– О чем? – поинтересовался Вирджил Уортман.
– Раз спрашиваешь, значит, не беседовал, – сказал Лонг. – Придется тогда самому.
– Тут вот какое дело, – задумчиво произнес Бад Блэкуэлл. – Думаю, не совсем прилично стоять тут с вами и разговаривать. Говорят, с кем поведешься, от того и наберешься.
– Между прочим, разговаривать с вами я не собираюсь, – отрезал Лонг. – Прочистите уши и слушайте.
Бад Блэкуэлл бросил взгляд на своего брата.
– Знаешь, кто перед нами? – спросил он. – Перед нами грязный Боров, просто кто-то вчера вечером либо сегодня утром окатил его из шланга и смыл всю грязь и глину, в которой он обожает барахтаться.
Фрэнк Лонг без предупреждения врезал ему в челюсть. Может, Бад и удержался бы на ногах, но споткнулся о бордюр и рухнул, но тут же вскочил, вытирая ладони о рубаху. Затем полез в задний карман брюк, вытащил складной нож с костяной ручкой, поднес нож к лицу и зубами вытащил лезвие.
– Давай, давай! – кивнул Лонг. – Я имею право застрелить тебя за нападение на официальное лицо при исполнении служебных обязанностей! С кулаками куда ни шло, но, предупреждаю, откроешь нож, смотри у меня! А коли вмешаются твои дружки, тогда им придется туго. Достану свою Милашку... – Лонг похлопал по карману нового пиджака.
Бад Блэкуэлл был не из тех, кто откладывает на завтра то, что можно сделать сегодня. Доходило ли дело до ножей, ружей или драки на кулаках, болтать попусту он тоже не любил.
Передав за спиной нож брату Реймонду, он пошел на Фрэнка Лонга.
Тот спокойно ждал, встав в стойку. У Лонга было преимущество – он был высокий, и у него были длинные руки. Он сразу нанес Баду мощный удар левой в челюсть и добавил правой в скулу. Потом он с легкостью отразил пару беспорядочных свингов в плечо и предплечье и перешел в нападение. Лонг методично молотил Бада правой и остановился, когда Бад снова упал. На сей раз он не поднялся.
Фрэнк Лонг ждал, пока Реймонд и Вирджил Уортманы осмотрят Бада, потом дал им время подумать – драться ли им, в свою очередь, с Лонгом, или, подхватив Бада под белы руки, убраться восвояси.
Похоже, они так ничего и не надумали, потому как не произнесли ни слова и даже не двинулись с места.
– Когда этот придурок поднимется, – сказал Лонг, – забирайте его и отправляйтесь к шерифу Бэйлору. Послушайте, что он вам скажет, а я уже наговорился досыта.
Вообще-то Лонг вышел пройтись. Возможно, прогуляться по главной улице. Может, заглянуть в кафе перекусить. Однако теперь он переменил решение и вернулся в отель. Нет смысла дальше тянуть резину. Все! Терпение у него лопнуло. Раз эти неотесанные мужланы сделали попытку его припугнуть, пора переходить от слов к делу. Настало время поучить их уму-разуму. Расколошматит он тут все самогонные аппараты, а если понадобится, разобьет пару-тройку тупых голов.
Поднявшись к себе в номер, Фрэнк Лонг снял шляпу, пиджак и сел на кровать. Пистолет он положил на ночной столик. Потом он закурил сигару и снял трубку телефона.
Эти провинциальные придурки встали на тропу войны? Пожалуйста!.. Он им задаст – мало не покажется.
Когда телефонистка ответила, он попросил соединить его с Франкфортом, назвал номер директора управления по надзору за соблюдением "сухого закона". Записав его фамилию, номер комнаты, телефонистка попросила подождать. Лонг положил трубку и стал ждать.
Вот они удивятся, услышав его голос! Предполагается, что он в отпуске по семейным обстоятельствам. Пришлось наплести, будто болен кто-то из родни...
Раздался звонок. К сожалению, линия занята. Телефонистка заверила, что она будет дозваниваться.
Поблагодарив, он снова положил трубку. Когда девица наконец пробьет Франкфорт, наверняка окажется, что занята местная линия. Или же линия будет свободна, тогда телефонный аппарат раскалится от трезвона, прежде чем кто-либо в конторе оторвет свой зад от стула и снимет трубку. В конце концов подойдет та толстуха. Он попросит позвать нужного ему человека, а она скажет, мол, он вышел и неизвестно когда вернется. Он попросит другого, и тогда толстуха недовольным голосом буркнет: "Хорошо, подождите".
Пройдет еще час, прежде чем толстуха всласть натреплется с подружкой; а телефонная трубка в это время будет лежать на столе. Нет, он не хочет ждать до посинения и выслушивать вранье и отговорки всяких там мартышек, которые считают, будто они пуп земли.
Вот в армии баб нет и не было. Хотя ждать тоже приходилось предостаточно, ибо армия славится тем, что сначала тебя торопят, как на пожар, а потом приходится ждать-подождать. И все же там было неплохо, несмотря на вечное безденежье и паршивую жратву. Да еще эти дурацкие игры с крагами и ботинки на толстой подошве!
За свою жизнь Фрэнк Лонг успел многое – он батрачил на ферме, работал в шахте, окончил девять классов школы и двенадцать лет прослужил в армии США. Сначала в пехоте, а затем в инженерных войсках. Он дослужился до сержанта, и у него в казарме был отдельный угол. Но ему никогда не давали разрешения пройти подготовку для сдачи экзамена на офицерский чин. Не давали ему шанса стать офицером и пробиться в высший свет. Да, если бы его произвели в офицеры, он бы получил пропуск в другую, красивую жизнь! Против военной службы он ничего не имеет. Однако, прослышав, что Управление по надзору за соблюдением "сухого закона" набирает людей, он немедля завязал с этой армией. А что? Совсем неплохо... Во всем гражданском, жалованье – вполне, да еще выдают значок и оружие. Правда, в том, что получит стоящее оружие, уверенности не было, поэтому еще до дембеля сховал винтовку Браунинга. Хороша винтовочка! Удалось увезти ее с собой...
Шериф Бэйлор спросил: "Что вам за радость? Что вы с этого имеете? Пятидолларовую прибавку к жалованью?"
Скорее всего, и такой малости не получит. Представит отчет о своих расходах, выслушает недовольство бухгалтерии, мол, перерасход и так далее... О господи!
Есть и другой путь. Забрать виски себе, продать сто пятьдесят бочонков, то есть четыре тысячи пятьсот галлонов по минимальной цене – по пять баксов за галлон, либо найти бутлегера, с его помощью продать виски и получить пятую часть. Выходит больше ста тысяч баксов.
Черт побери, конечно, шикарно! Такие деньжата... Последние дни он только об этом и думает. Найти бурбон, взять в помощники ушлого малого, который сумеет переправить весь товар в Луисвилл, прибыль разделить пополам. Нужен опытный бутлегер, знающий рынок. В конце концов, проблема из проблем – выйти на нужных людей. Он давным-давно собирает досье на кое-каких подходящих парней. Одни в розыске, другие сидят, третьи только что освободились... Один из них здорово подходил для задуманного! У этого есть и знания, и опыт, и в то же время ему можно доверять. Как-никак человек с образованием! Дантист... Всем известно, чтобы быть дантистом, надо уметь вертеться. Сидел... Вышел из тюряги и стал бутлегером. Работенка сродни стоматологии. Эммет Толби его зовут. Доктор Толби...
Лонг достал из чемодана папку, открыл ее, перелистал страницу за страницей своего досье. Сплошные "в розыске"...
Вот то, что ему нужно. Фотографии... Доктор Толби в анфас. Доктор Толби – в профиль. Эммет Толби, доктор стоматологии, пятьдесят один год. Усы... Губы изогнуты в легкой усмешке. Вишь ты, выставил напоказ передние зубы. Наверное, думает, их стоит всем показывать. Крупные такие зубы, как у лошади! Слегка выдаются вперед. Похоже, считает, дамы от него без ума! Вон как зачесывает шевелюру! Последнее место жительства – Луисвилл, штат Кентукки. Вот и адрес, и номер телефона, напечатанный на машинке. Номер перечеркнут. От руки, карандашом сверху написан другой.
Фотографии были сделаны в момент ареста. Семь лет тому назад доктора Толби арестовали за попытку изнасилования пациентки прямо в зубоврачебном кресле.
На суде пострадавшая – привлекательная особа за тридцать, мать троих детей – показала: она была пациенткой доктора около года. Нет, ранее он ни на что такое не намекал. Да, они подолгу беседовали. О чем? Обо всем понемногу.
Надо сказать, доктор Толби был один из тех вкрадчивых, смазливых франтов, которые полагают, будто женщины для того и созданы, чтобы ловить их на приманку лихо закрученных усов и пышной шевелюры. Всегда одетый с иголочки, с томным взглядом и галантным обращением, он неизменно покорял женское сердце, особенно если оно еще не постигло всей обманчивости внешнего лоска.
По обычаю всех прохиндеев средней руки он проявлял живейший интерес к рассказам пациенток о всяких пустяках, выражал восхищение глубиной их ума и обширностью интересов, хотя на самом деле ничего подобного не ощущал.
Физиономия его расплывалась в приветливой улыбке, а глаза впивались в лицо собеседницы, проверяя, принимают ли его напускной восторг и дружелюбие за чистую монету или нет.
Вид привыкшего к победам мужчины, его пустые, пошлые комплименты, блеск глаз и глянец свежевыбритых щек, какой-то особый, циничный шик мгновенно поражали воображение. Даже в движениях его жилистых, цепких рук пациентки видели изящество и грацию.
