Леня подошел вплотную к двери и очень внимательно рассмотрел весь рисунок. Затем извлек из кармана белый эмалевый кружок и протянул Олегу:
— Посмотри отец.
Голенев положил кружок на ладонь и понял, что в центре кружка буквы те же.
— Откуда у тебя этот значок, Леня?
— Я нашел его на рынке, на месте побоища. Такие значки носят футбольные фанаты.
— Думаешь их рук дело?
— Кладбище и эти рисунки, уверен, их. А кто ночью застрелил милиционеров, пока не знаю. Хотя мне кажется, что какая-то связь есть.
Голенев вернул значок владельцу:
— Так, ребята. Юлик едет в свой рабочий кабинет, связывается с Белянчиковым, вызывает усиленный наряд ОМОНА и весь имеющийся в наличии транспорт. Пусть бойцы разделяться на несколько групп и мобильно отдежурят ночь по всему городу. Особенно в районах по адресам списка. У входа в мэрию потребуй усиленную охрану, готовую при нападении, работать на поражение. Ночь, Юлик, проведешь в кабинете, принимая сводки с улиц города. А мы с Леней попробуем поглядеть на трех мальчишек из детского дома, а потом подежурим в нашем поселке. Саша и Митя займут девушек. Все понятно? Митя и Саша не возражали. Юлик согласился, куда с меньшей охотой. Провести остаток дня, а особенно ночь, ему мечталось совсем иначе. Но должность мэра обязывала жестко расставлять акценты. Сначала забота о покое граждан, потом личное счастье.
В квартире пахло щами и тем нажитым уютом, которым отличаются дружные семьи. Обычно это приходит с долгим стажем обоюдных усилий супругов, когда подросшие птенцы улетели из гнезда и их жадные крики не гонят родителей за новой порцией корма. Но в доме Гришки Тимофеева «птенцов» никогда не высиживали. Да и стаж семейной жизни у бывшего уголовника с бывшей проституткой Марией Саратовой не превышал восьми лет. Из-за своего романа со священником кащеевской церкви, отцом Василием, Маша некогда сделалась городской знаменитостью. Батюшка не пожелал отпускать бандиту Кащееву грехи и сбежал от него к Маше. На ее балконе Кащеев из снайперской винтовки и застрелил священника. Машу чуть ли не обвинили в убийстве. Сам первый мэр города Тихон Постников заступился за нее. Отец Юлика приезжал к Маше и помог ей найти работу и изменить образ жизни. Григорий Тимофеев по кличке Пятак, охромев после пули Маки, тоже надумал завязать с прошлым. Вот они с Машей и нашли друг друга. У Саратовой имелась внебрачная дочка, но она давно выросла, окончила кулинарный техникум и уехала в Питер.
Над Гришкой сперва смеялись, что он женился на проститутке, потом смеяться перестали, а теперь многие ему и завидовали. Машка оказалась прекрасной хозяйкой, заботливой и нежной супругой. Пятак ни в чем не знал от нее отказа, по выходным выходил гулять в накрахмаленных сорочках и благоухал несколько резковатым парфюмом.
Сегодня Маша приготовила щи и пирожки с грибами. Печь и готовить она обожала смолоду, чем много лет назад и прельстила отца Василия.
Григорий чинно сидел за столом. Маша положила ему пирожок с грибами, налила в тарелку половником щей и сама разлила водку в два лафитника. Гриша уже было поднял свой, как в дверь позвонили.
— Звала кого? — спросил он жену.
— Кажись, не звала. — Ответила Маша и, для напряжения памяти, наморщила лоб: — Точно не звала.
Пятак с сожалением опустил наполненный лафитник на стол, тяжело вздохнул и поднялся открывать. На пороге стоял малец лет пятнадцати-шестнадцати и смотрел на хозяина светлыми голубыми глазами.
— Тебе кого, пацан? — поинтересовался Гриша, не очень радушным тоном.
— Мужик, я из юного крыла РДР. Не хотите вступить в нашу партию?
Гриша хотел было спросить «Хули я там не видел», но голубые глаза ребенка смотрели столь чисто и искренне, что он от мата удержался:
— А зачем мне эта ваша партия? Я отродясь никуда не вступал. Только если в зону… Так, не по своей воле.
— Вы хотите, чтобы наша Родина стала свободной и светлой?
— Гришенька, с кем ты там беседуешь? — заволновалась хозяйка долгим отсутствием супруга.
— Да вот, малец пришел. Агитирует меня. Вроде послать на хер неловко.
Маша тут же появилась в прихожей:
— Да к нам и раньше мальчик приходил, — и, оглядев агитатора, добавила: — Не этот. Тот был повыше и волосы подлиньше.
— Это Стас Кольцов приходил. Теперь его участок мне отдали. — Пояснил молодой человек.
— У вас дело крепко поставлено. Кто же ваш пахан? — ухмыльнулся Гриша.
— Имя учителя я назвать не могу. Нашу партию подвергают гонениям. Но вы должны знать, нас в городе очень много. Даже в вашем доме семь квартир членов нашей организации. Победа будет за нами! — Говорил все это мальчик хорошо поставленным голосом, который уже прошел стадию юношеской ломки и звучал солидным баритоном.
— В нашем доме, говоришь? — засомневался Григорий.
— Можете проверить. Товарищи по партии всегда поддержат друг друга. А если все мы выйдем на улицу, врагу нас не одолеть. И скоро, очень скоро наше время придет. Мы прогоним кавказских и азиатских чурок, покажем свое место жидам и иноверцам. В органах власти им работать больше не придется. Хотят жить, пусть чистят нам ботинки. Наша партия так и называется «Россия для русских», а сокращенно — «РДР».
— Так вы кто? Фашисты? — удивился (повтор) Пятак: — И еще не в тюрьме? Теперь мне кое-что понятно.
— Что вам понятно?
— Знаешь, паря, я бывший урка. У нас даже в зоне на нацию никто не смотрел. Можешь обрезанным быть, можешь с крестом на шее. Если падла, неважно, какой ты веры. Тебя все равно зароют. А если не гнида — живи. Мне наплевать, кому ты молишься.
— Это ничего, что вы сидели, дяденька. Мы принимаем бывших уголовников, и никто их в нашей партии не оскорбляет прошлым. При демократах любая форма сопротивления хороша, и уголовно наказуемая в том числе. Вот вам наша брошюра, вы почитайте, а я через несколько дней опять вас навещу. — Мальчик быстро сунул Маше Саратовой брошюру и тут же убежал.
Вернувшись за стол, Гриша выпил лафитник водки, закусил пирожком и сказал жене:
— Зеленый еще, а уже на понт берет.
— Почему на понт? — не поняла Маша.
— Потому что западло в нашем доме кому в их партию вступить.
— Вот и ошибся, Гришенька. У них уже полгорода записались. При записи бутылку водки дают и сто рублей денег. И взносов никаких.
— Ничего себе, — крякнул Гриша и налил себе снова: — Неужели столько мудаков в городе?
— Почему мудаков, Гришенька? Люди видят, что деньги у торгашей, а они все черные или евреи. Вот и не любят их у нас. А эта партия обещает с ними разделаться. Почему не вступить? К тому же привыкли быть членами, а большевики теперь слабые. Вот люди и ищут, кто посильнее.
Григорий помрачнел и принялся за первое. Щи начали остывать, но Маша умела так вкусно готовить, что они и холодные оставались хоть куда. На второй звонок в дверь хозяин даже не пошевелился. Пошла открывать Маша. Через минуту вернулась с тощим вертлявым субъектом.
— Приятного аппетита, хозяин, — улыбнулся посетитель: — Говорят, ты к моей персоне интерес выказал.
— Сестричка напела? Да приходил я к ней. Просил, чтобы ты мне голос из ямы подал.
— Филин друзей не забывает. Зачем звал?
— Садись, покушай. А потом побазарим, — ухмыльнулся Гриша.
— А ментам не сдашь? Ты же теперь в завязке.
— Я в завязке, но не курвился. А интерес к тебе не у меня, а у Голенева. Капитан хочет знать, не твои ли дружки ментов замочили?
— А ему-то зачем?
Гриша дал знак жене, чтобы та их оставила. И дождавшись, когда за Машей закроется дверь, сообщил гостю:
— Сын капитана, Ленька, в мэрии уголовку курирует. Просил отца подсобить. У нас в Глухове ментов отродясь не мочили…
Филин нервно сплюнул на пол:
— А говоришь не скурвился? Песня все равно к ментам попадет.
Грише плевок гостя на чистый пол не понравился, но он сделал вид, что не заметил:
— Песня может и попадет, но песенника сдавать никто не будет. Песня вроде народная. Врубился?
— Поклянись.
— Сукой буду.
— Передай своему афганцу, я ни ухом ни рылом. И мои кореши близко к ментам не подходили. Подфартило за так… А больше ничего не скажу. У меня, Пятачок, репка одна, и терять ее неохота…
* * *
Утопленника прибило к берегу рано утром. Сергей Скворцов с друзьями еще спал в баньке. Накануне они довольно поздно приехали к нему на дачу, и засиделась за шашлыком до часу ночи. Говорили о разном. Голенева вспоминали, а вот об Андрее Никулине ни слова. А тут с утра утопленник. Труп нашли мальчишки и с ними сын Сергея. Прибежали гурьбой. Орут. О чем не поймешь. Сергей со сна чуть не обложил пацанов. А когда понял, разбудил Степана и Женю. Спустились к морю в плавках. Утопленник выглядел жутко — лицо разбито о камни, руки отрублены. Множественные следы ножевых ран. Похоже, что над ним еще при жизни хорошо поработали, но отчего-то сохранили на шее массивную золотую цепь и крест. Крест был особенный и Скворцов его тут же вспомнил. Этот золотой крест носил.
