на поражение.
— Майор Штанов, объявляю вам благодарность! — громогласно заявил подполковник.
Штанов ничего не сказал, лишь кивнул. Однако взгляд его прояснился, а губы растянулись в ликующей улыбке. Но все же Артем забрал у него автомат. От греха подальше.
Бандитов они упаковали, вызвали «Скорую», раненым оказали первую помощь, своим в первую очередь, чужим во вторую.
Попова Стасов повез в больницу на машине, ему требовалась срочная операция. Вместе с ними уехал и Трушников. Пуля раздробила ему кость, от боли он тихонько стонал сквозь зубы.
Рыбаки разбежались, бандит с раздробленной коленкой тоже куда-то делся, не у кого было спросить насчет трупа. Груздев с Павловым катер обследовать не успели. Им пришлось делать это уже после боя. Тело они нашли. Оно, как и предполагал Артем, находилось в трюме.
Пуля прострелила ему икроножную мышцу, но сухожилия не задела, и крови пролилось совсем чуть-чуть. Все же Максим чувствовал себя героем перед лицом молоденькой медсестры, которая накладывала ему повязку.
В первый раз он перебинтовал себя сам, затем это сделал врач «Скорой помощи». Однако дело было вечером, а сейчас уже утро. Алена сонная, но держится бодро, так же, как и сам Максим. А чего унывать? Ну да, не выспался он, и что с того? Впереди длинный день и целая жизнь.
Ведь Максим мог погибнуть вчера. Девять боевиков, вооруженных до зубов, запросто могли уничтожить всю группу. Только чудо спасло их. В лице подполковника Малахова и майора Штанова. Да и сам Максим, конечно же, внес свою лепту. Жаль, конечно, что автомата у него не было.
Зато у Штанова таковой имелся. Он потому и припозднился, не уехал вместе со всеми, что замешкался в оружейке. Майор всех на уши поставил, но автомат получил и пошел в бой.
А ведь это Максим убедил его в том, что пистолет против «Гарды» не пляшет. Тут непременно автомат нужен.
— Вот и все! — Алена нежно и мягко провела пальцами по свежей повязке.
— Как все? До свадьбы уже зажило? — осведомился Максим. — Можно танцевать?
— Танцевать, пожалуй, еще рано, а до свадьбы… У нас тут совсем лежачий недавно женился, — сказала девушка и кивком показала куда-то наверх.
— Совсем лежачий? Во всех отношениях?
— Нет, не во всех, — ответила Алена и зарумянилась.
Максим понял, что пора уходить. Он уже совсем смутил девушку.
— Пойду я, — сказал он, поднялся с кушетки и осторожно двинул вперед больную ногу. Ощущение оказалось не самым приятным, но идти можно было даже без палочки.
— Ну и как? — спросила Алена.
— До морга доберусь, — ответил парень, улыбнулся и тут же поспешил объясниться: — Труп у нас там. На опознание ждем.
Морг был еще закрыт. Максим нажал на клавишу звонка и вздохнул с затаенным восторгом. Ведь он запросто мог оказаться здесь, причем совсем лежачим. Или же его труп сейчас находился бы в реке. Вчера все могло случиться.
Дверь ему открыл заспанный санитар в несвежем, мягко говоря, халате, с мертвой мухой на воротнике. Лицо длинное и вытянутое, кожа темная и сухая. Может, и не похож он был на мумию, но ассоциация такая в голове у Максима возникла.
— И на том свете выспаться не дают, — буркнул санитар, распахивая дверь.
— Никто не приходил? — спросил Максим, хлопнув себя по карману.
Он столько раз бросал курить, что даже Марк Твен мог бы ему позавидовать. Но сегодня парню можно было начать. Максим ведь на тот свет едва не отправился. Он даже сигареты купил. Сейчас самое время окропить дыхание дымом, отнюдь не святым.
— Из живых? — спросил санитар. — Нет, из них ты сегодня первый.
— Тогда и я спешить не буду.
Он с удовольствием выкурил одну сигаретку, немного выждал, потянулся за другой, но в этот момент появилась гражданка Скалочникова.
Максим видел труп ее мужа. Не человек, а отбивная котлета какая-то. Ни одного живого места на теле, как будто его кувалдой отбивали, лицо — сплошной синяк. Как опознавание проводить, непонятно.
В морг Скалочникова входила в состоянии, близком к обморочному, пошатнулась, переступая порог. Максим взял ее под руку, чтобы не упала.
Глянув на труп, женщина обомлела и приложила руку к груди, сдерживая рвотный позыв. Максим чувствовал себя немногим лучше.
— Это что же такое? — пробормотала Скалочникова. — Кто ж так с ним?
— Ксения Александровна, мне очень жаль.
— Не надо меня жалеть. Это не мой муж, — сказала женщина и отрицательно мотнула головой.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно.
— Вы же видите, лицо распухло. Присмотритесь повнимательней.
— Не надо меня уговаривать. Алексей недавно татуировку себе сделал, дракона с крыльями, а у этого череп какой-то. Да и бороду муж никогда не носил.
В отдел Максим возвращался, на все сто процентов уверенный в том, что в морге находился труп неизвестного мужчины с татуировками уголовного характера.
Еще в дороге позвонил эксперту-криминалисту, сказал, чтобы тот как можно скорей взял отпечатки пальцев покойного. Если человек сидел, то установить его личность будет совсем несложно.
Шестаков изображал из себя тяжелораненого, однако ему никто не верил. Из больницы он был выписан, но давать показания отказывался.
Зато Гулявину ничего не мешало говорить, и выглядел он совсем не так уверенно, как накануне.
— Могу начать с хорошей новости, — сказал ему Артем, опускаясь на стул.
— Для кого? — буркнул Гуляй.
— Для тебя. В багажнике твоей машины следов крови не обнаружено.
— Какой крови?
— Теперь плохая для тебя новость. Обнаружен сам труп, который вы с Инваровым сбросили в реку.
— Это другой труп.
— Инваров так не считает.
— Вот только на пушку меня брать не надо, начальник! — заявил Гулявин и скривил физиономию.
— На пушку мы взяли Шестакова. Причем в буквальном смысле.
— Да, слыхал. — Гулявин опустил голову.
— За что взяли, ты тоже в курсе?
— Даже не знаю, как так вышло. Вас же как щенков должны были!..
— Ну да, подготовлена ваша кодла была неплохо, — сказал Артем. — Только вот ложные идеалы — лед довольно тонкий, по нему далеко не уедешь. А за нами закон, почва твердая, мы не провалились.
— Это все пустые слова, начальник! — заявил Гулявин.
— Да, я начальник, — с усмешкой сказал Артем. — Для тебя очень даже большой. А вот, как видишь, к тебе спустился. Мог бы следователя отправить, а пришел сам. Потому что решил всех обойти. Начиная с Инварова.
— Тюльпан тебе ничего не мог сказать.
— Я же говорю, ложные идеалы — тонкий лед, — сказал Артем, поднимаясь.
— Ты куда, начальник? — с беспокойством осведомился Гуляй.
— Дальше пойду. Шестаков на очереди.
— Шестаков тебе ничего не скажет.
— Ну, во-первых, не тебе, а
