Козырь на внутренних весах взвесил искренность его слов. Пятьдесят на пятьдесят. Что ж, это нормально. Если искренности меньше, значит, нет уважения, а это очень серьезный признак. Если она зашкаливает, это еще хуже: значит, усыпляют бдительность, а на самом деле замышляют что-то против. А так все в норме.
— Слышь, Василий, у нас тут клоуны молодые объявились, — сказал Штурман, садясь рядом с шефом, — На коммерсов наезжать стали, с блядей откат требовать…
Коммерсант Буланов поднял бровь:
— А кто у них главный?
— Да никто, и звать никак! — Штурман пожал плечами. — Какой-то Гордеев. Кликуху себе придумал дурацкую — Резак! Даже то не понимает, что погоняло делами зарабатывается! И под Резака надо человек десять резануть!
— Перетерли[4] с ним? Что он шепчет?
Штурман усмехнулся.
— Хотят, типа, своей бригадой работать…
— На моей земле?! — вскинулся Козырь. — Совсем оборзели, щенки поганые! Как появятся где — глушите битами до полусмерти! А сейчас плесни мне пивка…
Негромко работал подвешенный к потолку телевизор. Шел какой-то голливудский боевик со взрывами и стрельбой. Автоматные очереди и картечные заряды разбивали вдребезги стены хрупких американских домов. Могучий Шварценеггер как всегда крошил многочисленных врагов в капусту, как голыми руками, так и подручными предметами или оружием.
— Брось или умрешь! — убедительно рявкал он и тут же стрелял, разворачивая противнику живот.
Волкодав, лениво потягивая пиво, не сводил глаз с экрана. Он всегда объяснял, что смотрит боевики для работы: изучает покушения, нападения, убийства и способы защиты от них. Кое-что он действительно выдернул у заморских сценаристов: кейс со спрятанным автоматом и раскладной бронещит были поставлены на защиту жизни Козыря.
— А чего без баб? Зовите, а то скучно, — распорядился Козырь, и его команда была мгновенно выполнена.
— Наливаем!
Через минуту обстановка кардинально изменилась.
Штурман небрежно обнимал платиновую блондинку, которая, судя по корням волос, была обычной шатенкой. Огромный бюст ее явно имел силиконовую начинку. Красавица жадно уплетала за обе щеки шашлык из осетрины.
Буланов сидел между Волкодавом и еще одной блондинкой, выкрашенной более качественно. У нее силикон был закачан в губы, причем в избытке — теперь губы занимали половину лица, и она была похожа на рыбу. Впрочем, такое уродство никого не смущало и даже помогало ей в работе. Козырь опрокинул рюмку водки, плеснул в чистый фужер прохладного пива, залпом выпил.
В зал вошла Полина и, заметив, что места рядом с Козырем заняты, обиженно опустилась по правую руку от Штурмана.
— Хочешь мою попробовать, Козырь? — демонстрировал преданность и заботу Штурман, похлопывая голодную блондинку по плечу, как торговец лошадьми похлопывает по крупу выставленную на продажу кобылицу. — Классная телка. Старательная.
— Не сейчас, — Буланов взял кусок леща, разорвал пополам и умело выел желтую, крошащуюся икру.
— Или вон ту, губастую, — не унимался Штурман. — Она знаешь как минет делает!
— Да не хочу я ничего, — раздраженно ответил шеф. — У тебя одно на уме! Лучше бы водки налил!
— Это запросто, — перегнувшись через стол, Штурман плеснул начальнику «Гжелки».
— Ну, давайте, за приятный отдых! — предложил Козырь, и все послушно выпили.
— Гляньте на Умного, — засмеялся Фокин. — Он сразу три дела делает!
Умный смотрел телевизор и активно налегал на свой излюбленный салат из кальмаров, не обращая внимания ни на что происходящее вокруг. Пухленькая невысокая девушка с черными короткострижеными волосами, нырнув ему под руку, облизывала густо покрытую волосами грудь. На остальных присутствующих она не обращала внимания. Язык у нее был покрыт белым налетом.
Козырь тоже захохотал. Умный тут же дал назойливой подруге затрещину, от которой она вмиг слетела на пол.
— Вот ненасытная сука! — пожаловался он и вернулся к салату.
— Брось или умрешь! — в очередной раз взревел Шварценеггер, одновременно нажимая на спуск.
— Выключи телевизор! — раздраженно сказал Козырь.
Фокин послушно поднял дистанционный пульт и нажал кнопку. Экран погас.
— Эй, какого черта? — недовольно обернулся к компании Волкодав и только сейчас заметил сидящего рядом с ним шефа. — Козырь, дай досмотреть.
— Ты уже видел этот фильм, Колян. И не один раз. Они все одинаковые.
— Ну и что? Там концовка мне нравится. Одна банда в другую шмаляет, а те в них: бах! бах! бах! И всех в клочья!
Козырь лично наполнил преданному соратнику фужер пивом, плеснул в стопку водки.
— Я куплю тебе такую кассету, братишка. Не дуйся. Давай лучше выпьем, — предложил он, чокаясь с главным телохранителем.
— Брось или умрешь! — раздался сзади не телевизионный, а живой рев Шварценеггера. Волкодав дернулся, расплескивая водку, непроизвольно пригнул голову и обернулся. Неизвестно, кого он ожидал увидеть, но там стоял Емельян и улыбался толстогубым ртом.
— Кто смешивает пиво с водкой, будет расстрелян на месте! — сказал Емельян голосом Шварценеггера. — И своим голосом добавил: — Что, Николай, думал сюда Шварц заявился?
Все захохотали.
— Зачем орешь под руку? — выругался Волкодав, делая вид, что вздрогнул от неожиданности, а не от чего-то еще, например от страха.
Но это вызвало еще больший приступ веселья. Короткостриженая брюнетка смеялась громче всех, от восторга колотя кулачками по спине губастой блондинки.
— Вот ненасытная сука! — сказал Емельян голосом Умного.
Теперь зашлись в смехе другие девушки.
— Всем немедленно выпить! Приказываю веселиться! Следующий номер — танцы на столе! — На этот раз он имитировал приказной тон Козыря. И довольно успешно, главарь поморщился.
— Кончай балаган! У меня к Николаю дело есть!
Емельян хлопнул силиконовую блондинку по заду и втиснулся за стол рядом с ней.
— Знаешь анекдот про зайца и лису? — давясь смехом, спросил он.
— Ты даже водку расплескал, — сказал Козырь Волкодаву. — Долей!
Они выпили и вернулись к начатому разговору.
— Не надо мне кассеты, — Волкодав вытер губы тыльной стороной ладони. Рука его потянулась к лежащей между двумя тарелками пачке «Мальборо». — Так какое ко мне дело?
— Что там по пиковым? — Буланов пристально уставился ему в глаза.
Волкодав перевел взгляд на женщин:
— А ну-ка, хватит жрать! Идите в бассейн, поплавайте!
Если жрицы любви и были недовольны, то вслух недовольство не высказали. Очень дисциплинированно все четверо встали и почти что строем отправились к бассейну. Только тогда Волкодав перешел к делу:
— Даргинец приехал в Тиходонск вчера утром. А вечером встречался с Муллой. Ели, пили, терли. Я пробил по своим каналам его интересы. Он, сучара, хочет азербайджанскую дурь[5] сюда пустить, к нам. В Дагестане неспокойно, со сбытом проблемы, вот он и решил в Тиходонске развернуться.
Главный телохранитель Козыря покосился на Умного, но тот никак не отреагировал на его слова.
— Где они встречались? — Козырь зло изогнул тонкие губы.
— В «Фобосе», в банкетном зале. Хорошая охрана, все меры предосторожности. Но я туда ухо просунул.
— Молодец, — Козырь обычно был скуп на похвалы. — И что ты думаешь обо всем этом?
Волкодав пожал плечами:
— Лично я считаю, что Мулла — не дурак. Он уже тут пообтерся в Тиходонске, знает, что к чему, и буром против нас переть не станет. Он и с Даргинцем говорил очень осторожно. Ни вашим ни нашим.
— Ладно, — Буланов осушил стакан с пивом до дна и жестко припечатал его к дубовой поверхности стола. — Станет он буром переть или не станет, попрет на нас Даргинец или не попрет… Хера тут рассуждать и ждать, что они сделают! Надо с ними кончать. Давай, Колян, продумай детали и забьем им стрелку!
Козырь сфокусировал взгляд на тлеющем кончике сигареты.
— Ладно, с делами закончили, давайте отдыхать.
Он встал.
— Умный, хватит жрать! Пошли лучше шары скатаем в «американку». Штурман, приведи эту, губастую. Пусть отработает прямо во время игры.
Не дожидаясь ни от кого ответов, Василий энергично вдавил окурок в черную металлическую пепельницу и направился в зал бильярда. Он привык, что его распоряжения выполняются беспрекословно.
В это время ко входу в банный комплекс подошел молодой человек в белом халате и поварском колпаке. В руках он держал блюдо со свежим, дымящимся шашлыком, Чтобы мясо не остыло, оно было накрыто белым, с черными точками лавашем.
Снаружи у двери никого не было. Когда молодой человек в халате зашел в вестибюль, из кресла его окликнул здоровенный бугай в спортивном костюме. Он только что плотно поел и хорошо выпил, а потому находился в настроении, которое можно было с известной натяжкой назвать благодушным.
