рукой и шагнул к балкону. Там уже окно нараспашку, забраться и спрыгнуть не проблема. Но у самого балкона Сергей остановился, повернулся к Альберту, посмотрел на него, как будто только что увидел. Подошел, в раздумье сжал пальцами свой подбородок. И вдруг превратился в девушку. Которая пугливо тянула к Альберту руку.
Девушка еще не коснулась его, а он уже проснулся. Открыл глаза, дернулся, от страха она отпрыгнула назад. Свет горел только в прихожей, в гостиной полутьма, но Альберт узнал девушку. Не такая уже она молодая, как на фотографии, но это Вероника, никаких в том сомнений. Стрижка не короткая, волосы пышные, до плеч. Может, потому и контур лица не казался таким грубым, как на фотографии. Не красавица, но и не уродина. Глаза интересные, небольшие, но глубокие, задумчивая чувственность в них. Взгляд умный. Девушка испугалась, но разум уже призывал ее ничего не бояться. Не такой уж Альберт и страшный, подумала она.
– Вероника? – спросил он, осторожно поднимаясь.
– Ну, Вероника… Вы из милиции?
– Да, засада у нас.
– Какая засада?
– Убийцу ждем. Подойти должна.
– Убийца – женщина?
– И она подошла, – кивнул Альберт.
В комнату, хромая, вошел заспанный Филимон. Видно, сидя за столом, уснул. Нога онемела, затрудняя движение.
– Ну что, капитан Филимонов, девчонка наша!
– Да не я убивала! – мотнула головой Вероника.
Она споткнулась, задним ходом напоровшись на кресло, но не упала, а просто села.
– А кто убил? – навис над ней Альберт.
– Никто не убивал!.. Сергей сам в окно!..
– Ты видела?
– Нет!
– А кто видел?
– Не знаю!
– Если не знаешь, значит, кто-то видел, – усмехнулся Альберт.
– Никто не видел! – Вероника во все глаза смотрела на него.
– Ты откуда знаешь?
– Ну-у…
– Что ты здесь делаешь?
– Как – что? Это моя… наша квартира…
– А почему так неуверенно, что твоя квартира? Думаешь, зажмут предки?
– Да я не думаю.
– А может, и думаешь. Серега тю-тю, хата свободна, можно вселяться!
– Да как ты смеешь! – возмутилась Вероника.
Альберт едва устоял на ногах, с такой силой она толкнула его в живот. И поднялась, расправляя
