Ознакомительная версия.
Мурене сейчас хотелось только одного – жить. Догадка о том, что он сделал что-то такое, что шло вразрез с планами вора, пришла к нему сразу. Сейчас оставалось лишь вымолить прощение любой ценой. Мурена был готов рассказать все, что угодно. Позади него зияла темнотой, пахла гнилью и нечистотами яма. Перед ним стоял человек, которого боялись и уважали все городские криминальные деятели. Он оказался между тем и другим, весь в косяках и… без понятий.
– Не нравишься ты мне, бродяга, – буркнул Пастор, взгромоздившись на капот «Тойоты» вместе с ногами. – Авторитетных людей не чтишь, не ведаешь, что творишь. Видно, отжил ты свое на этом свете.
– Пастор, гадом буду, если против твоей воли специально чего творил!.. – взмолился Мурена. – Сделаю все, что ты хочешь!
– Что же ты хозяина так быстро продал? – Пастор оскалился, и ситуация для Мурены стала выглядеть совсем ужасно. – Сука ты, а не товарищ. За хозяина подыхать нужно, в рожу врагу плевать, кровью захлебываться, но быть верным до конца. А ты что творишь? Сопли развесил. В них ли дело, фраер? Если я тебя решу кончить, то они здесь не помогут. Зачем же брюхом землю шлифовать?
Мурена замолчал, но его левая нога дрожала в колене. Он, как уж мог, старался совладать с этой собачьей дрожью, но ничего не мог поделать. От унижения и обиды за свою немощь Мурена залился краской и опустил глаза.
– Пастор, он сейчас боты закусит или в штаны напустит, – тихо заметил Соха, стараясь не нарушить жуткую атмосферу.
– А ничего страшного. Пусть обмочится, – разрешил Пастор. – Он же не боялся хату судьи подламывать. Ему тогда мочиться нужно было. Он настолько туп, что даже бровью не повел, когда судейское барахло перетряхивал, а сейчас трясется как паралитик. Фраерок, ты слышишь? – Пастор повысил голос. – Я к тебе обращаюсь! При слове «фраерок» ты, сука, должен уже хвостом пыль поднимать. Потренируемся. Ну-ка, встань на четыре кости!
Мурена посмотрел на вора в надежде на то, что ослышался.
– На колени, сука!
Подчиненный Тимура рухнул на четвереньки как подкошенный.
– Вот так и стой, пока я с тобой разговаривать буду. – При этих словах Соха вспомнил зону в Горном так ярко, словно и не выходил оттуда. – Так, я продолжаю. Бояться меня тебе нужно меньше, чем судью, у которого ты сегодня шухарил. Я тебя просто грохну, и все. Это быстро и не больно. А вот судья тебя, паря, в зону определит. С твоими понятиями по нынешней жизни тебе останется только место у параши на тюрьме да пидарской барак на зоне. Пользовать тебя там будут все, кому не западло. А это пострашнее смерти.
Мурена понял, что теперь ему уже не добиться того, к чему он стремился. Завтра каждый будет знать, что он как последний петух стоял на карачках и вилял задницей. Это известие как вода, оно проникнет всюду, даже в колонию, случись ему там побывать. Стоит только Пастору захотеть!..
– Двум царям служить нельзя, знаю, – проговорил вор, рассматривая свои ладони. – Но ты не служивый, а шестерка, потому и уважения к тебе никакого. Будешь жить, если скажешь, кто тебя направил в хату на улице Гоголя, что ты там искал, и выложишь остальные подробности. Только быстро. Капот холодный, а стоять мне лень.
Через минуту Пастор владел всей информацией. Первый вопрос, который пришел ему в голову, был о Тимуре. Зачем он, не ставя в известность его, Пастора, ищет общак? Ответ напрашивался сам собой. Тимур хочет найти его быстрее Пастора и воспользоваться им в игре с ним.
Недавние возмущения Тимура на стрелке у театра музкомедии теперь звучали как-то неубедительно. К месту приложилась и малява Сома из тюрьмы: «Сука рядом». Да и налет на дачу смотрящего выглядел уже по-другому.
Теперь для Пастора все встало на свои места. Но он не мог в это поверить. Некоторые вещи для него были святы и незыблемы. Он был воспитан старым законником Степным и поэтому смотрел на жизнь его глазами. Кому же тогда верить, если?..
Соха посмотрел на вора, и ему самому стало страшно. Тот был серее тучи. Сдвинув брови, он продолжал рассматривать свои руки. Глубокие морщины рассекли его лоб, сойдясь на переносице. Соха уже давно не видел Пастора в таком состоянии. Даже тогда, когда менты подломили общак, он выглядел куда более живым, нежели сейчас.
– Поехали, – жестко бросил Пастор в сторону Сохи и соскочил с капота.
– А с этим полупидором что делать?
Пастор подошел к Мурене, продолжающему стоять на четвереньках, и ногой столкнул его в яму. Он не сказал ему ни слова, прекрасно зная таких вот людей. Ему сейчас проще исчезнуть из города, нежели сообщить Тимуру обо всем, что с ним произошло. Такие будут жить не желанием отомстить, стереть с лица земли всех, кто при этом присутствовал, а надеждой на то, что ни Пастор, ни Соха никогда об этом не проговорятся.
Мурена сидел в зловонной яме. Он дождался, когда стихнет звук двигателя отъехавшей машины, и стал выбираться наружу, пачкая в дерьме и гнилой капусте одежду и руки. Это получилось у него только с третьей попытки. Если бы он знал, что в темноте этой ямы лежат семьсот семьдесят тысяч долларов, прикрытые куском рубероида и придавленные комом земли, то боготворил бы Пастора, столкнувшего его сюда, как бога.
За эту сумму Мурена готов был вытерпеть и не такое унижение. Он уехал бы отсюда далеко-далеко, где никто и никогда не предъявил бы ему за то, что Мурена стоял на четвереньках и махал хвостом. Но он брел прочь от этой ямы, отряхивая с одежды грязь и высматривая ближайшую лужу, чтобы отмыться. Он был в шаге от своего счастья, но искал совсем другое.
Антон зашел в здание оперативно-розыскной части и предъявил удостоверение. Охранник с «Кипарисом» на боку уважительно отшатнулся в сторону, и судья поднялся на третий этаж. Дом отстроили специально для антимафиозного ведомства в девяносто четвертом году, сразу после формирования структуры. Потом он ежегодно ремонтировался, обновлялся и оттого хорошел год от года. Это, пожалуй, было единственное ведомство в городе, на которое администрация не жалела денег и высококлассных специалистов по отделке и евроремонту.
Кабинет Земцова, заместителя начальника ОРЧ, находился в глубине коридора. Его дверь со скромной табличкой – листом формата А-4 с указанием данных хозяина кабинета – знали все криминальные авторитеты города, области и региона. Ибо именно Александр Земцов, пожалуй, самый скромный и спокойный человек во всем этом здании, блистающем великолепием, занимался лидерами организованных преступных группировок.
В отличие от некоторых своих коллег, он всегда носил костюмы спокойных тонов, галстуки повязывал по великой необходимости и никогда не повышал голос ни в своем кабинете, ни в здании. Зато когда дело доходило до решительных действий, все менялось. Земцов зажигался тем бесноватым огоньком, который свойственен сильным личностям. По его внешнему виду было трудно понять – потерпел он фиаско или выиграл. От него веяло уверенностью, мнимым безразличием. Любой, кто заговаривал с ним впервые, моментально чувствовал, что этот человек находится на своем месте.
Дверь была тяжелая деревянная. Стук в нее звучал как-то унизительно, со странным цоканьем. В кабинете шла работа. Александр Земцов сидел за столом и курил, а напротив него приткнулся добрый молодец ростом с Добрыню Никитича, с бессмысленным, ничего не выражающим взглядом Соловья-разбойника, которого пару минут назад несколько раз ударили палицей по голове. Такой же, очевидно, была и жизнь задержанного.
Увидев Костина, Земцов приветливо махнул рукой и заявил:
– Здравствуй, Антон. Показания хочешь дать? Надумал?
– Пока не готов, – сознался Антон. – Да и у вас не горит, как я понимаю. Там и без моей писанины мути хватает. Я к тебе вот по какому поводу. – Он вынул из-за пазухи видеокассету и протянул ее Земцову. – Здесь три рожи засветились. Хотелось бы знать, кто это такие. Может, твоя интуиция подскажет, что им нужно. Хотя я и так прекрасно это понимаю.
Антон рассказал Земцову все, что произошло с момента их прощания у муниципального банка. Тот вставил кассету в видеомагнитофон, но не стал включать воспроизведение до тех пор, пока Антон не закончил говорить. Он лишь посасывал свой седоватый ус и молча смотрел в глаза рассказчику.
– Вот это Мурена. – Земцов показал пальцем. – Муренков Павел. Это – Филателист. Матюшков Дмитрий. Их установочные данные тебе ничего не скажут. Третьего не знаю, нужно уточнить. О нем ничего наверняка сказать не могу, а первые двое входят в организованную преступную группировку вора в законе Тимура. Есть у нас такой отморозок. Такие же у него и служивые. – Земцов нажал на кнопку настольного переговорного устройства. – Макс, зайди.
Тот, кого Земцов назвал Максом, появился практически сразу после вызова, поэтому стал свидетелем разговора.
– Антон, я выставлю наружку у твоей квартиры. За тобой будут постоянно следовать двое моих ребят. – Он кивнул Максу. – Ты со своими спецами поставишь телефон этого человека на прослушку, понял? Каждый разговор через две минуты после его окончания в распечатанном виде должен ложиться на мой стол. И еще… Если этот человек хоть раз обнаружит ваше присутствие рядом – получишь выговор.
Ознакомительная версия.
