Может, не надо, а, Костя? — взмолился я, — рабочий день кончился, пора домой. Поздно уже.
Меня жена ждет. Я уже два месяца раньше двенадцати не возвращаюсь.
Служба дни и ночи, — назидательно поднял Костя указательный палец. И достал из сейфа початую бутылку коньяку. Почали мы ее как раз позавчера. И я тогда поехал домой отсыпаться. Что из этого вышло, вы уже знаете.
Меня вызывал Генеральный, — сказал Меркулов, разливая коньяк.
Мы выпили, не чокаясь и без тоста.
И что он тебе сказал?
Костя достал из ящика стола припасенный загодя лимон и порезал его тонкими ломтиками.
В общем, так, Саша. Он дал неделю на раскрытие убийств Сереброва и Старевича.
Но это же нереально, Костя.
Меркулов пожал плечами.
А что я могу поделать? Завтра выступит Президент со своим еженедельным обращением по радио и скажет, что берет под личный контроль расследование.
Откуда это известно?
Что ты имеешь в виду? — не понял Меркулов. — Президент выступает с еженедельным обращением. То есть это происходит каждую неделю.
Нет. Откуда известно содержание будущего обращения?
Шефу звонил пресс-секретарь.
Ну, — махнул я рукой, — они дела Листьева, Меня, Холодова и все остальные тоже под личный контроль брали. И Президент, и премьер, и министр внутренних дел... И что? Помогло? Очень киллеры и организаторы убийств боятся этого «личного контроля». Им плевать на этот лич...
Ну хватит, — стукнул ладонью о стол Меркулов, — хватит юродствовать. Тоже привычку взял. В кабинете старшего по званию...
Извините, господин-товарищ государственный советник юстиции первого класса. Увлекся. Об одном прошу: на гауптвахту не сажайте.
Меркулов только фыркнул и разлил коньяк.
Саша, пойми. Это касается и тебя, и меня. В кои-то веки у нас появился приличный Генеральный прокурор. И чем дольше он тут продержится, тем лучше. Для нас лучше. И, прости за высокий стиль, для страны это тоже лучше.
В глубине души я не мог с ним не согласиться.
Мы выпили.
А между прочим, недельный срок не с неба взялся. Через неделю намечается отчет правительства у Президента. И наш шеф, к твоему сведению, будет отчитываться тоже. А если ему в Кремле похвастаться будет нечем, то не исключено, что он попадется под горячую руку и вылетит из своего кресла.
Да ну!
Ну да! И тогда один Аллах знает, кого нам сюда пришлют. На этот счет у меня самые пессимистические прогнозы. Что же мне, опять перед соседями краснеть, как при прошлом генеральном?!
От этого вывода я так и сел.
О чем речь, Меркулов? Чтобы спасти твой авторитет в глазах соседей, я и в огонь и в воду...
Ну ладно, ладно, кончай язвить, — сдвинул брови Меркулов, — имей в виду, я тоже беру это дело под личный контроль.
Вот это другое дело, — серьезно 'сказал я, — пусть меня обвиняют в отсутствии патриотизма, но тебе, Костя, я доверяю как-то больше.
На этот раз мы с ним чокнулись.
Значит, так, — Меркулов положил перед собой чистый лист бумаги взамен изрисованного, — давай соберем вместе наши соображения и выработаем круг основных версий. Выберем из них самую правдоподобную и...
Он поставил в углу листа цифру 1.
Костя, — сказал я, с сомнением глядя на эту цифру, — мне кажется, до версий еще далеко. Во всяком случае, пока мы не обладаем никакой информацией по поводу убитых. Ни об их связях, ни о том» чем они там в своих конторах занимались. В сущности, что нам известно? В один день застрелены два спортивных функционера — из одного оружия, предположительно одним и тем же человеком. На дачу этот убийца приехал на черном «Мерседесе-600», если, конечно, верить старику сторожу...
И тут я застыл с открытым ртом. Я вспомнил еще одну вчерашнюю деталь.
Ну! — нетерпеливо воскликнул Меркулов. — Что там у тебя в черепушке сварилось?
Слушай, а ведь Серебров со своим телохранителем тоже ехал в «мерседесе», и тоже в черном. Значит, еще одна сходная черта.
Меркулов покачал головой.
В Москве шестисотых «мерседесов» полно. И заметь, почти все они, как один, черные. То, что у Сереброва и убийцы Старевича, а также предположительно его собственного оказалась машина той же марки и цвета, думаю, чистая случайность.
Что-то много случайностей и совпадений...
Мы, конечно, отмели «мерседесы» в сторону. Трудно было предположить, что киллер вышел из машины у Лужников, забрался на чердак, застрелил оттуда Сереброва, потом спустился, спрятался, а когда уехала следственно-оперативная бригада, сел в «мерседес», поехал в Калчугу и застрелил Старевича. В нашей стране, конечно, всякое может быть, но до такой научной фантастики даже мы не дошли. И все-таки где-то в глубине своего мозга я поставил невидимую птичку...
В бутылке уже оставалось совсем на донышке. Меркулов вылил остатки коньяка в рюмки и задумчиво сказал:
Убийства, конечно, заказали люди, как-то связанные с доходами, которые контролировались Серебровым и Старевичем. А эти доходы, Саша, судя по сообщениям в прессе, просто огромные.
Это с чего же?
Турецкий, ты хотя бы время от времени берешь в руки газеты?
Не беру. И телевизор не смотрю. И радио не слушаю.
Как будто он не знает, что у меня времени на это не остается!
Надо следить за средствами массовой информации, — назидательно сказал Меркулов, — ив них иногда содержится разумное, доброе, вечное. Вот, например, в сегодняшних «Известиях» напечатали большую статью про спортивную мафию.
Я понял, Костя, откуда ты берешь все свои гениальные версии причин преступлений. Из газет.
Меркулов загадочно улыбнулся. Может, я хотя бы частично угадал? Впрочем, я хорошо знал, что в кабинет Меркулова регулярно поступали статистические отчеты обо всех преступлениях, совершаемых по всей матушке России. И Костя каким-то неведомым образом складирует их в своей голове. И не просто складирует, а еще и умеет извлечь нужные сведения в нужный момент. Прямо компьютер какой-то, а не мозг у него!
Вот посмотри, Саша. «Еще в конце 1993 года вышел указ о протекционистской политике Российской Федерации в области физической культуры и спорта. Он позволял фактически без таможенных пошлин импортировать и перепродавать любые товары, если выручка от этих операций пойдет на финансирование спортивных мероприятий, содержание стадионов, экипировку спортсменов и тому подобное. И сразу же, как грибы, стали расти спортивные и околоспортивные организации, фонды, федерации и так далее. Разумеется, в большинстве своем они занимались наиболее выгодным — экспортом табачных изделий и спиртных напитков. Во-первых, их ввоз по сравнению с другими группами товаров дает самые большие доходы, а во-вторых, если не платить налогов и акцизных сборов, прибыли поднимаются до фантастических сумм. Например, по непроверенным данным, за полтора года подобной деятельности Российский фонд спорта получил более двух миллиардов долларов чистой прибыли. Информацию о том, как были распределены эти деньги, нам предоставить отказались». — Меркулов поднял брови и отодвинул газету в сторону, чтобы посмотреть на мою реакцию.
Я вздохнул:
Слушай, Костя, я в свое время за школьную сборную по футболу играл. Как ты думаешь, меня возьмут в этот фонд?
Не смешно, — рявкнул Меркулов и снова уткнулся в газету. — «Разумеется, никого не волновало, что спортивные организации, которые прежде всего должны заботиться о здоровье граждан России, фактически занимаются противоположным делом. На развитие спорта шли ничтожные суммы, в то время как доходы росли день ото дня. Разумеется, огромными деньгами заинтересовалась мафия. Ее задачей было как можно быстрее взять под контроль всю деятельность фондов. По мнению некоторых экспертов, на сегодняшний день этот процесс в России практически завершен».
Он отложил газету.
Костя, ежу ясно, что и Старевич и Серебров распоряжались большими деньгами и из-за этого их и убили. Для этого не нужно быть семи пядей во лбу. Для меня важно знать, какие отношения с мафией были у Сереброва и Старевича.
Да, — согласился Меркулов.
Которые, между прочим, если судить по документам, отданным мне Быстровым, были в последнее время злейшими врагами.
Странно...
Что странно?
Все странно. То, что Быстров неожиданно проявил активность и в мгновение ока добыл эти документы. Странно, что жена Старевича ничего не знает об этих конфликтах, а если и знает, то не говорит.
Ты знаешь, Костя, мне сегодня показалось, что ей известно очень много важного. Но почему она не стала колоться?
Это как дважды два четыре, Саша. Если она знает, хотя бы гипотетически, конкурентов своего мужа...
Она мне сказала, что была в курсе его дел.
Тем более. Если она знает, но не говорит, то, по всей вероятности...
Он замолчал, внимательно разглядывая свои ногти.
