И Федору ничего не оставалось, как тоже помахать ей в ответ. Сейчас, когда неприятные минуты ожидания между жизнью и смертью, остались позади вместе с теми двумя незадачливыми киллерами, захотелось просто рассмеяться. Рассмеяться судьбе назло. Везение и невезение – понятия относительные. Пусть ему сейчас не повезло с этой девчонкой, зато он остался жив. А обо всем происшедшим с ним, стоит поразмыслить. Если эта троица увязалась за ним от самой Москвы, получается, что они следили за ним. Жаль, не удалось выяснить у девчонки, кто они такие. И по чьей милости подняли руку на него. Кто-то о нем беспокоится. На этот счет у Федора появилось устойчивое предчувствие, что встреча с ними была у него не последняя. И если такое, в самом деле, повторится, то разговор уже будет иной. По крайней мере, с этой красоткой. А пока, пусть она порадуется, как ловко провела мента. Повезло ей, дурехе. Небось, радуется, забывая о том, что везение не бывает частым. И блондинке не мешало бы задуматься об этом.
* * *
Идею майора Туманова, поехать в Тулу, Грек с самого начала не разделял. Хлопотно это, да и не ближний свет. Да плюс ко всему, поездка эта может оказаться весьма и весьма неудачной.
– Да ты пойми, – горячо отстаивал Федор свою точку зрения, – человек родился там. Жил, можно сказать всю жизнь. Там у него могли остаться какие-то корни. А тут что? Тут его никто толком и не знает. Тихо жил. И тихо умер.
– У него и там родных нету, – не сдавался Грек.
– А бывшая жена? – решил поддержать майора лейтенант Ваняшин.
– А что жена? Жена умерла давно. Он и переехал сюда, – настаивал на своем Грек. – Ты, Николаич, просто время потеряешь и все. Говорю тебе, разгадку этого убийства надо искать здесь, в столице. Точно тебе говорю.
За короткий период было отработано и проверено несколько версий случившегося. И ни одна из них, по мнению сыщиков, не была единственно верной. И в тоже время, оперативники понимали, что-то за этим убийством кроется. Ни с того, ни с сего не будут стрелять в голову разрывной пулей. Тот, кто стрелял, очень хотел уложить Молчанова. И свою работу выполнил качественно. Проявив максимум усердия.
– Надо ехать. Уверен, только тогда для нас кое-что прояснится, – сказал Федор, припоминая недавний разговор в его кабинете. Тогда Грек был иного мнения. А сейчас просто опасался, что майор пошлет в Тулу его. Но Федор не послал, ни его, ни Ваняшина. А сам Грек набиваться не стал. Под натиском веских аргументов Туманова, уступил.
– Ладно, – заявил капитан, посчитав, что отговаривать Туманова, себе дороже встанет. – Идея твоя. Езжай. Если что звони, мы с Лехой приедем.
Федор на это ответил, что обойдется без них. В конце концов, капитан прав. Идея действительно принадлежит Федору. Поэтому и ехать майор решил сам.
– А вы в мое отсутствие подежурьте в квартире убитого. Может, тот ночной визитер соблаговолит заявиться туда опять. Если кто будет звонить, телефонную трубку не снимайте. Потом прослушайте запись на автоответчике. Неплохо было бы, если б вы того супчика повязали там, – сказал майор.
– Неплохо бы, – согласился Грек. Не хотелось вспоминать, как в тот раз все нелепо получилось. Но в этот раз такого не повторится. Ведь они вдвоем с Ваняшиным. А этот медведь не подведет. У него один кулак, как у того гада башка.
– Устроим там засаду. Ну, если он, гад, придет, – Грек сжал кулак и посмотрел на Леху Ваняшина. Но на лице лейтенанта не заметил никаких эмоций.
Федор выехал пораньше утром, чтобы к вечеру уже вернуться назад в Москву. Адрес, по которому Молчанов жил ранее до приезда в Москву, имелся в паспорте. Но сначала Туманов наведался на завод, где когда-то работал Молчанов. Надеялся, там удастся что-то разузнать об убитом.
С кем Федор не встречался, все отзывались о погибшем Молчанове только с положительной стороны. Это Туманова даже стало злить. Выходила какая-то нелепица. Получалось, что погибший был весьма положительным человеком. И этот положительный человек столько лет прожил в Туле, и ничего. А вот переехал в Москву, и погиб от руки киллера. Причем, как выяснилось, жили Молчановы довольно неплохо. Свой дом на окраине города. Небольшой садик, огородик. Одним словом имелось все необходимое, чтобы вместе с женой встретить тихую спокойную старость. Вот только детей у них не было. Но это нисколько не отчуждало супругов и, по словам соседей между ними никогда не происходило скандалов.
Федора начинало воротить от лестных высказываний, на которые не скупились соседи. Получалась вообще какая-то чушь. Этот Молчанов был самым, что ни на есть тихоней. За свою жизнь, никого не обидел, не нагрубил. В такое верилось с трудом. Уж слишком идиальным выходил погибший. Но все, с кем Федору удалось переговорить, в один голос уверяли его в этом. «Черт знает что такое, – думал Туманов, – не человек, а эталон какой-то. Интересно, за что же все-таки эталону раскроили голову». На этот вопрос Федору никто не мог дать исчерпывающего ответа.
И Федор уже сожалел о том, что уезжать ему назад предстоит ни с чем. В местном райотделе, участковый, обслуживающий улицу, на которой жили Молчановы, тоже ничего существенного не сказал, не считая наводки на дальнюю родственницу по линии жены. У самого Молчанова никого из родни не осталось.
– Она на этой же улице живет. В самом конце. Хотите, сходите, переговорите с ней. Может, какие фотографии остались, – посоветовал участковый.
Федору показалось, что седой капитан, уставший от своих забот, просто не хочет возиться со столичным опером, потому и отсылает его к восьмидесятилетней бабке, которая, небось, уже начала подзабывать свое собственное имя. И если действительно это так, то, что она тогда может поведать про Молчанова. Но что не раз отличало упрямого майора от других оперов, это настырность, переходящая в фанатичное упрямство, с каким Федор брался за дела. Сыграла она свою роль и сейчас.
Туманов не поленился наведаться к старухе, хотя от этой беготни, чувствовал себя чертовски усталым. Старуха сидела за столом, а на коленях у нее развалилась большая пушистая кошка. Дремала и мурлыкала. И слушая убаюкивающий голос бабуси, Федор стал отчаянно бороться с дремотой. Голос старухи сливался с мурлыканьем кошки. Глаза так и закрывались. Казалось еще немного, и майор уронит тяжелую голову на стол. И вдруг до него эхом дошел голос старухи, который сразу вывел Туманова из дремотного состояния.
– Мы-то, Витьку, рыжим всегда дразнили. А он и не обижался, – как бы нараспев произнесла старуха. А Федор встряхнулся, прогоняя дремоту.
– А почему, рыжим? – спросил он, припоминая, что убитый Молчанов никак под эту кличку не подходил. Волосы у него были черными с едва проступавшей сединой. «Причем же здесь, рыжий? Бабуся выжила из ума», – подумал Федор, повнимательней приглядываясь к старухе. Может так статься, что они битый час ведут разговор о двух разных людях.
Но, несмотря на почтенный возраст, бабуся отнюдь не выглядела умалишенной. Во всем, проявляя завидную сдержанность, проявила ее и в общении с Тумановым. Сказала только:
– А как же. Ведь он – рыжий. Рыжий и есть, рыжий. Потому и дразнили его.
– Простите, кто рыжий? – на всякий случай переспросил Федор. Может, старуха не так поняла его.
– Да Витька Молчанов, рыжий. Его и жена в шутку рыжим называла.
– Погодите, как рыжий?
– А как бывают рыжие? Рыжие волосы. Веснушки на лице. Потому и рыжий он. Вы что же и рыжих никогда не видали, – старуха, кажется, начинала терять терпение. Неужели там в Москве, все милиционеры такие тупоголовые как этот. Насмехается он что ли над старухой.
А Федор и в самом деле улыбнулся. Кажется, бабуся все – таки немного выжила из ума. Путает что-то. И Туманов решил немедленно переспросить. Ведь не просто так ехал за столько километров.
– А вы ничего не путаете насчет рыжего? – спросил Федор. Старуха повела себя сдержанно, постаралась не заметить его насмешки. Или отнеслась к ней все с той сдержанностью, которую держала в себе, как нечто особенное. Но бабуся знала себе цену и чтобы развеять сомнения московского милиционера, встала, согнав с колен кошку, пошла к шкафу, достала альбом с фотографиями в потертой обложке. Вернулась и, положив альбом перед Тумановым, раскрыла его.
– Вот он, Витька-то Молчанов, – указала она скрюченным пальцем на цветную фотографию, на которой была запечатлена русоволосая женщина лет сорока, а рядом с ней рыжеволосый мужчина. На его лице отчетливо проступали веснушки, о которых Федору только что так настойчиво толковала старуха. Теперь на ее лице отобразилась хитрая улыбка. Она как бы говорила, ну что, кто кому из нас голову дурачит? И выходило, что дурачит, именно, он, майор Федор Туманов. Потому что не поверил ей сразу.
С минуту Туманов молча разглядывал черты лица рыжеволосого, свыкаясь с мыслью, что здесь что-то не так. Тот мужчина, убитый возле ресторана и этот рыжий на фотографии, не имели ничего общего. Поэтому Федор не удержался от вопроса.
