— Выросла без отца. Мать вышла замуж второй раз за нацмена. Отчим издевался надо мной, пытался меня изнасиловать. Мне пришлось бежать из дома. Я на своем опыте знаю, что такое лицо кавказской национальности. Это звери. Они украли у меня детство. Чтобы не умереть с голоду, пришлось идти работать. На производстве, куда я устроилась совсем девочкой, приходилось пахать и в ночную смену. Но я оказалась сильная и выжила назло всей этой черномазой публике. В середине перестройки открыла собственное дело. Теперь я состоятельная женщина и могу постоять за себя и помочь другим. На мои средства уже несколько лет кормится детский дом города Глухова. Я оплачиваю детям завтраки, обеды и ужины. Я и мои соратники решили создать новую партию ММР — «Мака Мать России». Вступайте в нее! Мы принимаем взрослых и молодежь. В конце нашей встречи я призываю юношей и девушек записываться в наши отряды. В листках, что у вас в руках, адрес и телефон, по которому вам все объяснят. ММР, взявшись за руки, выгонит черных и евреев из Москвы, Питера, Воронежа, Ростова и других городов. Со мной все, кто за наше правое православное дело. Отец Никодим не даст соврать. — Она передала микрофон священнику.
— Братья и сестры. Верить надо не словам человека, а делам его. Эта женщина помогает ближним и творит богоугодные дела. На свои средства она содержит храм Господень и дает возможность верующим совершать благочестивые обряды. Я благословляю эту женщину и верую в ее благие помыслы, потому что знаю ее богоугодные дела.
Мака выхватила микрофон у отца Никодима и крикнула в зал:
— Вместе мы победим! И запомните: ММР — надежда России!
Ее окружили корреспонденты. Защелкали фотоаппараты и камеры. Вопросов не задавали. У каждого журналиста уже лежал конверт с текстом и несколько сотен долларов в качестве поощрения.
Под одобрительные возгласы избирателей вся компания покинула сцену. Крепкие молодцы с цепким, прилипчивым взглядом взяли Маку и членов избирательного штаба в живое кольцо и сопроводили вплоть до посадки в машины. Пенсионеры с библиотекаршей уселись в микроавтобус. Охранники расселись по «Джипам» и «БМВ», а Мака с начальником штаба и священником забрались в «Мерседес», после чего автоколонна двинулась в сторону Зубовского бульвара. В машине Казиев криво усмехнулся:
— Избиратели так возбудились, что даже не заметили, что твоим, блядь, штабом руководит нацмен.
Отец Никодим поморщился и отвернулся к окну. Мака усмехнулась:
— Они же бараны. На кого натравишь, того и затопчут. Если бы я на тебя показала, могли и убить. Но раз ты мой друг, тебя никто пальцем не тронет.
— Не успели бы. Мои ребята из автоматов уложили бы всех на хер… А про ночную смену ты загнула хорошо. Только не сказала, что ноги раздвигать приходилось пошире.
— А это их уже не касается. Да, чтобы не забыть. Завтра прилетает мой компаньон из Бирюзовска. Действуй, как договорились.
— Во сколько?
— В четырнадцать десять, если самолет не опоздает. И чтоб у трапа встретили.
— Не беспокойся, сделаем, бля, все чисто.
— Я и не беспокоюсь. — Ответила Мака и потянулась за сигаретой. Но закурить не удалось. Зазвонил мобильный. На экране трубки высветился незнакомый номер: — Кто говорит?
— Светлана Таторина из Англии.
— Слушаю, Света.
— Он вернулся из России с девушкой.
— С какой девушкой?
— Зовут Ирой. Ей лет двадцать, двадцать два, не больше.
— Ира ему как приемная дочь. Она не первый раз к нему приезжает.
— Возможно. Но он ходит с ней в обнимку и они все время целуются.
— Спасибо, Света. — Мака спрятала трубку и повернулась к Казиеву: — Ибрагим, останови машину.
— А что случилось?
— Мне надо побыть одной.
— А встреча со связистами?
— Позже приеду. Пусть библиотекарша первой выступит. За ней дашь слово Никодиму. Там будут журналисты, как всегда, каждому по пятьсот баксов в конверте. Центральным пообещаешь после опубликования материала еще столько же.
— Как скажешь, девушка. — Ответил Казиев и приказал водителю остановиться. Мака вышла и огляделась. Они стояли возле новодела Храма Христа Спасителя. Не дожидаясь светофора, перебежала площадь и юркнула в дешевенькое кафе за метро Кропоткинская. Заказав сто пятьдесят граммов коньяка, залпом выпила и вышла на бульвар.
Усевшись на лавочку, достала телефон и позвонила Голеневу. Подошла Ира.
— Позови Олега. — Не здороваясь, приказала Мака. Голенев взял трубку. — У тебя новый роман? Поздравляю.
— Это не роман, Мака. Я женился.
— Мог бы хоть сообщить своей девочке.
— Я написал тебе подробное письмо. Ты не смотрела почту?
— Некогда было. Ну, и так все ясно. Желаю тебе счастья и надеюсь, что на нашей деловой дружбе твое семейное положение не скажется.
— Об этом я тебе тоже все написал.
— Хорошо, я почитаю. Трахни дочурку и за меня. — Мака отключила телефон и заплакала. Плакала она редко, и то в детстве. А в сознательной жизни от страха, когда при ней бандиты убили подругу-проститутку, и от обиды, сейчас.
* * *
Нелидов сложил рубашку, пару белья и электрическую бритву. Места в чемодане не осталось.
— Не позорься, возьми хоть один приличный костюм. Все-таки заграницу летишь!? — Причитала Нина Петровна, собирая мужа в дорогу.
— Не переживай, Ниночка. Понадобится, там и куплю. Не даром еще Пушкин писал: «Как денди лондонский одет». Англичане мужские костюмы шить умеют.
Нина Петровна вздохнула, поджала губы и стала смотреть в его маленький чемодан, не забыла ли супруг чего важного. Но Алексей Михайлович захлопнул крышку и запер чемоданчик на ключ.
— Все, мать, закругляемся.
— Ты хоть дай знать, когда долетишь. — Поняв, что сборы закончены, обречено попросила она мужа.
— Не уверен, Нина. Как получится. Если мобильник работать будет, позвоню. И не волнуйся понапрасну. Случись катастрофе, по телевизору скажут.
— Типун тебе на язык!
Нелидов обнял жену и рассмеялся:
— Я же подводник! В воздухе летчики пускай боятся. Лучше проводи меня к машине. Видишь, Толя уже нервничает.
Нина Петровна посмотрела в окно. Рогов действительно стоял у калитки, но выражение его лица оставалось невозмутимым. Бывший афганский разведчик не проявлял беспокойства и при настоящей опасности, а уж при сборах шефа в дорогу и подавно.
— Ничего твой Рогов не нервничает. Стоит как столб и ждет. Ему-то чего? Он не жену в дальний путь провожает. Береги себя, Алеша.
Нина Петровна довела мужа до машины, они еще раз обнялись, и он уехал. Она перекрестила удаляющейся автомобиль, прошептала вслед «Храни тебя Господь», постояла немного и, тяжело вздохнув, вернулась домой.
До аэропорта ехали молча. На площади перед зданием вокзала Нелидов водителя отпустил:
— Ты, Ваня, два дня отдохнешь, а потом поступишь в распоряжение Андрея Сергеевича. До моего приезда он твой прямой начальник.
— Как скажете, Алексей Михайлович. Кто по Москве-то вас возить будет?
— Мне компаньонка обещала машину к трапу подать. Не волнуйся, не пропаду.
На площади Рогов попытался забрать у него чемоданчик, но Алексей Михайлович не разрешил и сам понес свой миниатюрный багаж к стойке регистрации. Анатолий летел с ним только до Москвы и кроме зубной щетки ничего не взял. Нелидову выдали бирку для чемодана и разрешили пронести его в самолет.
Они вылетели по расписанию. Рогов, дождавшись, когда лайнер наберет высоту и табло с требованием «пристегнуть ремни» погаснет, тут же уснул.
Нелидов тоже прикрыл глаза, но заснуть не удавалось. Ему было странно, что не надо никуда спешить, никого проверять и не требуется решать бесконечные вопросы. На своего заместителя он мог вполне положиться. Андрея Никулина генеральный директор, можно сказать, сам вырастил в недрах компании. Молодой человек за три года успел везде поработать и досконально изучил деятельность любого подразделения. Нелидов подумывал передать ему дела и уйти на покой. Денег у него хватало, азарта от их приумножения он уже не испытывал, как и положительных эмоций в последние годы. С тех пор как Голенев укатил в Англию учить своих детей, Нелидов работал скорее из соображений долга, чем по зову души. Став их компаньоном, Мака взяла на себя мозговой центр, постепенно переведя полномочия Нелидова в чисто исполнительское русло. Алексея Михайловича это не раздражало, потому что молодая женщина как руководитель компании оказалась расчетливее и умнее его. Это Нелидов быстро понял и перестал принимать самостоятельные решения. Его личный капитал давно перевалил за миллион долларов, а с покупкой отелей он становился баснословно богатым человеком. Но генеральный директор свои активы из оборота фирмы не вынимал, и они приносили все новые дивиденды. Теперь, когда он задумал уйти на покой, личный пай можно было бы и забрать. Об этом он и хотел поговорить с Олегом при встрече, что придавало заграничной поездке дополнительный смысл.
