Ознакомительная версия.
Антон пожевал губами, растер усталые веки и повернулся к Базаяну:
— Скажите честно, Фрунзик Норикович, у вас есть миллион евро?
Тот смотрел на советника долго, как может смотреть кавказец, старающийся сделать все для того, чтоб не увидеть в собеседнике объект для кровной вражды.
— У меня есть больше. Но вы не это хотели спросить, да? Вы хотели поинтересоваться, когда я вложу миллион в дело, да? Боюсь испортить о себе мнение, но я его в дело уже вложил.
Сидельников прогнулся до спинки впереди стоящего сиденья, хотя оно располагалось ниже его колен, и посмотрел на зампредседателя взглядом, не требующим озвучивания вопроса.
— Я открыл в Екатеринбурге детскую школу футбола. Я вложил больше, чем миллион, в дело, советник Кряжин, чтобы не видеть вот этого, — и легенда футбола показал Копаеву на поле, где уже заканчивали свою тренировку игроки «Олимпа».
Показал, одернул воротник расстегнутой куртки, вынул из кармана пачку сигарет и щелкнул зажигалкой.
Сидельников недоуменно поморгал:
— А здесь разве можно курить?
— А почему нет? — до сих пор находясь под впечатлением собственных слов, обидчиво бросил Базаян. — Здесь все курят.
— Почему же не курили вы? — почти разъярясь, спросил капитан.
— Вижу — вы не курите, и сам не стал.
Ох уж эта кавказская вежливость.
— Я хотел бы поговорить с президентом клуба, — процедил Кряжин, вытягивая из кармана сигарету.
В начале шестого вечера, когда на Екатеринбург опустились сумерки, Чубасов снова вызвал к себе Шульгина. Он мог контролировать ситуацию и без зама, но мудрый руководитель всегда оставит про запас шанс отойти от дел, оставшись не при них. Генерал-майор человек настырный, не без гордыни, а потому землю пахать будет и убийц Крыльникова искать станет. Мотивация для этого велика — кресло первого заместителя было свободно. Но, когда начнется подведение итогов этого мероприятия у министра, перед собой всегда можно поставить Шульгина. Все зависит от итогов расследования. Если дело выгорит, то первым благодарность от министра получит, конечно, Чубасов. Если провалится — можно вывести из строя Шульгина и сообщить министру, кто руководил сыском убийц уважаемого в правоохранительных органах полицейского.
Быть в курсе развивающихся событий мудрому руководителю нужно всегда. Первый день прошел скомканно, определенную ложку нервозности в бочку ледяного спокойствия внес следователь из Генпрокуратуры, и теперь хотелось, чтобы закончился этот день хорошо, дабы так и началось завтрашнее утро.
Шульгин прибыл, как всегда, начисто выбритый, хорошо пахнущий, в отутюженном мундире. Не замечать такие мелочи руководители не могут и всегда отдают дань этому проявлению уважения к старшим по должности и званию. Прибыл Шульгин не с пустыми руками. В кабинет Чубасова просто так заходить глупо. С кем поговорить, генерал-лейтенант найдет и без присутствия подчиненных. Под мышкой генерал-майора блестела лакировкой кожзаменителя папка, по толщине которой можно было догадываться, что без дел Шульгин в кабинете не сидит.
Кивнув на стул, Чубасов коротко спросил:
— Ну?
В контексте сложившейся обстановки иного вопроса не требовалось, и, если говорить более точно, вообще не требовалось никаких вопросов, а потому короткий звук, раздавшийся из уст начальника, Шульгин воспринял как тревожное ожидание неизвестного.
— Старший группы, введенной в бригаду Кряжина, выходил на связь трижды. В тринадцать часов он доложил, что знакомство состоялось. Отношение следователя к ним он расценивает как осторожное, но не подозрительное…
— Кто бы думал иначе, — перебил, чиркая спичкой, генерал. — Класть палец ему в рот нужно очень внимательно. На лице одно, а говорит другое.
— Вторично капитан позвонил в половине третьего. Сообщил, что Кряжин направил всех троих на поиски крупье по прозвищу Туз, назначив старшим не его, а Марченко.
— Вот лиса! — ядовито усмехнулся Чубасов. Восхищаться было чему. При знакомстве капитан, человек Шульгина, был представлен следователю Генпрокуратуры как старший группы. А Кряжин, обязывая эту группу выполнением своего отдельного поручения, воспользовался своим правом руководителя следственной бригады и старшим назначил другого и, как сейчас выясняется, самого посредственного из двоих оставшихся. Таким образом, теперь советник будет разговаривать только с ним, и на подготовку его к этим разговорам у человека Шульгина будет уходить драгоценное время. — Он нас расколол, что ли?
— Не думаю, — возразил Шульгин. — Кряжин вел так себя изначально. Ему нужен был Сидельников из МУРа, и больше никто. Его неприятие нашей группы — не главный принцип недоверчивости Кряжина. Тревожит другое. У меня сложилось впечатление, что он пытается провести всех вокруг. Просит дела следственной группы Крыльникова по «Олимпу», после чего нам следует догадаться, что он тут же начнет составлять разговоры с кем-то из них, а сам исчезает.
— Как это — исчезает??
Никто не знает, где он. Но последний раз его видели в аэропорту.
— Странно.
Сразу после беседы с президентом «Олимпа», из которой Антон почерпнул много нового и интересного — все больше о ходе расследования бригадой Крыльникова, он усадил за руль Сидельникова, а сам вынул из кармана цифровой диктофон и перевел разговор на начало. Дорога до улицы Громова предстояла неблизкая, а в условиях плохой видимости и часа пик просто длительная. Как бы то ни было, прослушать полтора часа разговора за сорок минут езды успеть было можно. Советник помнил разговор хорошо, а потому мог легко убрать свои ненужные для анализа паузы «по Станиславскому» и «прокачки», которые порою занимали довольно длительное время. Все, что он хотел узнать, он узнал. После общения с Базаяном ему не нужны были уверения президента клуба, что следаки Крыльникова беспредельничали или, наоборот, во все вникли, но ничего криминального не обнаружили.
Все, что Антону было нужно, это констатация самого факта своего приезда в клуб. Не сегодня, так завтра ему придется повторять всю работу группы полковника, начиная с нуля. Одно, когда дело листает полиция, хотя бы и в лице замначальника ГУВД, и совсем другое, когда этим занимается старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры страны. Пусть засуетятся. Вдруг в этом законопослушном стане есть человечек, которой что-то знает да позвонить хочет?
Копаев слушал свой разговор с президентом клуба «Олимп», закрыв глаза и играя пальцами по седушке.
«… — Что-то я не пойму вас, Артур Олегович. То вы говорите, что стеснены в финансах, то рассказываете об удачной сделке с «Бока Хуниорс», откуда выкупили Анолсо, за которого заплатили миллион евро. Это как же тогда должен быть стеснен в средствах «Уралмаш», занявший последнюю строчку в турнирной таблице и из легионеров имеющий лишь белоруса Томашенко?
— Понятия не имею. Сделки команд и приобретение ими футболистов — тайна за семью печатями. Но вы в курсе событий, Иван Дмитриевич… Знаете итоги чемпионата.
— Это меня Фрунзик Норикович Базаян просветил. А «Бока Хуниорс»… Я все хотел спросить — это в чьем чемпионате клуб выступает? В бразильском?
— В Аргентине. Неоднократный чемпион страны.
— Да, да, да… Родина Ивицы Олича из «Торпедо».
— Да как вам сказать, Иван Дмитриевич… Родина Олича — Югославия. И он как бы не в «Торпедо»… Так что вас конкретно интересует?
— Пока ничего. Так, дай, думаю, заеду, поговорю. За разговором, знаете, время быстро летит. Устал я очень.
— Сочувствую… А что, материалы Крыльникова по проверке клуба утрачены? Иван Дмитриевич, мы две недели как на пороховой бочке жили, а сейчас выясняется, что все начинается сначала?
— Ну, если я не найду материалов, тогда да, с самого начала.
— А что за материалы? Сборник постановлений его трех следователей? Вы поймите, советник, из-за этой экспансии правоохранительных органов подрывается не только реноме клуба, но и тренировочный процесс! Вы понимаете?
— На какой из вопросов отвечать первым? Пожалуй, с последнего. Так вот, я понимаю. Второе. Не могу понять, как расследование может мешать тренировочному процессу, если никто не допрашивал ранее и не собирается это делать сейчас тренеров и состав? Далее… Это не сборник постановлений трех следователей. Ну и, наконец, последнее. Что это за материалы, я вам сказать, конечно, не могу.
— Я могу надеяться, Иван Николаевич…
— Иван Дмитриевич.
— Ах простите!.. Что в прессу поступит минимум информации — можно надеяться? Вы поймите… Сначала полиция искала, сейчас Генпрокуратура что-то ищет… Никто ничего не находит, однако у всех складывается мнение, что все идет по устрашающей. Так и до падения рейтинга недалеко.
Ознакомительная версия.
