с удачной покупкой.
– Итак, дорогие телезрители, – лицо девушки-репортера крупным планом, – в Московском регионе успешно решается программа по вводу в строй нового жилья….
– Ну что, Владлен Андреевич, хороший пиар-ход, – зам мэра поднял фужер с коньяком.
– Без этого сейчас никак, – Ищенко тоже поднял свой фужер, – без пиара нет навара.
– Это точно, – мужчины чокнулись фужерами, выпили.
– Понимаешь, Владлен, – Марат Шакирзянович бросил в рот ломтик мандарина, – в строительном бизнесе сейчас происходят тектонические процессы. Рынок расчищается, мелкие застройщики скоро исчезнут. Старая модель сломана, а новая еще только формируется. Знаешь, какой она будет?
– Какой? – Ищенко поднес салфетку ко рту и застыл, прилипнув взглядом к лицу чиновника.
– Будут образовываться кластеры: слияние банковских и строительных капиталов.
– И кто будет управлять этими кластерами?
– Молодец! Смотришь в корень.
– Как говорил Иосиф Виссарионович, кадры решают все. А сегодня – рынок решает все.
– Рынок решает, но не все, – чиновник загадочно щелкнул языком, – решают все-таки умные люди.
– Согласен, Марат Шакирзяновч, – поэтому хотел бы проконсультироваться: кто выиграет тендер по застройке солнцевского комплекса?
– Хм-м, – Марат Шакирзянович загадочно посмотрел на собеседника, – выиграет лучший.
– И кто он?
– Хочешь сделать верные ставки?
– Кто же этого не хочет?
– Поживем, увидим. А насчет ставок…., скупай сейчас участки в ближнем Подмосковье, через год там цены взлетят. Ну, все, Владлен, – Марат Шакирзяновч бросил взгляд на часы, – извини, мне надо ехать к мэру, – встал из-за стола. Ищенко тоже, как верный пес хозяина, быстро поднялся. – А хороший коньячок, – чиновник кивнул на стоящую на столе бутылку, – выпил чуть-чуть, а забирает.
– Я подарю вам такой же на день рождения.
– Спасибо, – чиновник остановил на лице гостя внимательный холодный взгляд.
Ивлев лежал в камере Следственного изолятора. Первый шок от ареста и помещения его в СИЗО прошел. Где я сделал ошибку, мысленно задавал сам себе вопрос Владимир Михайлович. Плохо воспитывал своих охранников? Согласен. Но я за чужие ошибки не отвечаю. Да нет, Володенька, отвечаешь. Здесь как в армии. Ладно, учтем на будущее. Собственно, сделано две тактические ошибки. Не надо было встречаться с этой Карин (или как там ее?) в ее квартире. А вторая ошибка – не учел примитивизма мышления Никифорова. Тот действует по стандартной схеме: есть подозреваемый, делай из него обвиняемого, сгреби в кучку все подозрительные признаки, преврати их в факты, и вот он – готовый преступник. Блин, сколько же у нас в Системе таких идиотов! А ведь они становятся начальниками, и плодят таких же недоумков. Неужели он не понимает, что на первом же заседании суда все его обвинения развалятся. Альберт сейчас, наверное, суетится, чтобы вытащить меня. Когда только? Жаль, время уходит.
– Михалыч, чай будешь, – пожилой сокамерник с солидным брюшком, отвлек от грустных мыслей.
– Да, буду. Завари на меня, – попросил Ивлев.
Это Юрий Федорович, глава районной Администрации, задержан по подозрению в растрате бюджетных средств. Кроме него в камере еще два соседа. Один молоденький парнишка, взят под стражу за угон автомобилей, другой – мужчина средних лет, преподаватель истории в университете. Задержан за участие в несанкционированном митинге и нападение на полицейского. Со слов этого историка, на митинге с женой они оказались совершенно случайно. Жена стояла на тротуаре и фотографировала на телефон жесткое задержание молодых людей полицией. Муж отговаривал ее, просил быстрее покинуть небезопасный район. В это время к женщине подбежал полицейский, схватил женщину и потащил ее в автозак. Муж бросился вызволять жену из плена, схватил полицейского за рукав со словами: «Отпустите ее! За что вы ее схватили?». Полицейский огрел историка дубинкой, подбежал второй полицейский, женщину отпустили, а ее мужа подхватили под белы рученьки и поместили в автозак.
Когда Ивлев сказал университетскому преподавателю, что по закону ему грозит до восьми лет лишения свободы, тот потерял дар речи и только в ужасе прошептал: «За что?». Ивлев посоветовал ему нанять хорошего адвоката и порекомендовал, как вести себя на допросах и в суде. Вообще, Ивлев как-то сразу приобрел авторитет в камере. Не только потому, что подозревался в серьезном преступлении, убийстве, но и благодаря рассудительному и спокойному поведению. Имиджу «старшего по хате» подыгрывал и внешний облик: суровый, мощный мужчина с внушительными кулаками.
Свою бывшую работу Ивлев любил. В районном управлении он считался лучшим розыскником, висел на Доске почета. Уволился из органов из-за трений с непосредственным начальником. Тот требовал от подчиненных «эффективности» в работе, то есть максимальной раскрываемости преступлений.
Последней каплей для Ивлева стал конфликт с начальником по поводу дела из-за изнасилования. Обвинялся молодой девятнадцатилетний парнишка из благополучной семьи. Ивлев, приняв дело к производству, засомневался в истинности выдвинутого против молодого человека обвинения: как мог щуплый парнишка изнасиловать гулящую женщину весом более восьмидесяти килограмм. По всей видимости, жертва хотела срубить деньжонок с состоятельных родителей парня. С такими ситуациями Ивлев уже встречался. Когда он сообщил свои сомнения начальнику, то наорал на него: «Товарищ майор, мне что, учить вас как закрывать такие дела? Возьмите пальто это сосунка, потрите о шубу жертвы и вот вам дополнительное доказательство». «Я не буду этого делать», – твердо объявил Ивлев. «Тогда я отзываю представление на твоего подполковника», – прорычал начальник. «Хорошо, отзывайте», – сказал Ивлев и в тот же день написал заявление на увольнение.
– Михалыч, чай готов, – сообщил Юрий Федорович.
Ивлев сел за стол, Юрий Федорович пододвинул ему шоколадку:
– Угощайся, – через несколько секунд тихо сообщил о своем деле. – Слушай, мне следователь говорит, что он мое дело переквалифицирует на мошенничество.
– Он неправильно говорит, – Ивлев скептически улыбнулся, помотал головой. – У тебя было право распоряжения бюджетными деньгами?
– Конечно. А это для меня хуже или как? – Юрий Федорович застыл, держа на весу кружку с чаем, и напряженно смотря в лицо Ивлеву.
– Сроки по этим статьям одинаковые. Но при мошенничестве, всегда конфискуют имущество, а при растрате этого, как правило, не делают.
– И что мне теперь делать?
– Твоему адвокату нужно изменить крупный ущерб на средний. Если он это сделает, то твой срок скостят в два раза.
– Михалыч, а ты по жизни кто, адвокат что-ли?
– Нет, бывший полицейский.
– Так ты еще не старый. Почему ушел?
– Уволился по собственному. Надоело. Спасибо за шоколад, Юра, – Ивлев встал из-за стола, лег снова на свой лежак. Не хотелось сыпать соль на раны, тем более перед мало знакомым человеком.
Снова раздумья. Никифоров показал видео с камеры у подъезда. Зафиксирован он четко. Смерть Карин наступила через час, после посещения Ивлевым квартиры Карин. Через десять минут после того, как Ивлев покинул злополучную квартиру, в подъезд
