– Опять ты за свое! – Зусов стукнул кулаком по столу, хрустальная недопитая рюмка подскочила, перевернулась, вылив на кружевную салфетку прозрачную лужицу. – Не умничай, умник! Накажу! Будешь делать, что я сказал, и стараться изо всех сил, уяснил?! Всю ночь будешь шуршать бумажками и думать, скрипеть мозгами! А до того наедешь на полкана, начальника милиции. Когда станешь у него дела забирать, сделай так, чтоб он обоссался, нагони страху, понтуйся по полной программе, будто и впрямь ты супер-мупер из первопрестольной. А к вечеру зарули с телкой в ресторан при гостинице. Этот кабак самый центровой в Никоновске. В ресторан пойдете без Петьки и устроите там показательные выступления с битьем посуды и мордобоем. Вопросы есть?!
– Есть! – как ученица на уроке, примерная старшеклассница-отличница, Евгения поднялась со стула, вытянулась в струнку. – Я отвечаю за безопасность Игоря Александровича. Дебош в ресторане значительно осложнит мою задачу. Минувшей ночью мы с Игорем все обговорили: для непосвященных я при нем этакая дурочка с переулочка, не то секретарша, не то любовница, или и то и другое вместе. Я таскаюсь за ним хвостиком, он обращается со мной, как с дорогой, глупой шлюшкой, и никто не ожидает от меня активных ответных действий. Показательные выступления в ресторане неизбежно вынудят меня проявить себя как...
– Достаточно! Сядь, дочка. Твои проблемы никого не колышат. Мне нужно, чтоб Самурай навел в кабаке шороха, и он это сделает! Загоношится, а ты, дочка, подключишься, усекла? В кабаке бухают хачики да гурзошники, народец болтливый, и уже завтра к утру КАЖДЫЙ, кто туг на ухо и не слыхал покамест про столичную заезжую штучку, от нацменов узнает о появлении в городе Самурая. – Зусов поднял с салфетки перевернутую рюмку, налил себе водки из пузатой литровой бутылки, выпил залпом. – Уах-х! Хорошо пошла, мамочка!.. Умник, в кабаке вечером ты обязан волыну под мышкой засветить, а ты, дочка, по крайняку, двух хачей в больницу отправишь... Сядь, дочка, я ж велел тебе садиться, чего стоишь? Сиди, кушай, хошь, водочки хлебни для храбрости.
– На работе не пью, – Евгения опустилась на стул. – Двоих-троих отправить в лазарет для меня не проблема, однако никто не застрахован от случайностей. Я могу поскользнуться на маринованном помидоре... и тогда...
– Не боись, дочка! Такая ладная телка и, как мне доложили, опасная, что твоя Никита из телевизора, и нате – боится. Ты, доча, и ты, Игореха, застрахованы от всех случайностей! Петька вам рации выдал? Вижу, выдал. Придете в кабак, положите рации на своем столике, и нашенские, местные, в момент просекут, что вы оба под моей крышей. Хачики тоже все в момент просекут, и тебе, Самурай, еще предстоит решить проблему, как их на махач раскочегарить. А на всякий случай, для полной страховки, помните оба – за вами постоянно наблюдают мои людишки, самые верные и опытные. Негласно, обратите внимание, наблюдают, стерегут, можно сказать... Не сочтите за труд, гостюшки дорогие, повертите башкой и запомните хорошенечко всех, кто сейчас сидит за столом. Здесь собравшиеся знают вашу подноготную, для остальных, и моих, и чужих, ты, Игоречик, в натуре, Самурай, а ты, телка, евонная боевая шлюшка-подружка... Амба, господа! Разрешите откланяться. Дела-с. Докушивайте без меня.
Иван Андреевич покинул хозяйское место за столом, утирая губы салфеткой, пошел к дверям возле камина. Перед тем как выйти из комнаты-столовой, замедлил шаг, обернулся:
– Самурай, ты связывайся со мной, если что, не тушуйся. При любых раскладах, завтра поутру жду тебя к завтраку, покалякать за жизнь. Старайся, умник, работай.
Зусов вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. «Докушивали» молча. Словно случайные люди, нечаянно оказавшиеся за одним столом. Кабы не тревожные мысли, Игоря непременно стеснила бы гнетущая тишина, разбавленная тихим позвякиванием вилок и периодическим звоном стекла о стекло.
«Маразм! Дурость. Идиотизм. Дешевый фарс, бездарная пьеска, – размышлял Игорь, автоматически жуя и глотая, машинально набивая пустой, голодный желудок. – Черт возьми, я, идиот, кукла ряженая, даже и не думал, КАК я стану разбираться в зусовских проблемах! Некогда было трезво и здраво все обдумать, вихрь трансформаций и деньги вскружили голову... Боже, какая глупость. Милицейские протоколы, допросы, я же в этом ни фига не смыслю!.. А чего я ожидал? Чего?!. А черт меня знает!..»
В больнице Самурая ждали. Стоило Игорю перешагнуть порог лечебного учреждения, как к нему подбежала симпатичная медсестричка и, смущаясь, сбиваясь на каждом слове, принялась объяснять, в каком кабинете столичного гастролера с нетерпением ожидают врачи. Петр остался дежурить у больничного подъезда, Евгения тенью устремилась вслед за Игорем в недра пропахших лекарствами помещений. Перевязка длилась аж целый час. Двое эскулапов с невероятной осторожностью разматывали старые бинты, с неподдельной заботой обрабатывали ранку и с трепетом накладывали свежую повязку. Михайлову пришлось снять пиджак вместе с рубашкой. И кобуру-дубль также пришлось снимать. Доктора и медсестричка изо всех сил старались не замечать кобуру и бронежилет, до поры спрятавшийся под рубашкой, а Игорь думал, раздеваясь, о том, что Зусов изрядно переборщил, требуя пренепременно «засветить волыну» вечером в ресторане, и так, без лишней «засветки», медики разнесут по городу слух о вооруженном до зубов пациенте. Повторная демонстрация огнестрельной мощи уже перебор, но, как говорится – кто платит оркестру, тот и заказывает музыку. Зусов повелел, придется подчиниться.
Игнорируя протесты медиков, Михайлов сунул в кармашек врачам по пятьдесят баксов, медсестре – двадцатник. Медсестричка не выдержала и, отчаянно заикаясь, спросила у Игоря, почему перевязку не произвел личный врач Зусова. Михайлова ее вопрос рассмешил. О да! Его близкие взаимоотношения с Зусовым известны всему городу, и нюансы этих взаимоотношений волнуют горожан, словно перипетии мексиканского телесериала. Забавно и смешно в одночасье почувствовать себя «первым парнем на деревне», объектом сплетен и пересудов. Игорь ничего не ответил медсестричке. Потрепал ее по щеке, улыбнулся уголком губ и ушел, не попрощавшись.
От здания больницы до здания милиции гораздо быстрее было бы пройти пешком, напрямик, через стежки-дорожки, но топать пешком Самураю не по рангу. Поехали на машине, по асфальту. Попетляли, выехали на центральную площадь, проехали гостиницу, остановились возле оплота местного правопорядка. Петя вошел в оплот первым, перекинулся парой фраз с дежурным сержантом, обернулся к Игорю, вежливо предложил проследовать за ним на второй этаж, к кабинету начальника, учтиво предложил Евгении присесть на один из ряда стульев возле начальственных двустворчатых дверей, постучался, приоткрыл дверную створку, засунул голову в щель и что-то сказал высокому милицейскому начальнику и, будто швейцар, распахнул перед Михайловым двери.
Игорь вошел в кабинет. Обстановка стандартно-казенная. Письменный стол внушительных размеров. Вмурованный в стену сейф. Холодильник «ЗИЛ» в углу. Фикус на подоконнике, на стене портрет Путина.
– Здравия желаю, – грузный мужчина лет пятидесяти в милицейской форме встал с вертящегося дерматинового кресла, обошел письменный стол, протянул руку с открытой ладонью. – Полковник Вычипало.
– Михайлов, Игорь Александрович. – Игорь коснулся вялыми пальцами здоровой руки протянутой ладони, изобразив тот тип рукопожатия, которым его, поденного рабочего, обычно награждали напоследок довольные произведенным евроремонтом владельцы многометровых квартир в центре Москвы.
– Присядете? – полковник убрал протянутую руку, нервно тряхнув кистью, как будто прикосновение Игоря запачкало ему ладонь.
– Некогда рассиживаться, полковник. Попрошу выдать полагающиеся документы побыстрее. Душно в вашей конуре, хочется побыстрее на воздух.
– Вообще-то вам ничего не полагается выдавать, Игорь Са...
– Короче, полковник! Время – деньги, я жду.
Не двинувшись с места, полковник Вычипало посмотрел на Игоря долгим тяжелым взглядом. Оглядел с ног до головы, заглянул в глаза. Со значительным внутренним усилием Михайлов выдержал его взгляд, сохранил на лице чуть заметную презрительную ухмылочку.
Неожиданно полковник улыбнулся. Вполне искренне и доброжелательно.
– Игорь Саныч, а ведь я вас по телевизору видел, в среду, по первому каналу. В программе про милицию вы в первом ряду сидели, вас часто и крупно показывали.
– Это совсем не значит, что я дружу с милицией, полковник. Та программа была не только про ментов, но и про частный сыск.
– Понятно... – полковник, шумно вздохнув, повернулся к Игорю серой широкой спиной и, взяв со столешницы связку ключей, направился к сейфу. – Из области комиссия приехала, мэрию трясут, к нам заглядывают, а я нарушаю все должностные инструкции, выдавая вам ксерокопии материалов следствия. Кто сверху узнает, сяду лет на пять, самое малое.
