Все одно и то же — анализ оперативной обстановки что-нибудь показывает изо дня в день. От огорчения или от возмущения мои пальцы начали летать по клавиатуре, давая отдых разбушевавшимся эмоциям.
Надо заниматься своим основным делом и не лезть в чужие игры, как бы тебе ни хотелось.
Пусть Королев пашет на пользу государства в свое удовольствие. Все женщины в управлении скромно исполняют свои функции и в герои не лезут, да им и не дадут. Мужчины у нас завистливые, женщин не любят вперед пропускать. Надо быть, как все, скромно и тихо сидеть за компьютером, анализируя сложную оперативную обстановку.
В конце концов в каждой работе можно найти изюминку. Повеселевшие пальцы удвоили скорость, клавиши перестукивали в такт моему настроению.
На какое-то мгновение я остановилась, пальцы замерли над клавиатурой. Подняв голову, я обнаружила, что Юрий Григорьевич сидит у моего стола, загадочно улыбаясь, в довольно несвойственной ему позе. Он положил ногу на ногу и постукивает пальцами по столу в такт моим манипуляциям.
Чем больше я живу на свете, тем больше меня удивляет этот мир.
— Гюзель Аркадьевна, вы успокоились? — кажется, у моего начальника новая идея…
— В общем-то, да. Обидно, знаете ли, — я сделала попытку продолжить работу, но полковник сделал знак, дескать, не надо, остановись, мгновенье. Я покорно замерла.
— Я позвонил в убойный отдел и договорился с Королевым, что мы будем работать вместе. Обмен информацией, взаимное сотрудничество. В убойном согласились, но как только услышали, что это будет Юмашева, схватились за голову. Так что могу тебя огорчить, большой радости никто не проявил от сотрудничества с тобой.
Юрий Григорьевич редко называет меня на «ты». Это бывает в двух случаях: когда он слишком зол на меня или когда хочет реализовать новую идею с моей помощью. Стиснув зубы, я изобразила жертвенную готовность.
— Ты, как всегда, торопишься и делаешь ошибки. Но я не хочу тебя останавливать. Чем больше ты набьешь шишек, тем больше наживешь опыта. Скажи, пожалуйста, ты изучила результаты медицинского исследования трупа Сухинина? Ты провела почерковедческую экспертизу? Надо было сравнить почерк Сухинина с этой запиской. Не сделала! — полковник торжествующе посмотрел на меня. — С чего ты начала работу в Тихвине? С деда. А надо было начать с изучения материалов уголовного дела. Что там может найти гаишник? Ничего. Он, наверное, и не читал результаты медицинского исследования. — Юрий Григорьевич встал и быстрыми шагами начал измерять расстояние от окна до моего стола. — Ты всегда работаешь на эмоциях. Это правильно, без этого не обойтись в нашей работе, но нельзя забывать, что интуиция, чувства, эмоции — не главное. Главное что? Разум! Логика! — Полковник погрозил мне пальцем. — Почему ты помчалась на «Петромебель»? Я мог бы остановить тебя, но не сделал этого. Думаю, пусть проветрится, помучается, может, толк и выйдет.
— Одна бестолочь останется, — не выдержала я назидательного тона.
— Может быть, вы и правы, Гюзель Аркадьевна. — Юрий Григорьевич перешел на обычный вежливо-безразличный вариант беседы. — Думаю, что начать вам нужно с проведения экспертизы. Если записка написана рукой Сухинина, тогда можно подумать о вариантах направлений поиска.
— А результаты медицинской экспертизы запрашивать?
— Разумеется! — чуть не закричал полковник, но сдержался. — Вам и без лишних вопросов нужно это сделать.
— Но это долго, — сказала я.
— А кто виноват, что вы прохлаждались в командировке вместе с Линчуком? Кушали чебуреки и пельмени. — Стул под Юрием Григорьевичем угрожающе заскрипел.
Он уже сидел за своим столом, продолжая вычищать хлам из ящиков. Сейчас он мне напоминал комиссара милиции, верного и преданного бериевца.
— Картошку мы с Линчуком ели, — проворчала я, злясь на весь белый свет.
Злиться надо было на самое себя, понадеялась на гаишного инспектора, думала, он изучит дело и найдет погрешности. А оно ему надо? Почему сама не посмотрела дело? Надеялась на специалиста, разберется, дескать, специалист по гаишной части. Думала лишь о том, чтобы Иннокентий Игнатьевич больше жалобами не кидался. Вот и получила по балде.
Что нужно сделать, чтобы исправить положение? Первое, запросить результаты экспертизы; второе, найти какое-нибудь письмо, написанное Гришей собственноручно, и отправить в экспертно-криминалистическое управление. На все это уйдет месяца два-три. Моя неуемная энергия может сократить срок до месяца.
Я глянула на календарь, через месяц будет двадцать шестое февраля. К этому сроку я должна успеть сделать максимум полезной работы: вернуть утраченный авторитет и найти убийцу.
Что еще для счастья нужно? Нужен бальзам для одинокой души!
* * *
Иннокентия Игнатьевича долго уговаривать не пришлось. На следующий день он примчался в Питер. Ровно в десять часов утра он уже мучил постового милиционера, требуя, чтобы тот немедленно отыскал Гюзель Аркадьевну Юмашеву. Дежурный нашел меня на совещании, долго препирался с инспектором, караулившим секретное сборище, и, наконец, выудил из душного помещения. Когда я вышла из зала, с трудом пробравшись сквозь ряды кресел, дежурный приказал мне срочно разобраться с бушующим дедом. Я спустилась к главному входу и издалека увидела Иннокентия Игнатьевича. Он пререкался с молоденьким постовым, наступая с грозным видом на безусого парнишку в форме.
— Иннокентий Ва-а… Па-а… Игнатьевич, здравствуйте. Не ругайтесь с сотрудником милиции. Он при исполнении. Выполняет свой долг. Идемте в переговорную. — Я схватила старика за рукав ветхого пальто, спасая постового, и увлекла в комнату для посетителей. — Привезли письма? Дайте их мне, я вам верну после экспертизы. Слово даю! — Я прижала обе руки к сердцу, чтобы выглядеть убедительнее.
— Гюзель Аркадьевна, кроме этих писем, у меня ничего не осталось от Гриши. — Старик чуть не плакал, прижимая конверты к груди.
— Когда он вам их написал? — я разбирала старые затертые конверты.
— Из армии еще писал.
— Как из армии? А свежих разве нет? — От огорчения все конверты выпали у меня из рук, рассыпавшись веером по полу.
— Не-ет, свежих нет. А зачем? Он сам ко мне приезжал из Питера. — Старик бросился поднимать бесценные письма.
— Гриша вам что-нибудь рассказывал о своих знакомых? Может, у него любовница была? Или подруга? Он же молодой мужчина! — воскликнула я, шарахаясь от разъяренного старика. — У него запросто могли быть женщины, не один же он жил.
— Один! Сухинины не болтаются как ни попадя, — отрезал Иннокентий Игнатьевич, махнув рукой. Жест явно означал, что более бестолковой женщины, чем Гюзель Аркадьевна, он в жизни не встречал. — Сухинины женятся раз и навсегда, а просто так не болтаются, — строго добавил он, охраняя устойчивость родового клана.
— Ну хорошо, Иннокентий Игнатьевич, — я уже твердо запомнила отчество старика, — договоримся так: если у меня будут новости, я вам сразу звоню.
— Договорились, — буркнул старик и поковылял к выходу.
Ссутулившаяся спина, некогда прямая, шаткая походка, весь горестный вид деда говорил о нестабильности в этом мире.
«Его внуку еще бы жить да жить, а вот, получите, старик жив, хоть и еле ноги волочит, а молодого парня нет, — подумала я, но тут же резко оборвала себя. — Опять не о том думаешь: о нестабильности, о разрушенных ценностях, вместо того чтобы действовать по плану».
План мой был до гениальности прост. Я решила всю трудную и монотонную работу свалить на оперативников убойного отдела. У них там сорок с большим гаком сотрудников, вот пусть и изучают дело. Запросто могут затребовать любую бумажку из Тихвина и исследовать всю медицинскую часть дела. Если найдут несоответствия, то в связи с вновь открывшимися обстоятельствами также запросто могут потребовать эксгумации тела Сухинина.
«Чем не гениальная идея? Зайка моя!» — это я так хвалю себя в особых ситуациях.
* * *
Опера из убойного отдела откровенно не переваривают подполковника Юмашеву за нестандартные выходки. Вечно я у них путаюсь под ногами. Вот они и злятся. При встречах со мной в управлении они изображают бурную радость, мгновенно затухающую при виде моего появления в епархии уголовного розыска на четвертом этаже.
Если я появилась в епархии убойного отдела или просто промелькнула моя тень, значит, у меня новые сногсшибательные идеи, что в корне меняет наши сложные взаимоотношения.
Особенно дергается один из сотрудников, точнее, самый главный из убойщиков — начальник отдела Владимир Федорович Королев. Он нервно крутит головой, словно пытается кого-то увидеть за моей спиной. За спиной у меня никого нет, это я точно знаю. За моей спиной белая ровная стена, и высматривать в ней нечего. Но Королев все равно тупо пялится в стену, делая вид, что вникает в суть моих слов.
