капроновые шляпы и очки. Эта процедура привела Гусева в волнение. Он, видимо, начал догадываться, что она означает. А когда вышел Мохов и стал внимательно рассматривать сидящих мужчин, он побледнел и опустил голову.
— Сидеть прямо, — сказал Сазонов. — Голову опускать нельзя.
Гусев поднял голову, глядя в сторону. Мохов его опознал за того мужчину, который продавал самогон. Опознали его и другие парни.
После этого в доме Гусева был произведен обыск. Нашли самогонный аппарат, три пластмассовые канистры с самогоном, светлую капроновую шляпу, светлый пиджак, деньги — около тысячи рублей. В сарае, где находился самогонный аппарат, обнаружили также трехлитровую стеклянную банку с темной жидкостью с густым запахом табака. В автомашине «Москвич», стоявшей в гараже, была найдена пустая светлая пластмассовая канистра с остатками жидкости, пахнущей самогоном.
После этого были проведены очные ставки Гусева с парнями. Те подтвердили, что именно он продавал им самогон. Гусев тоже не отрицал этого.
— Ну и что? — сказал он. — Да, я продавал. А если у государства не купишь, а людям хочется? Что я, обокрал кого, убил? Они сами добровольно покупали и просили еще привезти. Путь государство обеспечивает. Пусть экономически вытесняет частника, как сейчас говорят по телевизору.
— Заниматься самогоноварением запрещено законом, — сказал Сазонов. — За это установлена ответственность, вплоть до уголовной.
Гусев махнул рукой.
— Запрещали раньше торговать цветами, овощами, фруктами. Для запрета много ума не надо. А надо дело организовать. На Руси никогда не считалось грехом пропустить чарочку. А сейчас попробуй это сделать… Настоишься в очереди. Правильно это?
Сазонов молча смотрел на Гусева.
— Вы совсем не то говорите, — сказал Сазонов. — Во-первых, никогда не запрещали торговать цветами и овощами.
Гусев иронически хмыкнул.
— Не запрещали… А как гоняли старушек, которые продавали на улице. А облавы, обыски, которые устраивали на дорогах при выезде в город…
— Это была борьба со спекуляцией…
— Спекуляцией. Со своего огорода. Вы этого не знаете, а я на себе испытал. Сейчас-то разрешили эту, как вы говорите, спекуляцию. Торгуй. Только отбили у людей охоту, запугали.
— У вас отбили? — Гусев недружелюбно посмотрел на Сазонова, но ничего не ответил, отвернулся. — Вы теперь перешли на торговлю самогоном. Доходное дело. — Гусев молчал, глядя в окно. — Алкоголь — это не продукт питания, необходимый ежедневно. Он причиняет зло обществу, отдельным людям. Зло, которое вы совершили, заключается не только в том, что напоили парней. В результате произошла драка, испорчено людям настроение, сорвано культурное мероприятие, нарушен общественный порядок. У одного парня сломана рука, многим причинены телесные повреждения…
— Умного человека никакое вино не испортит. А дурак, он и трезвый, и пьяный дурак. Ему пить нельзя, — перебил Сазонова Гусев.
— До вашего зелья они все вели себя нормально. Так было бы и до конца, если б не появились вы, — сказал Сазонов.
— Все сразу, как только выпили, бросились в драку? — спросил с вызовом в голосе Гусев. — Один, наверное, нашелся дурак. В семье не без урода. Но зато другим было хорошо. Стаканчик настроение поднимает. И сразу все вокруг становится прекрасным. Для чего же люди выпивают?
— От вашего напитка они чуть не умерли, отравились.
— Вот этого не надо, не надо. Напиток у меня чистый. Все сделано, как надо. И из собственных яблок. Со своего сада. И из своей картошки. Пить надо уметь.
— Насколько он чистый, мы еще проверим, — сказал Сазонов, — и поговорим попозже. — Гусев бросил быстрый взгляд на Сазонова, но ничего не ответил.
Последующим расследованием было установлено, что Гусев торговал самогоном не только в деревнях, доставляя его туда на автомашине, но и продавал на автостраде проезжающим водителям, создавая тем самым условия для аварий. Экспертиза дала заключение, что в самогоне, который Гусев продавал около танцплощадки, содержался настой табака. По-видимому, Гусев добавлял его в самогон. В результате у молодых людей, выпивших этот самогон, наступило отравление, которое могло сопровождаться потерей сознания.
— Это очень серьезное дело, — сказал эксперт Сазонову. — Такое отравление может привести и к смертельному исходу. В данном случае все обошлось потому, что парни молодые и физически здоровые, выпили самогон в сравнительно небольших дозах и после еды. Кроме того, своевременно были приняты необходимые профилактические меры.
При очередной встрече с Гусевым Сазонов все это сказал ему. Тот спокойно выслушал.
— Ерунда все это, — сказал он. — Люди курят табак, никотин сразу в кровь поступает, и ничего. Никто не умер. А в желудке все рассосется. Зато с табачком крепость у самогона повышается. И он чище становится. Табак все в нем убивает, любую грязь. По себе знаю. Так что не надо меня пугать.
— Самогон с настоем табака — ядовитый напиток. Такое заключение дала экспертиза. В нем никотин. Кроме того, он содержит сивушные масла. И то и другое — яд. Так что вы поили молодых людей опасным для жизни зельем. При этом делали это, как видно из ваших высказываний, сознательно. Поэтому ваши действия содержат признаки еще одного преступления — покушение на убийство.
— Чего? — спросил Гусев. — Какого убийства? Никакого убийства. Вы что? Кого я убил?
— К счастью, не убили. Но могли лишить жизни многих. А продажа самогона водителям? Это тоже создание условий для аварий, и, возможно, со смертельным исходом.
— Умный за рулем пить не будет. А дураку ничем не поможешь.
— Сами себя, Гусев, вы посадили на скамью подсудимых. Зачем вам это было надо? Чего вам не хватало? Живете вдвоем с женой, оба работаете.
Гусев молча, потемневшим взглядом смотрел на Сазонова.
— Дочь у меня. В городе, в институте. Сам рос во время войны, в послевоенную голодуху. Хотелось, чтобы у нее все было, как надо.
— А результат? Теперь у нее отец — преступник.
От этих слов Гусев дрогнул. У него словно что-то сломалось внутри. Он как-то сник. Лицо приобрело жалкое выражение. Казалось, он заплачет. Гусев отвернулся и молча стал смотреть в окно…
От колхоза Сазонов получил письменное ходатайство о передаче Дронова и Мохова на перевоспитание коллективу. В ходатайстве указывалось, что раньше они никогда не совершали хулиганских или других противоправных действий. Происшедшее — результат алкогольного опьянения и отравления. Дронов и Мохов дали коллективу слово, что больше никогда подобного с ними не случится. Данное ходатайство Сазонов приобщил к уголовному делу, которое после окончания расследования было направлено в суд. Вскоре оно было рассмотрено. Дронова и Мохова приговорили к условной мере наказания и передали на перевоспитание коллективу колхоза, Гусева — к лишению свободы.
От Комитета народного контроля трикотажного объединения к нам поступил материал о приписках в раскройно-швейном
